Амг гормон расшифровка: Антимюллеров гормон: 6 показаний для анализа, норма, расшифровка результатов

Клиника перезвонит завтра после 08:00

Полезно знать

Лечиться с Напоправку — выгодно!

Даже на лечении можно сэкономить не в ущерб качеству. Расскажем, как!

К врачу в удобное время? Запросто!

Как работает онлайн-система записи и чем она удобна!

Антимюллеров гормон, сдать анализ на гормоны, цены в Волгограде, Волжском и Михайловке.

Комплексные исследования

Аллергодиагностика

Аллергодиагностика бытовых аллергенов

Аутоиммунные маркеры аутоиммунных нарушений

Бактериологические исследования

Биохимические исследования

Гематологические исследования

Генетические исследования

Гормоны, биологически активные вещества и онкомаркеры

Инфекции, бактерии

Инфекции, бактерии. Определение антител в крови методом ИФА

Инфекции, вирусы

Инфекции, гельминты, простейшие и грибы

Исследования мочи

Микроскопия

Мониторинг лекарственных препаратов

Общеклинические исследования

Определение отцовства / родства

Пренатальная диагностика развития плода (prisca)

Сахарный диабет диагностика: аутоиммунные и генетические маркеры

Цитологические исследования

Инфекции. бактерии.определение антител в крови методом ифа

Лабораторные комплексы и наборы.

Антимюллеровский гормон

Группа: Гормоны, биологически активные вещества и онкомаркеры

Код: КЦ12

Краткая характеристика анализа:

Антимюллеровский гормон (АМГ) — гликопротеин, у женщин синтезируется развивающимися фолликулами, у мужчин — клетками Сертоли. АМГ участвует в нормальном развитии внутренних половых органов у мужчин на этапе эмбриогенеза, вызывая редукцию Мюллеровых протоков. У женщин играет роль в селекции доминантного фолликула. Уровень АМГ в крови в течение цикла не имеет значительных колебаний. Показания к назначению: -В области вспомогательных репродуктивных технологий, в комплексе с ФСГ, для оценки овариального резерва, прогнозирования ответа на индукцию овуляции, определения тактики лечения бесплодия у пациенток позднего репродуктивного возраста. -В комплексе исследований, направленных на выявление гранулёзоклеточных опухолей яичников -Дифференциальная диагностика интерсексуальных расстройств Метод: иммунохимический анализ.

Выбирая, где сделать анализ на гормоны в Волгограде и Волжском, выбирайте удобную Вам клинику или лабораторию — цена анализа, стоимость забора материала и проведения исследований одинаковые

Строгое соблюдение правил подготовки к лабораторному исследованию — залог получения точных результатов. Проконсультируйтесь с нашим специалистом, как подготовиться к анализу.

В Центрах лабораторной диагностики Диалайн результаты анализов можно получить любым удобным способом:

— лично в руки в Центре лабораторной диагностики
— по Email

Выдача результатов анализов производится в любом Центре лабораторной диагностики независимого от того, в каком был сдан биоматериал. Возможна доставка курьером

Для расшифровки результата анализа лучше всего обратиться к специалисту. Врачи наших клиник и лабораторий проконсультируют вас по всем вопросам

Стоимость анализа

Корзина

Письмо отправлено на указанную почту

Как подготовиться к анализу

• Взятие крови предпочтительно (рекомендовано) проводить утром натощак, после 8-14 часов ночного периода голодания • Взятие крови рекомендуется проводить в утренние часы с 8.00 — 12.00, если другое время не указано лечащим врачом. • Исключить (накануне) повышенные психоэмоциональные и физические нагрузки (спортивные тренировки), приём алкоголя, не курить 1 час. • рекомендуется незадолго до взятия крови выпить негазированной воды, это поможет набрать необходимый для исследования объем крови, уменьшит вязкость крови и снизит вероятность образования сгустков в пробирке. Исследование выполняется без ограничений по дням менструального цикла; при назначении в комплексе с ФСГ и Ингибином В исследование проводится на 3 день цикла.

Где сдать анализ

Режим работы

Пн.-пт.: с 07:00 до 20:00
Сб.: с 07:00 до 19:00
Вс.:  с 08:00 до 14:00

Схема проезда

Режим работы

Пн.-пт.: с 07:00 до 20:00
Сб.: с 08:00 до 18:00
Вс.:  c 08:00 до 13:00

Схема проезда

Режим работы

Пн.-пт.: с 07:00 до 15:00
Сб.: с 08:00 до 13:00
Вс.: выходной

Схема проезда

Режим работы

Пн.-пт.: с 07:00 до 20:00
Сб.: с 08:00 до 18:00
Вс.:  с 08:00 до 13:00

Схема проезда

Режим работы

Пн.-пт.: с 07:00 до 20:00
Сб.: с 08:00 до 18:00
Вс.:  c 08:00 до 13:00

Схема проезда

Режим работы

Пн.-пт.: с 07:00 до 16:00
Сб.: с 08:00 до 13:00
Вс.: выходной

Схема проезда

Режим работы

Пон.-пт.: с 07:00 до 20:00
Сб.: с 08:00 до 18:00
Вс.:  c 08:00 до 13:00

Схема проезда

Режим работы

Пн.-пт.: с 07:00 до 20:00
Сб.: с 08:00 до 18:00
Вс.:  с 08:00 до 13:00

Схема проезда

Режим работы

Пн.-пт.: с 07:00 до 20:00
Сб.: с 08:00 до 18:00
Вс.:  с 08:00 до 13:00

Схема проезда

Режим работы

Пн.-пт.: с 07:00 до 20:00
Сб.: с 08:00 до 18:00
Вс.: с 08:00 до 13:00

Схема проезда

Гипоталамические цепи, регулирующие аппетит и энергетический гомеостаз: пути к ожирению

РЕЗЮМЕ

«Эпидемия ожирения» представляет собой серьезное глобальное социально-экономическое бремя, которое настоятельно требует лучшего понимания основных причин увеличения веса и связанных с ним метаболических сопутствующих заболеваний, таких как как сахарный диабет 2 типа, так и сердечно-сосудистые заболевания. Улучшение нашего понимания клеточной основы ожирения может заложить основу для разработки новых терапевтических стратегий.ЦНС играет ключевую роль в регуляции гомеостаза энергии и глюкозы. Определенные популяции нейронных клеток, особенно в дугообразном ядре гипоталамуса, определяют статус питательных веществ организма и интегрируют сигналы от периферических гормонов, включая инсулин поджелудочной железы и лептин, полученный из адипоцитов, для регулирования потребления калорий, метаболизма глюкозы и расхода энергии. Дугообразные нейроны тесно связаны с другими специализированными субпопуляциями нейронов в гипоталамусе, а также с различными внегипоталамическими областями мозга, что обеспечивает скоординированный поведенческий ответ.В этой статье «Краткий обзор» дается обзор последних знаний, полученных в основном на моделях грызунов, относительно ЦНС-зависимой регуляции энергии и гомеостаза глюкозы, а также показано, как нарушение регуляции задействованных нейронных сетей может привести к перееданию и ожирению. Также обсуждается потенциальное влияние результатов недавних исследований в этой области на терапевтические стратегии лечения ожирения у людей.

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: Ожирение, сахарный диабет 2 типа, гомеостаз глюкозы, гипоталамус, ЦНС

Введение

Число людей с избыточным весом и ожирением во всем мире за последние годы увеличилось, что привело к глобальной эпидемии ожирения.По данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), в 2014 году более 1,9 миллиарда взрослых имели избыточный вес, из которых более 600 миллионов были классифицированы как клинически страдающие ожирением (ВОЗ, 2015). Возможно, что еще более тревожно, в 2013 году 42 миллиона детей в возрасте до 5 лет страдали избыточным весом или ожирением (ВОЗ, 2015). Ожирение является основным фактором риска сопутствующих заболеваний, таких как сердечно-сосудистые заболевания (Kim et al., 2015), сахарный диабет 2 типа, рак (Calle et al., 2003) и нарушения опорно-двигательного аппарата, и связано с повышенной общей смертностью по сравнению с лица, не страдающие ожирением (Adams et al., 2006).

Ожирение возникает в результате нарушения регуляции энергетического обмена (Crowley et al., 2002). Центральная нервная система (ЦНС) играет ключевую роль в восприятии и контроле энергетического статуса организма (Myers and Olson, 2012), и гипоталамус, в частности, превратился в интегрирующий, подчиненный главный регулятор энергетического гомеостаза всего тела. Ожирение долгое время считалось результатом отсутствия дисциплины и усилий по снижению потребления калорий и увеличению физической активности, что привело к фундаментальной и все еще существующей социальной стигматизации людей, страдающих от лишнего веса (Friedman, 2004).Однако обширные исследования как на людях, так и на различных модельных системах мышей за последние десятилетия показали, что сложное взаимодействие генов и факторов окружающей среды, влияющих на контроль ЦНС над потреблением пищи и энергетическим гомеостазом, открывает путь к развитию ожирения. В этом обзоре и сопровождающем его плакате мы приводим снимок нейросетей гипоталамуса, которые регулируют гомеостатический контроль энергетического метаболизма и питания. Мы также даем обзор плейотропных факторов, участвующих в регуляции и нарушении регуляции гомеостатической гипоталамической системы в контексте ожирения, включая воспаление гипоталамуса, а также резистентность к инсулину и лептину.Позже мы обсудим влияние материнской диеты с высоким содержанием жиров и ожирения на потомство и подчеркнем важность митохондриальной динамики и генетических факторов, участвующих в развитии ожирения на уровне нейросетей гипоталамуса. Таким образом, большинство молекулярных идей, обобщенных в этой статье, получены в результате исследований на модельных организмах грызунов. Наконец, мы представляем наш взгляд на недавние взгляды на ЦНС-зависимый контроль пищевого поведения и метаболизма, а также на будущие терапевтические подходы к решению дисфункциональной регуляции центрального энергетического гомеостаза.

Гипоталамические нейронные цепи, контролирующие пищевое поведение и энергетический гомеостаз

Ключевые ядра гипоталамуса

Гипоталамус — одна из наиболее изученных и наиболее важных областей мозга, участвующих в центральном контроле питания и расхода энергии. В частности, дугообразное ядро ​​(ARC) внутри гипоталамуса имеет решающее значение для регуляции питания и метаболизма (Myers and Olson, 2012). ARC расположен недалеко от срединного возвышения (ME; см. Плакат), околожелудочкового органа, который богат фенестрированными капиллярами, которые приводят к «дырявому» гематоэнцефалическому барьеру (BBB).ME облегчает транспортировку периферических гормональных и питательных сигналов и их восприятие нейронами ARC (Rodríguez et al., 2010). Таким образом, ARC интегрирует гормональные и пищевые метаболические сигналы от периферического кровообращения, а также периферические и центральные нейрональные сигналы для создания скоординированной реакции обратной связи.

В ARC есть два различных функционально антагонистических типа нейронов: орексигенный (стимулирующий аппетит) нейропептид Y (NPY) и связанный с агути пептид (AgRP), экспрессирующие нейроны AgRP / NPY, и анорексигенный (подавляющий аппетит) нейроны. проопиомеланокортин (POMC) -экспрессирующие нейроны POMC (см. плакат) (Gropp et al., 2005; Balthasar et al., 2005). Нейроны POMC проецируются в основном на нейроны второго порядка паравентрикулярного ядра гипоталамуса (PVN), но также и на дорсомедиальный гипоталамус (DMH), боковой гипоталамус (LH) и вентромедиальный гипоталамус (VMH) (см. Плакат) (Kleinridders et al. , 2009; Waterson, Horvath, 2015). Эти нейроны второго порядка дополнительно обрабатывают полученную информацию и проецируются на несколько нейросетей за пределами гипоталамуса (внегипоталамический), что приводит к интегрированному ответу на потребление и расход энергии, соответственно (Roh et al., 2016). Нейроны внутри PVN контролируют симпатический отток к периферическим органам (Kannan et al., 1989) и секретируют множество регуляторных нейропептидов (Roh et al., 2016). Разрушение PVN приводит к перееданию и ожирению (Leibowitz et al., 1981), указывая на важную роль нейронов PVN в подавляющем контроле приема пищи. Более того, разрушение VMH приводит к гиперфагии и ожирению (Shimizu et al., 1987), тогда как делеция DMH (Bellinger and Bernardis, 2002) и LH (Milam et al., 1980) продуцирует гипофагический, худой фенотип.

При проглатывании питательных веществ POMC расщепляется до α-меланоцит-стимулирующего гормона (α-MSH), который высвобождается из POMC-аксонов для активации рецепторов меланокортина 3 и 4 (MC3 / 4R) на нижестоящих нейронах, включая нейроны в PVN ( см. плакат; Здоровое состояние после приема пищи или кормления), что приводит к снижению потребления пищи и увеличению расхода энергии (Könner et al., 2009). Хотя экспрессия MC4R широко распространена среди различных областей мозга (Gantz et al., 1993а, б; Liu et al., 2003), в пределах гипоталамуса PVN демонстрирует наивысшую экспрессию MC4R и считается хозяином преобладающей популяции MC4R, регулирующей потребление энергии, в ЦНС (обзоры см. В Tao, 2010; Krashes et al., 2016 ). В соответствии с этим, исследования на мышах показали, что нарушение MC4R, и особенно PVN, приводит к ожирению в результате гиперфагии и снижению расхода энергии, а также к ухудшению гомеостаза глюкозы (Huszar et al., 1997; Balthasar et al. al., 2005). Нижестоящие медиаторы, которые, вероятно, участвуют в трансляции эффектов активации MC4R на регуляцию приема пищи, представляют собой нейротрофический фактор головного мозга (BDNF) (Xu et al., 2003; Nicholson et al., 2007), кортикотропин-рилизинг-гормон (CRH) ( Lu et al., 2003) и тиреотропин-рилизинг гормона (TRH) (Fekete et al., 2000; Kim et al., 2000). В то время как потребление пищи, как полагают, постоянно подавляется меланокортинергическими нейронами гипоталамуса (Fan et al., 1997), расход энергии увеличивается при активации MC4R из-за повышенной активности симпатической нервной системы, что приводит к образованию коричневой жировой ткани (BAT). активация (Ste Marie et al., 2000; Voss-Andreae et al., 2007).

Голодание, с другой стороны, вызывает активацию нейронов AgRP / NPY, которые проецируются также на PVN и LH (см. Плакат; Здоровое состояние голодания) (Betley et al., 2013). Нейроны AgRP / NPY совместно высвобождают NPY и AgRP. NPY напрямую стимулирует потребление пищи (Stanley and Leibowitz, 1984; Clark et al., 1984) посредством активации NPY Y1 (Yokosuka et al., 1999) и Y5 (Parker et al., 2000; Cabrele et al., 2000; McCrea et al., 2000) рецепторы. Кроме того, NPY снижает расход энергии за счет опосредованного Y1-рецептором снижения экспрессии тирозингидроксилазы в PVN и стволе мозга, что приводит к снижению симпатического выхода BAT и сопутствующему снижению активности BAT (Shi et al., 2013). AgRP действует как обратный агонист MC3 / 4R, тем самым предотвращая анорексигенный эффект α-MSH на нейроны второго порядка (Ollmann et al., 1997). Более того, нейроны AgRP / NPY напрямую ингибируют нейроны POMC посредством ингибирующего действия γ-аминомасляной кислоты (ГАМК) на уровне ARC (Cowley et al., 2001). Интересно, что в то время как оптогенетическая активация синаптических связей AgRP → POMC сильно ингибировала активность нейронов POMC, было показано, что подавление активности нейронов POMC нейронами AgRP не требуется для быстрой индукции питания (Atasoy et al., 2012). Однако эксклюзивная активация соединения ARC → PVN сильно индуцирует питание (Atasoy et al., 2012). Высвобождение ГАМК из проекций AgRP / NPY во внегипоталамические нейроны, особенно в парабрахиальное ядро ​​(PBN), также играет роль в стимуляции приема пищи (Wu et al., 2009, 2012), хотя эксклюзивная активация AgRP / NPY → Межсоединения PBN недостаточно, чтобы вызвать питание (Atasoy et al., 2012). Недавно исследование, включающее оптогенетическую активацию нейронов AgRP, продемонстрировало, что отдельные субпопуляции нейронов AgRP проецируются в разные области мозга и что активация некоторых проекций, в том числе проекций на PVN и LH, но не на PBN, может независимо вызывать питание, подобное соматическая активация нейронов AgRP (Betley et al., 2013).

Следует отметить, что нейроны POMC и AgRP / NPY также получают активирующую глутаматергическую обратную связь от других ядер гипоталамуса, таких как VMH и PVN, тогда как нейроны PVN получают ингибирующую иннервацию от нейронов LH, которые способствуют питанию, что приводит к точно настроенному ответу, регулирующему пищу. потребление (Waterson and Horvath, 2015). Примечательно, что совсем недавно было продемонстрировано, что визуального и обонятельного ощущения пищи без приема каких-либо питательных веществ достаточно, чтобы обратить вспять эффекты голодания на нейроны POMC и AgRP / NPY (Chen et al., 2015b).

Как упоминалось выше, внутригипоталамические проекции нейронов ARC в PVN играют роль не только в регуляции приема пищи, но и в расходе энергии: нейроны POMC увеличиваются (Enriori et al., 2011), в то время как нейроны AgRP / NPY уменьшаются ( Shi et al., 2013) метаболическая активность в BAT (обзоры см. В Waterson and Horvath, 2015; Morrison et al., 2014). Таким образом, в состоянии голодания расход энергии снижается, а после приема пищи расход энергии увеличивается. Следует отметить, что мы недавно продемонстрировали, что активация нейронов AgRP / NPY регулирует поглощение BAT глюкозы через специфические проекции на ядро ​​ложа терминальной полоски (BNST) (Steculorum et al., 2016), структура переднего мозга, участвующая в контроле нейроэндокринных и вегетативных реакций, а также пищевого поведения и поощрения (Dong and Swanson, 2006). Таким образом, эта структура связывает ключевые ядра лимбической системы со структурами гипоталамуса и ствола мозга как у грызунов, так и у людей (обзоры см. Crestani et al., 2013; Avery et al., 2016).

Внегипоталамические нейронные цепи

Ядра гипоталамуса также проецируются и получают входные данные от других внегипоталамических областей мозга, таких как ядро ​​единственного тракта (NTS), для регулирования потребления пищи и расхода энергии (обзоры см. В Sohn et al., 2013а; Schneeberger et al., 2014; Morton et al., 2014; Уотерсон и Хорват, 2015; Roh et al., 2016; Ро и Ким, 2016). Кроме того, нейросети гипоталамуса напрямую связаны с мезолимбической системой вознаграждения, включающей вентральную тегментальную область (VTA) и прилежащее ядро ​​(NAc), которые контролируют «гедонистические» аспекты приема пищи. Снижение уровня глюкозы, например, при голодании, активирует нейроны, коэкспрессирующие глутамат и орексин в ЛГ, которые проецируются и возбуждают дофаминергические нейроны в VTA (Sheng et al., 2014). Кроме того, активация тормозных ГАМКергических нейронов ЛГ, которые проецируются в VTA (см. Плакат, Состояние голодания), приводит к увеличению потребления пищи и, в частности, к потребительному поведению, которое относится к стремлению получить вознаграждение за калорийность (Jennings et al., 2015). В соответствии с этим, два недавних исследования показали, что активация ГАМКергической проекции от ЛГ к ВТА усиливает компульсивный «поиск сахарозы» и, следовательно, поведение, связанное с кормлением (Nieh et al., 2015; Barbano et al., 2016). Таким образом, гомеостатические входные данные от гипоталамуса интегрируются с гедонистическими сигналами питания от мезолимбических путей и сигналами от вышестоящих центров принятия решений, таких как миндалина, гиппокамп и префронтальная кора, чтобы генерировать согласованный ответ на питание, метаболизм глюкозы и регуляцию энергетического гомеостаза.Хотя обширные исследования на моделях грызунов в последние годы внесли огромный вклад в расшифровку основных механизмов стимулов, связанных с пищевым вознаграждением, и принятия решений (Stuber and Wise, 2016; de Macedo et al., 2016), взаимодействие различных компонентов Системы вознаграждения, вносящие вклад в вознаграждение, связанное с пищей, у людей гораздо сложнее. Действительно, ряд исследований, в основном основанных на фМРТ, пролили свет на сложность связанных с кормлением механизмов вознаграждения и структур мозга, задействованных у людей (Kringelbach, 2005; Farr et al., 2016; Алонсо-Алонсо и др., 2015).

Таким образом, гипоталамус играет ключевую роль в регуляции аппетита и приема пищи как у людей, так и у грызунов (Yeo and Heisler, 2012). Кроме того, такие области мозга, как миндалевидное тело и полосатое тело, а также ВТА с его дофаминергическими проекциями участвуют в вознаграждении, связанном с пищей как у человека, так и у грызунов (Berridge and Kringelbach, 2008). Однако, в отличие от грызунов, у людей вознаграждение и поведенческие влечения сильно зависят от познания и управляются им (Alonso-Alonso et al., 2015).

Лептин и инсулин как модуляторы центрального контроля кормления, глюкозы и энергетического гомеостаза

Нейроны POMC и AgRP / NPY экспрессируют рецепторы для периферических метаболических гормонов, таких как инсулин и лептин. Инсулин секретируется β-клетками поджелудочной железы при приеме пищи (Prentki et al., 2013) и играет важную роль в периферической регуляции энергии и гомеостаза глюкозы. Он, в частности, контролирует периферический метаболизм глюкозы, подавляя выработку глюкозы в печени (HGP) посредством прямого воздействия на рецепторы инсулина в печени.Однако инсулин также является основным фактором регуляции гомеостаза глюкозы и энергии на уровне гипоталамуса (см. Плакат «Состояние здорового питания») (Belgardt and Brüning, 2010). Активация рецепторов инсулина на нейронах POMC вызывает гиперполяризацию мембран и снижение активности этих нейронов (Könner et al., 2007; Williams et al., 2010), в то же время увеличивая экспрессию мРНК POMC (Benoit et al., 2002). Однако недавняя публикация продемонстрировала, что очищенный инсулин действительно возбуждает нейроны ПОМК (Qiu et al., 2014). Интересно, что нарушение передачи сигналов инсулина от нейронов POMC не влияет на энергию или гомеостаз глюкозы (Könner et al., 2007). Однако делеция рецепторов инсулина и лептина из нейронов POMC ухудшает гомеостаз глюкозы и, в частности, приводит к системной инсулинорезистентности и нарушению фертильности у мышей (Hill et al., 2010). Сопутствующее действие инсулина и лептина на нейроны POMC также увеличивает потемнение белого жира (Dodd et al., 2015), что способствует усилению метаболической активности.Более того, совсем недавнее исследование показало, что действие инсулина на нейроны ПОМК контролирует липолиз жировой ткани и предотвращает стеатоз печени, вызванный диетой с высоким содержанием жиров (Shin et al., 2017). На нейроны AgRP / NPY действие инсулина необходимо для подавляющего действия инсулина на HGP. Инсулин вызывает гиперполяризацию и снижение частоты возбуждения нейронов AgRP, тем самым уменьшая высвобождение AgRP и других нейротрансмиттеров, влияя на периферическую иннервацию печени и, наконец, приводя к повышенной экспрессии интерлейкина (IL) -6 в паренхимных клетках печени (Könner et al., 2007; обзор см. в Könner and Brüning, 2012). В печени действие IL-6 приводит к снижению экспрессии глюкозо-6-фосфатазы и, как следствие, к снижению глюконеогенеза (Könner et al., 2007).

Лептин из жировой ткани, кодируемый геном LEP (ранее известный как ob ) (Zhang et al., 1994), высвобождается в плазму в количествах, пропорциональных запасам жира во всем теле (Myers and Olson , 2012) и индуцируется инсулином (Russell et al., 2001). Лептин играет решающую роль в центральной регуляции потребления пищи и гомеостаза энергии на нескольких уровнях: он напрямую возбуждает нейроны POMC и индуцирует экспрессию POMC , одновременно оказывая ингибирующее действие на нейроны AgRP / NPY и экспрессию AGRP (см. плакат, состояние кормления) (Sohn et al., 2013б). Таким образом, чистым эффектом действия лептина в гипоталамусе является подавление приема пищи и увеличение расхода энергии. Следует отметить, что хотя действия инсулина и лептина взаимосвязаны на уровне гипоталамуса и оба вместе необходимы для полного анорексигенного и глюкорегуляторного эффекта, лептин и инсулин действуют на разные субпопуляции нейронов POMC (Williams et al., 2010), характеристика которых срочно необходима для расшифровки их точной функции (Belgardt and Brüning, 2010; Vogt and Brüning, 2013).

В дополнение к ARC, VMH представляет собой еще один эффекторный сайт для действия лептина и инсулина в контроле энергетического гомеостаза, и недавние исследования пытались установить физиологическое значение этих путей. Мыши с делецией рецептора инсулина в нейронах VMH-специфического стероидогенного фактора-1 (SF-1) защищены от вызванного диетой ожирения и ухудшения метаболизма глюкозы и, кроме того, демонстрируют повышенную активность нейронов POMC в условиях диеты с высоким содержанием жиров (Klöckener et al. al., 2011). Это указывает на то, что индуцированная диетой с высоким содержанием жиров инсулинозависимая активация нейронов VMH способствует развитию ожирения. С другой стороны, усиление передачи сигналов рецептора лептина в нейронах SF-1 внутри VMH приводит к улучшенному гомеостазу глюкозы, в то время как масса тела существенно не изменяется (Zhang et al., 2008). В DMH действие лептина приводит к увеличению расхода энергии за счет усиления симпатической активации BAT, тем самым влияя на контроль массы тела независимо от приема пищи (Enriori et al., 2011; Резай-Заде и др., 2014).

Инсулин также действует на дофаминергические нейроны мезолимбической системы вознаграждения. Здесь инсулин отрицательно модулирует поведение, связанное с вознаграждением, такое как желание есть пищу с высоким содержанием жиров или сахара, и снижает гедонистическое кормление (Könner and Brüning, 2012; Vogt and Brüning, 2013). Точно так же лептин снижает потребление пищи после инъекции в ВТА, а устранение рецепторов лептина в этой области увеличивает приятный аспект очень вкусной пищи (Hommel et al., 2006; обзоры см. В Belgardt and Brüning, 2010; Khanh et al., 2014). Интересно, что недавнее исследование показало, что инсулин динамически способствует высвобождению дофамина в центрах вознаграждения. В то время как инсулин усиливает высвобождение дофамина при ограничении пищи, этот эффект теряется при ожирении, что указывает на то, что инсулин изменяет выбор пищи в зависимости от состояния питания организма (Stouffer et al., 2015).

В целом лептин и инсулин играют важную роль в центральной регуляции энергии и гомеостаза глюкозы на различных уровнях внутри и вне гипоталамуса.Поскольку рецепторы лептина и инсулина по-разному распределены в разных подмножествах центральных ядер, ключевой нерешенной задачей является однозначное расшифровка различных ролей разных подмножеств нейронов, которые экспрессируют лептин или рецептор инсулина, или оба вместе, с точки зрения центральной регуляции питания. и контроль глюкозы, расход энергии и механизмы вознаграждения.

Желудочно-кишечные гормоны

Желудочно-кишечные гормоны также стали важными регуляторами ЦНС-зависимого контроля энергии.Грелин, который преимущественно секретируется из желудка во время голодания, сильно стимулирует питание, активируя нейроны AgRP / NPY, в дополнение к увеличению массы тела и ожирению за счет прямого воздействия на нейроны PVN (см. Плакат, Здоровое состояние голодания) (Andrews, 2011) .

Другие гормоны, включая глюкагоноподобный пептид 1 (GLP-1), пептид YY _3-36 (PYY _3-36 ) и холецистокинин (CCK), высвобождаются из кишечника при проглатывании питательных веществ и оказывают анорексигенное действие. в различных областях мозга (таких как ARC, NTS, DMH, VMH и PVN, см. плакат, Состояние здорового питания) и путем модуляции афферентов блуждающего нерва, периферических компонентов оси кишечник-мозг (Sobrino Crespo et al., 2014). Однако GLP-1 также действует как нейротрансмиттер в головном мозге (для простоты GLP-1 не изображен отдельно на плакате). Этот гормон продуцируется в разных популяциях нейронов внутри NTS и центрально влияет не только на потребление пищи, массу тела и гомеостаз глюкозы на уровне ARC (Sandoval and Sisley, 2015) и PBN (Richard et al., 2014), но и также, по-видимому, оказывает большое влияние на поведение пищевого вознаграждения, напрямую воздействуя на VTA и прилежащее ядро ​​(NAc) (Skibicka, 2013).Таким образом, GLP-1 снижает поведение, связанное с пищевым вознаграждением, и, если предоставляется выбор пищи, выборочно снижает потребление высокожировой пищи, одновременно увеличивая потребление низкожировой пищи (Alhadeff et al., 2012). В целом активация центрального рецептора GLP-1, по-видимому, влияет на потребление пищи, глюкозу и энергетический гомеостаз на различных уровнях ЦНС (обзоры см. В Burcelin and Gourdy, 2017; Lockie, 2013; Baggio and Drucker, 2014; Katsurada and Yada, 2016). ). Однако необходимы дополнительные исследования, чтобы раскрыть точные молекулярные механизмы и клеточные эффекторы действия, опосредованного рецептором GLP-1.В свете его многочисленных положительных эффектов на регуляцию массы тела агонисты рецептора GLP-1 совсем недавно были одобрены для лечения людей с ожирением или избыточным весом (Burcelin and Gourdy, 2017).

Гипоталамические пути, участвующие в нарушении регуляции энергетического гомеостаза

Гипоталамическое воспаление, резистентность к инсулину и лептину

Ожирение связано с хроническим воспалением слабой степени и устойчивостью к действию лептина и инсулина не только на периферии, но и в ЦНС (см. Плакат, Состояние ожирения при кормлении) (Hotamisligil et al., 1993; Кеннер и Брюнинг, 2012). Исследования на модельных организмах мышей внесли существенный вклад в наше нынешнее понимание гипоталамических механизмов, связанных с ожирением и способствующих его развитию, как описано ниже. На раннем этапе развития ожирения и даже в течение нескольких дней после приема высокожирной и высококалорийной диеты повышенное количество насыщенных жирных кислот (ЖК) с периферии проникает через ГЭБ и вызывает воспалительную реакцию в нейронах гипоталамуса ( Thaler et al., 2012). Это включает активацию микроглии, макрофагов, находящихся в тканях ЦНС. Локальное воспаление в медиобазальном гипоталамусе (включая ARC, переднюю часть PVN и ME) способствует стрессу эндоплазматического ретикулума (ER) в нейронах гипоталамуса, что приводит к резистентности к инсулину и лептину (Pimentel et al., 2014; Kleinridders et al. , 2009). Недавно было продемонстрировано, что конститутивная активация провоспалительного пути N-терминальной киназы 1 c-Jun (JNK1) в нейронах AgRP увеличивает спонтанную активацию этих клеток наряду с нейрональной и системной резистентностью к лептину, что приводит к гиперфагии (перееданию), увеличению веса. прирост и ожирение (Tsaousidou et al., 2014). Более того, конститутивная активация воспалительного ингибитора пути ядерного фактора каппа-B киназы 2 (IKK2) притупляет ответ нейронов AgRP на инсулин и нарушает системный гомеостаз глюкозы (Tsaousidou et al., 2014). Таким образом, воспаление гипоталамуса нарушает действие инсулина и лептина, способствуя не только развитию гиперфагии и ожирения, но также и связанному с этим нарушению регуляции гомеостаза глюкозы.

Хотя нейроны POMC и AgRP в ARC развивают инсулинорезистентность в ответ на диету с высоким содержанием жиров, SF-1-экспрессирующие нейроны в VMH повышают свою чувствительность к инсулину, что приводит к нарушению глутаматергической иннервации нейронов SF-1. анорексигенные нейроны POMC, что приводит к нарушению активации POMC.В соответствии с этим, удаление рецептора инсулина на нейронах SF-1 восстанавливает активность POMC и приводит к защите от ожирения, вызванного диетой с высоким содержанием жиров, и связанного с этим ухудшения толерантности к глюкозе (Klöckener et al., 2011; Könner and Brüning , 2012). Точно так же при ожирении чувствительность к лептину сохраняется в ДМГ, и усиление действия лептина на эти нейроны способствует гипертензии, связанной с ожирением (Simonds et al., 2014), предположительно за счет увеличения симпатического оттока.

Лептин и резистентность к инсулину в ЦНС также могут быть результатом сверхактивации сигнального преобразователя и активатора транскрипции 3 / супрессора передачи сигналов цитокинов 3 (STAT3 / SOCS3), внутриклеточного пути, который активируется лептином (Vaisse et al., 1996). Хроническая активация STAT3, например из-за повышенного содержания лептина в результате роста ожирения приводит к усилению активации SOCS3, что, в свою очередь, ингибирует передачу сигналов STAT3 посредством отрицательной обратной связи, что приводит к устойчивости не только к лептину, но и к инсулину (Ernst et al., 2009). Таким образом, ожирение связано с селективной резистентностью к инсулину и лептину на уровне ЦНС, в результате чего действие лептина и инсулина ослабляется в определенных популяциях нейронов, в то время как другие становятся более чувствительными к лептину и инсулину, что дополнительно способствует гиперфагии, увеличению веса и нарушению регуляции. в гомеостазе глюкозы (Könner and Brüning, 2012).Эти данные привели к появлению концепции дифференциальной резистентности нейронов к гормонам и гиперчувствительности, называемой «селективной резистентностью к гормонам» (Könner and Brüning, 2012).

В совокупности многочисленные исследования на людях подтвердили результаты, полученные на модельных организмах грызунов, которые ясно указывают на важную роль центральной инсулинорезистентности в нарушении регуляции энергетического гомеостаза и развитии ожирения у людей (Heni et al., 2015). Однако ожирение, вызванное диетой с высоким содержанием жиров, связано не только с центральной резистентностью к инсулину и лептину.Имеются также доказательства нарушения способности грелина индуцировать потребление пищи на уровне нейронов ARC AgRP / NPY, что может быть адаптивной реакцией для предотвращения дальнейшего приема пищи у лиц с ожирением (см. Плакат, Ожирение при голодании) (Briggs et al. др., 2010). Однако грелин-опосредованная активация PVN сохраняется при ожирении (Briggs et al., 2010), что предполагает, что грелин может увеличивать ожирение независимо от приема пищи (Shrestha et al., 2009). Следует отметить, что уровни циркулирующего грелина снижены у людей с ожирением (Castañeda et al., 2010), предположительно снова в качестве адаптивного механизма.

Материнское ожирение — основной фактор риска метаболических нарушений у потомства

Число женщин репродуктивного возраста с ожирением растет во всем мире тревожными темпами (Poston et al., 2016). Несколько наблюдательных клинических исследований за последние десятилетия выявили четкую связь между ожирением у матери и развитием метаболических нарушений у потомства (обзоры см. В Steculorum et al., 2013; Godfrey et al., 2017). Однако молекулярные механизмы, побуждающие потомство матерей с ожирением к развитию ожирения, только недавно были исследованы на модельных организмах приматов и грызунов, кроме человека (Barrett et al., 2016). Элегантное исследование на приматах, отличных от человека, недавно продемонстрировало, что потребление пищи с высоким содержанием жиров у тучных матерей приводит к чрезмерному потреблению пищи с высоким содержанием жиров и сахарозы (вкусной), что, возможно, связано с нарушением передачи сигналов дофамина и проекций дофаминергических волокон на организм человека. префронтальная кора (Rivera et al., 2015). В соответствии с этим исследования на потомстве крыс выявили изменение выбора пищи в сторону высококалорийной пищи и связанное с этим развитие ожирения (Bayol et al., 2007), а также изменения в дофаминергической мезолимбической системе и, как следствие, нарушения реакции на вознаграждение, включая повышенную реакцию на награда, обогащенная жирами (Naef et al., 2008, 2011). Поразительно, что рацион матери, богатый насыщенными жирными кислотами во время беременности и кормления грудью, приводит к воспалению гипоталамуса у потомства грызунов (Rother et al., 2012; Пиментель и др., 2012). В соответствии с этим было показано, что потребление материнской пищей с высоким содержанием жиров вызывает воспаление у потомков приматов, кроме человека (Grayson et al., 2010).

У грызунов было показано, что рацион матери с высоким содержанием жиров нарушает передачу сигналов лептина на уровне ARC, что приводит к ослаблению индуцированного лептином подавления аппетита (Kirk et al., 2009). Кроме того, недавно было обнаружено, что кормление матери с высоким содержанием жиров во время лактации у мышей серьезно изменяет проекции нейронов POMC и AgRP на нейроны второго порядка, что приводит к увеличению ожирения и нарушению гомеостаза глюкозы у потомства (Vogt et al., 2014; для обзора см. Vogt and Brüning, 2013). В свете растущей во всем мире эпидемии детей с избыточным весом и ожирением настоятельно необходимы дополнительные исследования в этой области, чтобы лучше понять, какие материнские факторы и лежащие в основе механизмы повышают риск ожирения в следующем поколении и как с этими факторами риска можно бороться. .

Функция и динамика митохондрий при ожирении

Митохондрии стали важными участниками развития ряда метаболических нарушений, включая ожирение, сахарный диабет 2 типа и сердечно-сосудистые заболевания (Wai and Langer, 2016).Митохондрии очень динамично регулируют клеточную энергию и топливный обмен, обеспечивая быструю адаптацию к изменениям в предложении и спросе клеточной энергии. В гипоталамусе митохондриальные активные формы кислорода (АФК) появились как важные сигнальные молекулы, которые указывают на положительные или отрицательные энергетические состояния на уровне нейронов AgRP / NPY и POMC (см. Плакат) (Shadel and Horvath, 2015). В состоянии отрицательной энергии или натощак, когда системные уровни глюкозы низкие, активация AgRP / NPY грелином приводит к индукции β-окисления длинноцепочечных жирных кислот и сопутствующей продукции ROS в нейронах AgRP / NPY, что активирует разобщающий белок. (UCP) 2 экспрессия (Andrews et al., 2008). UCP2, в свою очередь, снижает внутриклеточные уровни ROS, обеспечивая устойчивое снабжение энергией от β-окисления без образования ROS и тем самым способствуя устойчивому срабатыванию AgRP / NPY, что приводит к увеличению потребления пищи (Andrews et al., 2008). В положительном постпрандиальном энергетическом состоянии, когда системные уровни глюкозы высоки, глюкоза поглощается и окисляется нейронами POMC, что приводит к генерации АТФ и АФК и, в свою очередь, к деполяризации и усиленному возбуждению этих нейронов, способствуя сытости и снижение потребления пищи (Diano et al., 2011). Колебания уровней АФК в гипоталамусе вызывают не только чувство голода и насыщения и, в конечном итоге, потребление пищи, но также расход энергии и периферическое использование глюкозы (Shadel and Horvath, 2015). При употреблении диеты с высоким содержанием жиров уровень ROS на плато, что приводит к нарушению передачи сигналов насыщения в нейронах POMC (см. Плакат, Состояние при ожирении) (Shadel and Horvath, 2015). Митохондрии также постоянно адаптируются к изменениям клеточных уровней энергии и доступности топлива посредством конформационных изменений, так называемых событий «деления и слияния», а также посредством взаимодействия с ER (Nasrallah and Horvath, 2014).Митофузины (MFN), высококонсервативные митохондриальные трансмембранные GTPases, имеют центральное значение для регуляции этих процессов (Schrepfer and Scorrano, 2016). Существует два митофузина млекопитающих, MFN1 и MFN2. Оба участвуют в процессах слияния митохондрий, в то время как MFN2 также специфически контролирует морфологию ER и его взаимодействие с митохондриями (Schrepfer and Scorrano, 2016; Wai and Langer, 2016). Одно исследование показало, что делеция MFN1 или MNF2 в нейронах AgRP / NPY защищает мышей от ожирения, вызванного диетой с высоким содержанием жиров (Dietrich et al., 2013). Делеция MFN2 в нейронах POMC приводит к лишению контактов митохондрий с ER, устойчивости к лептину, гиперфагии, снижению расхода энергии и патологическому ожирению (Schneeberger et al., 2013). Интересно, что POMC-специфический нокаут MFN1 не приводит к каким-либо изменениям энергии или гомеостаза глюкозы (Schneeberger et al., 2013). Это поразительное различие в POMC-специфической делеции MFN2 по сравнению с MNF1 по фенотипу метаболического исхода может указывать на важность целостности ER и скоординированных взаимодействий ER-митохондрии для правильной функции POMC.

Взятые вместе, эти результаты демонстрируют решающую роль митохондриальной функции и динамики не только в регуляции основных биодинамических процессов, таких как чувство насыщения, голод и метаболизм всего тела, но и в развитии болезни, предполагая, что митохондриальная динамика может представлять новые терапевтические цели. в лечении ожирения. В подтверждение этого, берберин, натуральный растительный продукт, используемый в китайской медицине, подавляет митохондриальное дыхание (Turner et al., 2008; Xu et al., 2014), и было показано, что он эффективно улучшает метаболизм энергии и глюкозы у инсулинорезистентных тучных грызунов (Lee et al., 2006) и людей (Wei et al., 2012). Кроме того, предполагается, что метформин, препарат первой линии при диабете 2 типа (American Diabetes Association, 2016) с нейтральным воздействием на массу тела, оказывает свое противодиабетическое действие, по крайней мере частично, за счет ингибирования митохондриального дыхания (Owen et al. ., 2000; Эль-Мир и др., 2000). В соответствии с этим, прямое нанесение метформина на мозг грызунов, как было показано, снижает потребление пищи и улучшает метаболизм глюкозы (Portela et al., 2015).

Экспрессия гена гипоталамуса при ожирении

В соответствии с их ролью в путях передачи сигналов анорексии, мутации в генах MC4R и POMC , которые кодируют рецептор меланокортина 4 и проопиомеланокортин, соответственно, приводят к гиперфагии и ожирению. люди (Krude et al., 1998; Vaisse et al., 1998; Yeo et al., 1998) и грызуны (Challis et al., 2004; Huszar et al., 1997; Yaswen et al., 1999; Yeo and Heisler. , 2012). Наиболее тяжелая форма ожирения у мышей и людей возникает в результате дефицита генов, кодирующих лептин ( LEP ) или рецептор лептина ( LEPR ) (Friedman and Halaas, 1998; Zhang et al., 1994; Чен и др., 1996; Montague et al., 1997). Важно отметить, что ожирение, связанное с лептиновой недостаточностью, успешно проходит после лечения рекомбинантным лептином (Farooqi et al., 1999; Pelleymounter et al., 1995), что ясно указывает на главную физиологическую роль лептина в регуляции энергетического гомеостаза всего тела. Примечательно, что мутации, лежащие в основе моногенетического ожирения у людей, были идентифицированы не только в генах POMC / MC4R , но также в факторах транскрипции и нейротрансмиттерах, которые модулируют активность гомеостатической цепи меланокортина, например, однонаправленный гомолог 1 ( SIM1 ) (Bonnefond et al., 2013; Ramachandrappa et al., 2013), нейротрофический фактор головного мозга ( BDNF ) (Gray et al., 2006; Han et al., 2008, Xu et al., 2003) и киназа тирозинового рецептора B (кодируется NTRK2. ) (Yeo et al., 2004), подчеркивая их важную роль в физиологической регуляции энергетического гомеостаза.

Интересно, что полногеномные исследования ассоциации на людях выявили устойчивую связь однонуклеотидных полиморфизмов (SNP) с избыточным весом и ожирением, не только в гене BDNF или рядом с ним (для обзора см. Xu and Xie, 2016), но также в интроне 1 гена жировой массы и белка, связанного с ожирением ( FTO ) (Dina et al., 2007; Scuteri et al., 2007; Frayling et al., 2007; обзор см. в Hess and Brüning, 2014). Недавно было показано, что делеция Fto у грызунов нарушает дофаминергический контроль поведенческих и нервных реакций и изменяет метилирование нескольких нервных мРНК, что приводит к изменению уровня экспрессии кодируемых белков и общему изменению ответа дофаминергической схемы среднего мозга, что указывает на роль гена FTO в сложном поведении, таком как принятие решений на основе вознаграждения (Hess et al., 2013). Представление о том, что FTO контролирует дофаминергическую передачу сигналов, с тех пор подтверждено в исследованиях фМРТ человека (Sevgi et al., 2015). В целом, текущие и будущие исследования генетических вариантов у людей с ожирением позволят идентифицировать новые гены-кандидаты, ведущие к открытию потенциальных новых мишеней для лекарств для лечения ожирения.

Новые перспективы в ЦНС-зависимом контроле пищевого поведения и метаболизма

Недавнее исследование на грызунах продемонстрировало, что нейроны AgRP активируются уридин-дифосфатом (UDP), который синтезируется из циркулирующего в ЦНС уридина по пути спасения нуклеотидов ( Steculorum et al., 2015). UDP действует на нейроны AgRP через пуринергический рецептор 6 (P2Y6), способствуя питанию (Steculorum et al., 2015). В контексте ожирения уровни уридина повышены в кровотоке (Steculorum et al., 2015), что указывает на то, что система уридин / UDP может быть еще одним механизмом, который способствует порочному кругу увеличения веса наряду с чрезмерным потреблением пищи. В соответствии с этой моделью, мыши с дефицитом P2Y6, специфичным к AgRP-нейронам, защищены от ожирения и инсулинорезистентности, вызванного диетой с высоким содержанием жиров (Steculorum et al., 2017) (см. Плакат, Полное голодание).

Недавнее исследование, проведенное на мышах, поставило под сомнение идею о том, что нейроны POMC являются исключительно анорексигенными, показав, что активация каннабиноидного рецептора 1 на нейронах POMC приводит к высвобождению β-эндорфина, опиоидного нейропептида, который, в свою очередь, способствует питанию (Koch et al. др., 2015). Этот переход нейронов POMC с анорексигенного на орексигенный может быть ответственным за гиперфагию, индуцированную каннабиноидами (Waterson and Horvath, 2015).

Другая концепция, которая недавно была выявлена ​​в результате исследований модельных организмов на грызунах, — это активная роль астроцитов (глиальных клеток нервной системы) в регуляции питания и гомеостаза глюкозы.Во-первых, было продемонстрировано, что астроциты участвуют в лептин-зависимом контроле питания, поскольку устранение передачи сигналов рецептора лептина в астроцитах притупляет анорексический эффект лептина и усиливает голодание и гиперфагию, индуцированную грелином (Kim et al., 2014). Во-вторых, было продемонстрировано, что передача сигналов рецептора инсулина в астроцитах играет решающую роль в захвате глюкозы в головном мозге, ощущении глюкозы в гипоталамусе и пищевом поведении, поскольку астроцит-специфическая делеция рецептора инсулина приводит к увеличению потребления пищи и ухудшению толерантности к глюкозе. (Гарсия-Касерес и др., 2016). Кроме того, недавно на мышах было показано, что активация астроцитов медиального гипоталамуса напрямую ведет к ингибированию грелин-независимого, а также грелин-индуцированного приема пищи за счет ингибирования нейронов AgRP / NPY (Yang et al., 2015). Исследование также показало, что ингибирование нейронов AgRP / NPY астроцитами опосредуется повышенными внеклеточными уровнями аденозина (полученного из АТФ, который высвобождается астроцитами при активации), который действует на рецептор аденозина A1 на синаптических окончаниях AgRP / NPY, что приводит к подавление нейронов AgRP / NPY.

В совокупности эти новые взгляды на новые регуляторные механизмы в центральном контроле энергии и метаболизма глюкозы подчеркивают, что мы только начинаем понимать, как регулируется энергетический гомеостаз всего тела и какие нейрональные и ненейрональные компоненты задействованы.

Границы | Реакция миндалины на эмоциональные стимулы без осознания: факты и интерпретации

Введение

Миндалевидное тело (Amg) представляет собой сложную подкорковую структуру, которая включает более 12 субъядер, имеющих отличительные паттерны входных-выходных связей с остальной частью мозга (Whalen and Phelps, 2009; Janak and Tye, 2015).Эта гистологическая неоднородность и неоднородность соединений отражает его многогранные функции. Фактически, Amg уже давно известен как центральный элемент обработки эмоций, но он также служит интерфейсом между эмоциями и когнитивными функциями, включая принятие решений, обучение и внимание (Bzdok et al., 2013). За последние два десятилетия накопилось доказательство того, что Amg выполняет некоторые из своих функций даже тогда, когда субъект не осознает содержание или даже присутствие запускающего эмоционального стимула (Tamietto and de Gelder, 2010).В этом обзоре будут обсуждаться результаты, относящиеся к функциям Amg в отсутствие осведомленности о стимуле, его афферентные и эфферентные пути, в основном участвующие в бессознательной обработке, и последствия такой обработки по нескольким направлениям, включая изменения в экспрессивных или инструментальных действиях, психофизиологических и нейроэндокринных. изменения или модуляция мотивированного поведения.

Перед тем, как перейти к рассмотрению каждого конкретного вопроса, необходимо сделать несколько предварительных соображений, как теоретических, так и методологических, относительно актуальности изучения вклада Amg в обработку эмоций без осознания.Во-первых, функции и схемы Amg хорошо сохраняются в ходе эволюции и появляются на ранних этапах филогенетического, а также онтогенетического развития. Например, Amg присутствует у рептилий, птиц и млекопитающих (Janak and Tye, 2015), его нейрогенез у людей и других приматов завершается при рождении (Nikolic and Kostovic, 1986), а его связи устанавливаются к 2-й неделе беременности. возраст (Amaral, Bennett, 2000). Следовательно, изучение роли Amg в восприятии эмоций без осознания стимулов позволяет нам сосредоточиться на процессах, представляющих «примитивы», которые развивались раньше и, вероятно, сформировали более сложные функции, такие как те, которые участвуют в поддержании перцептивного осознания, основных чувств или намерения.Точно так же эти первичные функции Amg были вовлечены в специализацию более поздних корковых функций в линии приматов, а также во время развития и созревания (Leppanen and Nelson, 2009), включая современную организацию корковой зрительной системы, специализированной для лица и тела. обработка тела (Johnson, 2005; Liddell et al., 2005; de Gelder, 2006). Следовательно, это также является ценным полигоном для проверки непрерывности функций между видами и сравнения. Во-вторых, исследуя свойства и категории стимулов, которые вызывают активность Amg без осознания или которые путем сравнения не могут сделать этого, мы можем абстрагироваться от общих таксономий, таких как те, которые различают одушевленные предметы от неодушевленных, лица от тел и т. Д. выявить межкатегориальные общие черты между типами стимулов и атрибутами, которые нельзя было предвидеть, глядя на корковую сегрегацию категорий стимулов (de Gelder and Tamietto, 2011; Van den Stock et al., 2014). Наконец, Amg явно находится на пересечении сознательной и бессознательной эмоциональной обработки (Pessoa and Adolphs, 2010). В той степени, в которой эти два разных режима обработки поступающей сенсорной информации сосуществуют в мозге, оценка того, какие операции выполняет Amg без осознания, помогает распутать функции, которые могут подавляться, модулироваться или даже активно блокироваться во время сознательного восприятия и коркового нисходящего движения. регулирование. Это может добавить ценную информацию к давним спорам о том, являются ли восприятие с осознанием и без осознания качественными или количественно разными явлениями, взаимодействуют ли и как они влияют на формирование в конечном итоге осознанного представления внешнего мира, и которые, во всяком случае, являются конкретными. эволюционные преимущества, которые определили сохранение обработки эмоций без осознания в ходе эволюции.

Остальная часть статьи проходит следующим образом. Сначала мы введем концептуальное и терминологическое различие между различными типами восприятия эмоций без осознания, поскольку они влекут за собой совершенно разные механизмы и выбираются с помощью различных экспериментальных дизайнов. Во-вторых, мы рассмотрим данные нейровизуализации, демонстрирующие активность Amg для обработки эмоций без осознания, как это было интерпретировано, а также текущие споры и ограничения. В-третьих, мы обсудим автоматизм Amg как функцию времени и то, как данные, полученные с помощью методов высокого временного разрешения, могут прояснить и учесть очевидные несоответствия, возникающие из результатов функциональной магнитно-резонансной томографии (фМРТ).В-четвертых, мы рассмотрим функциональные и анатомические данные о нейронных сетях, которые кажутся важными для передачи сенсорной информации Amg в отсутствие осведомленности. Фирта, мы сосредоточимся на категориях и свойствах стимулов, которые могут бессознательно обрабатываться Amg, и, наконец, мы суммируем поведенческие и психофизиологические последствия восприятия эмоций без осознания. На протяжении всего обзора мы сосредоточимся на зрении, потому что это система, наиболее известная с точки зрения связей с Amg у человека и нечеловеческих приматов, и потому что подавляющее большинство исследований на людях, изучающих роль Amg в обработке эмоций без осознания, использовали преимущества зрительные раздражители.

Различные типы неосознавания эмоций и способы их изучения

Было использовано множество техник и экспериментальных манипуляций, чтобы сделать эмоциональные стимулы незаметными. Например, во время обратной маскировки эмоциональный стимул (например, выражение лица) кратко предъявляется, а затем сразу же следует маскирующий стимул (например, нейтральное или искаженное лицо). Если асинхронность начала стимула (SOA) между первым (целевым) и вторым (маска) стимулом достаточно короткая, то наблюдатель не может сознательно сообщить о наличии или эмоциональном содержании первого стимула (Esteves et al., 1994; Whalen et al., 1998). Бинокулярное соперничество или непрерывное подавление вспышки используют взаимное подавление между монокулярными каналами в первичной зрительной коре (V1), представляя разные изображения в соответствующие области двух глаз (Pasley et al., 2004; Tong et al., 2006; Yoon et al. др., 2009). В таких условиях образы чередуются в доминирующем восприятии, и в любой момент только доминирующий образ попадает в сознание, тогда как другой недоминантный образ остается незамеченным. К другим популярным парадигмам относятся конструкции с двойным заданием, в которых внимание субъекта задействовано в задаче, поглощающей внимание, например в сопоставлении суждений между нейтральными стимулами, в то время как эмоциональный стимул предъявляется в не относящихся к задаче и оставленных без присмотра местах (Vuilleumier et al., 2001a; Pessoa et al., 2002). При моргании внимания представлен быстрый поток стимулов, и от испытуемого требуется сообщить о наличии целевого стимула. Однако, если вторая цель появляется в быстрой последовательности после первой успешно обнаруженной цели (обычно в пределах 500 мс), о последней не сообщается (Anderson, 2005). Многие другие парадигмы, такие как прайминг, задача Струпа, точечный зонд или парадигма избыточной цели, по-разному использовались для выборки восприятия без осознания эмоциональных и неэмоциональных стимулов, каждая со своими преимуществами и ограничениями (Mogg et al., 1994; Алгом и др., 2004; Pourtois et al., 2006; Билл и Герберт, 2008; Hart et al., 2010; Celeghin et al., 2015c).

Хотя подробное описание этих различных методов выходит за рамки целей настоящего обзора, их можно удобно сгруппировать в две широкие категории, которые влекут за собой разные функциональные механизмы. Двойная задача, моргание внимания, визуальный поиск или парадигмы Струпа делают эмоциональный стимул не видимым сознательно, вмешиваясь в механизмы внимания. Психофизические данные действительно указывают на то, что визуальные стимулы вне фокуса внимания не воспринимаются или воспринимаются только частично (Mack and Rock, 1998).Соответственно, когда ресурсы внимания задействованы в задаче, активность коры головного мозга, которая вызывается в визуальных областях при помощи необслуживаемых (т. Е. Не относящихся к задаче) стимулов, подавляется или значительно снижается нисходящими влияниями лобно-теменных областей, которые контролируют произвольное внимание (Бек). и др., 2001). Мы называем эти явления невнимательностью . Однако обработка эмоциональной информации кажется менее зависимой от ресурсов внимания, чем нейтральная информация (Vuilleumier, 2005).Как мы обсудим позже, этот механизм, по-видимому, зависит от чувствительности Amg.

Напротив, неспособность осознавать стимул может однозначно зависеть от сенсорных причин, несмотря на то, что механизмы отбора внимания работают нормально (Kentridge et al., 2004). Например, если энергия стимула ниже порога обнаружения или время воздействия слишком короткое (подсознательное), стимул может не вызвать сознательно регистрируемое ощущение, несмотря на то, что мы уделяем ему внимание (Savazzi and Marzi, 2002; Dehaene et al. ., 2006). Обратная маскировка, бинокулярное соперничество или подавление вспышки не модулируют внимание, но временно мешают нормальному функционированию вентральной затылочно-височной коры, что, как известно, имеет решающее значение для зрительного восприятия (Macknik and Livingstone, 1998; Williams and Mattingley, 2004; Tong и др., 2006). В последнем случае мы называем этот тип бессознательной обработки сенсорной неосознанностью .

Таким образом, невнимательное и сенсорное неосознавание — это качественно разные явления, которые можно исследовать для выборки различных функций Amg, оставаясь при этом в области бессознательных процессов.Например, невнимательное внимание хорошо подходит для изучения роли Amg в предвзятой ориентации на аффективные стимулы и для исследования механизмов, позволяющих Amg в конечном итоге способствовать привилегированному доступу эмоциональных сигналов к осознанию. Сенсорная неосведомленность может вместо этого выявить альтернативный визуальный путь, по которому стимулы могут достигать Amg, или их влияние на текущую деятельность, поведение или суждения, оставаясь при этом невидимыми. Наконец, пациенты с повреждением головного мозга могут быть бесценным дополнительным источником информации, чтобы расширить наши знания о функциях Amg без ведома.Пациенты с гемиспространственным пренебрежением из-за правых височно-теменных поражений обычно не обращают внимания на контрапространственное (левое) пространство, и стимулы, появляющиеся на этой стороне, часто остаются незамеченными (Driver and Mattingley, 1998). Таким образом, изучение реакции Amg на эмоциональные стимулы у этих пациентов может добавить понимание механизмов, управляющих неосознаваемым вниманием. С другой стороны, пациенты с корковой слепотой, возникшей в результате повреждения или денервации первичной зрительной коры (V1), предлагают тематическое исследование для изучения различий между сознательной и бессознательной обработкой эмоций, обусловленной сенсорной, а не внимательной, причины и роль Amg в этом (Celeghin et al., 2015b). Фактически, поражение V1 у таких пациентов определяет постоянную слепоту по отношению к стимулам, проецируемым внутри скотомы (область поля зрения, пораженная кортикальным поражением), даже если стимулы являются надпороговыми и длительными (Celeghin et al., 2015a, c ; Weiskrantz, 2009). Наконец, пациенты с очаговым повреждением Amg предлагают окончательную основу для перевода корреляционных данных о функциях Amg в причинно-следственную связь, наблюдая, как и как влияют эмоциональные стимулы во время невнимательности или сенсорной неосведомленности, как обычно сообщается у здоровых субъектов во время экспериментов с фМРТ. , изменяется или отменяется после поражения Amg (Anderson and Phelps, 2001).

Реакция миндалевидного тела во время сенсорной и внимательной неосведомленности: доказательства и ограничения

Исследования, в которых сообщается об ответе Amg в условиях отсутствия внимания или сенсорной неосведомленности, суммированы в дополнительной таблице 1 с указанием парадигм, стимулов и основных результатов. Нейровизуализационные исследования здоровых участников, у которых манипулировали вниманием, часто сообщали, что вызванная стимулом активность в Amg, наряду с активностью других корковых и подкорковых структур, не подавляется, когда эмоциональные стимулы остаются без внимания (Vuilleumier et al., 2001a; Андерсон и др., 2003; Бишоп и др., 2004; Williams et al., 2005). Хотя это иногда интерпретируется как свидетельство строгой автоматичности реакции Amg на эмоции, текущие данные по этому вопросу неоднозначны (Pessoa, 2005; Pessoa et al., 2005; Silvert et al., 2007). Например, Vuilleumier et al. (2001a) показали, что активация Amg в ответ на испуганные выражения лица не зависит от внимания, тогда как Pessoa et al. (2002) сообщили, что, когда внимание привлекается к другой сложной задаче, реакция Amg подавляется.Эти явно противоречивые результаты могут быть частично объяснены различиями в задачах и дизайне экспериментов, которые не позволяют проводить простые или прямые сравнения. Фактически, в оригинальном исследовании Pessoa et al. (2002), испытуемые должны были оценить пол во время испытаний, в которых внимание было сосредоточено на лицах, тогда как они должны были оценить одинаковую / различную ориентацию периферийных полос, когда лица оставались без присмотра. Таким образом, помимо сосредоточения внимания на лицах и перекладинах, когнитивная нагрузка, тип суждения и требования к задачам варьировались между двумя условиями, тогда как в исследовании Vuilleumier et al.(2001a) изменился только фокус внимания. Кроме того, Pessoa et al. (2002) использовали блочную схему, которая измеряет активность Amg при различных последовательных повторениях одного и того же состояния и, таким образом, более склонна к привыканию и менее чувствительна к физиологическим реакциям, вызванным единичными событиями, тогда как Vuilleumier et al. (2001a) использовали дизайн, связанный с событием, в котором стимулы, предъявляемые в посещаемых и оставленных без присмотра местах, случайным образом варьировались между отдельными испытаниями. Другой важный сбивающий с толку фактор касается различных реакций Amg на различные категории эмоций.Например, Williams et al. (2005) обнаружили, что активность Amg в ответ на счастливые выражения лица была выше, когда присутствовали лица, тогда как активность в отношении выражений страха была выше, когда лица оставались без присмотра. Результаты нейровизуализационных исследований пациентов с пренебрежением полушарием кажутся более сходными с «автоматизмом» Amg. Действительно, необнаруженные эмоциональные стимулы на левой стороне пациента могут активировать Amg, а также области коры головного мозга, непосредственно связанные с ним, такие как орбитофронтальная кора или островок (Vuilleumier et al., 2002; де Гелдер и др., 2012; Тамиетто и др., 2015). Преимущество решения проблемы автоматизма Amg у пренебрежительных пациентов состоит в том, что от субъекта не требуется явных или преднамеренных манипуляций вниманием, что позволяет не учитывать проблемы, связанные с различиями в задачах и нагрузкой на внимание между состояниями.

Исследования сенсорной неосведомленности неизменно показывают, что невидимые эмоциональные стимулы вызывают активность в Amg, часто наряду с активностью в верхнем бугорке и пульвинаре (Morris et al., 1998, 1999; Whalen et al., 1998; Critchley et al., 2002; Киллгор и Юргелун-Тодд, 2004 г .; Pasley et al., 2004; Уильямс и др., 2004b, 2006a, b; Лидделл и др., 2005; Карлсон и др., 2009; Юн и др., 2009; Juruena et al., 2010; Троиани и Шульц, 2013). Но насколько устойчива реакция Amg на невидимые по сравнению с видимыми стимулами? Ответ заметно варьируется в зависимости от исследований, несмотря на то, что это важный вопрос для характеристики относительной роли Amg во время бессознательной обработки эмоций. В некоторых отчетах действительно было обнаружено, что активность Amg во время неосведомленности vs.осознанность такая же, другие описали, что в некоторых случаях невидимые эмоции приводили к усиленным ответам по сравнению с сознательно воспринимаемыми стимулами (Anderson et al., 2003; Williams et al., 2004b), тогда как третьи сообщали о большей активности в Amg, когда участники были осведомлены эмоциональных выражений (Williams et al., 2006a, b; Amting et al., 2010). Также и в этом случае методологические различия, по-видимому, частично ответственны за несоответствия. Фактически, оценка нейронных основ восприятия эмоций во время сенсорного неосознавания должна быть основана на прямом сравнении сознательно и бессознательно, хотя и физически идентичных стимулов.Однако такого рода свидетельства трудно получить у здоровых наблюдателей, потому что многие парадигмы, используемые для того, чтобы сделать стимул невидимым для субъекта, также вносят пространственное и временное отличие от его сознательно видимого аналога. В настоящее время исследования пациентов с корковой слепотой после поражения V1, возможно, предоставляют лучшую возможность охарактеризовать бессознательное восприятие эмоций и его нейронные корреляты. Эти пациенты могут различать эмоциональное содержание стимулов, которые они не воспринимают сознательно, например, угадывая, выражает ли стимул пугающее или счастливое выражение (de Gelder et al., 1999) — феномен, известный как аффективное слепое зрение — и их умение связано с активностью в Amg (de Gelder et al., 1999, 2001; Morris et al., 2001; Hamm et al., 2003; Pegna et al. , 2005; de Gelder, Hadjikhani, 2006; Tamietto et al., 2009; Van den Stock et al., 2011b). Как это часто бывает, когда сообщается о смешанных результатах, интерпретации и теоретические взгляды на роль Amg имели тенденцию группироваться по двум крайностям: те, которые поддерживали строгое представление об автоматизме Amg и независимости от осведомленности, и те, которые утверждали, что осведомленность является необходимым условием для Amg. ответ произойти.Другие и мы предположили, что нейронные сети для сознательной и бессознательной обработки эмоций не полностью разделены (Vuilleumier, 2005; Pessoa et al., 2006; Duncan and Barrett, 2007; Tamietto and de Gelder, 2010; Pourtois et al., 2013). В этом контексте Amg не только способствует обоим режимам обработки, но и его первоначальная реакция без осознания фактически помогает определить, достигнет ли стимул осознания и как он будет модулировать поведенческие и телесные реакции. Следовательно, временное измерение ответа Amg становится критическим для интерпретации его роли в восприятии эмоций с помощью vs.без осознания, а также предлагает дополнительную основу для более последовательного понимания, казалось бы, разрозненных результатов, обобщенных выше.

Время ответа Amg: быстрые сигналы для медленных мер?

Скорость обработки всегда считалась отличительной чертой бессознательного восприятия эмоций (LeDoux, 1996). Однако в исследованиях на людях участия Amg в обработке эмоций без осознания обычно использовалась фМРТ, которая имеет высокое пространственное, но плохое временное разрешение. Фактически, исследования фМРТ обычно усредняют совокупные события, происходящие в течение временного окна около 2 с, из-за вялости реакции, зависящей от уровня кислорода в крови (ЖИРНЫЙ).С другой стороны, неинвазивные методы с более высоким временным разрешением порядка миллисекунд, такие как ЭЭГ и МЭГ, традиционно имели ограничения при выборке нейронной активности в глубоких структурах, таких как Amg (Costa et al., 2014). Тем не менее, последние технические достижения в области анализа источников, такие как магнитометрия с синтетической апертурой (SAM) и анализ скользящих окон, повысили точность и чувствительность при обнаружении сигналов МЭГ или ЭЭГ от глубоких структур мозга.

В одном раннем исследовании, сочетающем методы МЭГ и МРТ, сообщалось о ранней связанной с событием синхронизации в Amg через 20-30 мс после начала стимула, тогда как синхронизация в полосатой коре головного мозга произошла позже, примерно через 40-50 мс после начала стимула (Luo et al., 2007). Более недавнее исследование MEG показало диссоциацию между быстрыми реакциями Amg на автоматическую обработку испуганного лица и более поздними реакциями, которые взаимодействовали с произвольным вниманием. В каждом испытании участники должны были различать ориентацию периферийных полос, в то время как не относящиеся к задаче нейтральные или испуганные лица представлялись централизованно. Быстрое усиление нейронной активности в гамма-диапазоне, вызванное угрожающими лицами (30–60 мс), не зависело от нагрузки задачи и происходило в условиях отсутствия внимания, тогда как обработка эмоций и внимание взаимодействовали на более поздних латентных периодах (280–340 мс), после лобно- теменная активность (Luo et al., 2010). Последовательно, два других исследования MEG с применением динамического причинно-следственного моделирования (DCM) проверяли объяснительную силу автоматического ответа Amg, предположительно опосредованного подкорковым путем, по сравнению с моделью, предсказывающей только корковое опосредование, связанное с осознанием стимула над ответом Amg. Модель, учитывающая также автоматические ответы Amg, опосредованные подкорковым путем, объясняла раннюю активность мозга лучше, чем модель, включающая только корковый доступ к Amg, тогда как обе модели обладали сопоставимой объяснительной силой при более длительных латентных периодах (Garrido et al., 2012; Garvert et al., 2014). Следовательно, данные МЭГ предлагают новые ключи к разгадке давних споров относительно автоматизма ответа Amg на основе результатов фМРТ, как описано выше (Brosch and Wieser, 2011). Исходя из этого, кажется, что автоматизм Amg является функцией времени, и эти результаты были интерпретированы в соответствии с двухэтапной моделью взаимодействия эмоции и внимания. Ранние ответы Amg позволяют вначале различать опасные и нейтральные стимулы. Эти реакции происходят независимо от осознания и внимания, возможно, потому, что влияние лобно-теменной коры на снижение силы представления не относящейся к задаче и оставленной без внимания эмоциональной информации во время соревнования внимания требует больше времени, чтобы быть эффективным.И наоборот, более поздние ответы Amg модулируются вниманием, потому что у тех же нисходящих лобно-теменных механизмов было достаточно времени, чтобы улучшить представление релевантной задаче и обслуживаемой информации в визуальных областях. Примечательно, что как ранние автоматические, так и более поздние ответы Amg, модулируемые вниманием, находятся в пределах временного окна одного объема данных исследований фМРТ, что, вероятно, приводит к загрязнению быстрых эффектов. В соответствии с этой точкой зрения, записи ЭЭГ показали, что повреждение Amg влияет на восприятие эмоций в двух различных временных окнах: одно раннее время обработки во временном диапазоне P1, примерно 100–150 мс после появления стимула и один более поздний компонент, примерно в 500 мс. –600 мс (Rothstein et al., 2010). Эти результаты согласуются с вкладом Amg в восприятие эмоций на нескольких этапах обработки, а корреляция между степенью повреждения Amg и величиной эффектов ЭЭГ в обоих временных окнах поддерживает его причинную роль.

По общему признанию, внутричерепные электрофизиологические записи являются наиболее надежным источником доказательств как автоматизма, так и временных свойств ответа Amg. В трех исследованиях этот вопрос рассматривался путем перекодирования сигналов непосредственно с электродов, имплантированных в Amg пациентов, проходящих предоперационное обследование.Pourtois et al. (2010b) использовали ту же парадигму двойной задачи, которую ранее использовали Vuilleumier et al. (2001b), чтобы измерить автоматичность Amg с помощью фМРТ. Записи бокового Amg показали ранний нейронный ответ, который дифференцировал испуганные и нейтральные лица в диапазоне времени 140–290 мс, который происходил независимо от эффекта внимания и до него, начиная с 700 мс после появления стимула. Аналогичным образом Sato et al. (2011) показали большую активность гамма-диапазона в ответ на страх по сравнению с нейтральными лицами между 50 и 150 мс.Несмотря на то, что это исследование подтвердило ранние реакции на эмоциональные стимулы, сенсорная неосведомленность или неосведомленность не подвергалась манипуляции, и стимулы проецировались централизованно в течение 1 секунды. Аналогичным образом, Hesse et al. (2016) зарегистрировали потенциал локального поля у трех пациентов с глубинными электродами, помещенными в Amg, и обнаружили, что ранняя активность в Amg (80–200 мс), но не в других височных, теменных или лобных участках, предсказывает быстрое кодирование преднамеренного вреда от визуальные сцены (Hesse et al., 2016). Наконец, недавнее исследование Mendez-Bertolo et al.(2016) обнаружили, что быстрые реакции Amg, начинающиеся через 74 мс после появления стимула, специфичны для испуганного по сравнению с нейтральным или счастливым выражением лица. Более того, быстрые ответы Amg были избирательными по отношению к компонентам низких пространственных частот испуганных лиц. Эта чувствительность к низким пространственным частотам важна, потому что она соответствует свойствам магноклеточного пути, который, как предполагается, передает визуальный сигнал в Amg через подкорковый путь, предназначенный для быстрого и бессознательного восприятия эмоций (Vuilleumier et al., 2003а).

Настоящие результаты поднимают два взаимосвязанных вопроса, имеющих первостепенное значение. Первый касается того, как визуальная информация, используемая для бессознательного восприятия эмоций, достигает Amg. Второй относится к кодирующим свойствам пути (путей), который направляет визуальную информацию в Amg без осознания, тем самым определяя, какие визуальные свойства, атрибуты и категории стимулов могут подвергаться бессознательной обработке эмоций и вызывать соответствующие реакции. В следующих двух разделах мы рассмотрим каждую из этих проблем отдельно.

Пути к Amg, имеющим отношение к бессознательному восприятию эмоций

Канонический путь передачи зрительной информации от сетчатки к Amg проходит через затылочно-височную кору вдоль вентрального потока, причем основная проекция происходит из передней части нижней височной коры (TE) (например, Kravitz et al. др., 2013). Однако предыдущие исследования на грызунах задокументировали роль структур среднего мозга в быстрой, но грубой обработке эмоционально нагруженных слуховых и зрительных стимулов, тем самым документируя подкорковый путь к Amg, который обходит первичную сенсорную корку (Jones and Burton, 1976; Campeau and Davis, 1995; LeDoux, 1996; Doron and Ledoux, 1999; Linke et al., 1999; Ши и Дэвис, 2001). Данные нейровизуализации здоровых субъектов, у которых сенсорная неосведомленность об эмоциональных стимулах была вызвана экспериментальными манипуляциями, показали, что верхний бугорок, пульвинар и Amg обычно активируются в ответ на бессознательно обрабатываемые эмоциональные сигналы (Whalen et al., 1998; Morris et al., 1999; Vuilleumier et al., 2003b; Whalen et al., 2004; Liddell et al., 2005; Williams et al., 2006b). И наоборот, первичный корковый путь, который передает зрительный сигнал на Amg, кажется, не реагирует значительно во время сенсорной неосознанности, но делает это, когда эмоциональные стимулы воспринимаются сознательно (Pasley et al., 2004; Williams et al., 2006a, b). Невидимые выражения лица и тела дали аналогичные результаты при представлении в слепых полях пациентов с аффективным слепым зрением. Это указывает на то, что функциональный подкорковый путь к Amg задействован в восприятии эмоций во время сенсорной неосознанности (Morris et al., 2001; de Gelder et al., 2005, 2011; Pegna et al., 2005; Tamietto and de Gelder, 2010; Van den Stock et al., 2011a, b, 2013, 2015a; Georgy et al., 2016). Вовлечение верхнего бугристого бугорка и пульвинария согласуется с их паттерном связи и физиологическими свойствами.Примечательно, что поверхностные слои SC получают прямой вход в сетчатку только от Magnocellular и Koniocellular каналов, происходящих от зонтика и бистратифицированных ганглиозных клеток сетчатки, соответственно (Goldberg and Robinson, 1978; Casagrande, 1994; Waleszczyk et al., 2004). Кроме того, медиальный отдел нижнего легочного ствола получает прямые проекции сетчатки в дополнение к входному сигналу, исходящему от верхнего бугорка и нацеленному на центрально-медиальный и задний отделы нижнего легочного ствола.Следовательно, эти подкорковые структуры идеально расположены для передачи визуального сигнала в Amg и обхода временной или постоянной инактивации зрительной коры. Записи одиночных клеток у обезьян обеспечили независимую поддержку роли верхнего бугорка и пульвинара в кодировании эмоциональных выражений (Nguyen et al., 2014). Действительно, субпопуляция нейронов в верхнем бугорке реагирует на лица или похожие на лица изображения также, когда изображения фильтруются с низкой пространственной частотой. Более того, величина и время задержки таких ответов в верхнем холмике на изображения лица значительно коррелировали с теми, которые были зарегистрированы в пульвинарии.Примечательно, что нейроны pulvinar обезьян по-разному реагируют на определенные эмоциональные выражения, как показано в другом исследовании записи клеток из той же группы (Maior et al., 2010).

Принимая во внимание роль подкоркового функционального пути к Amg, предназначенного для обработки эмоций в условиях сенсорной неосознанности, связаны ли эти структуры также анатомически, помимо функциональных взаимодействий, описанных выше? Наличие анатомических связей между верхним бугристым бугорком, пульвинаром и Amg было документально подтверждено исследованиями с использованием индикаторов на птицах и грызунах.Тем не менее, до недавнего времени аналогичные доказательства у приматов отсутствовали (Pessoa, 2005; Pessoa and Adolphs, 2010). Day-Brown et al. (2010) предоставили такое доказательство на землероке, виде, считающемся прототипом приматов, показав, что дорсальный пульвинарий, который получает как топографические, так и диффузные проекции от верхнего бугорка, также проецируется на Amg, тем самым формируя дисинаптический путь. Авторы предположили, что роль этого пути заключается в передаче нетопографической визуальной информации от SC к Amg с целью «предупреждения животного о потенциально опасных визуальных сигналах» (Day-Brown et al., 2010). В попытке проверить, существуют ли такие анатомические связи также в головном мозге человека, мы использовали методы диффузно-тензорной визуализации (DTI) и трактографии, чтобы охарактеризовать in vivo связь между верхним бугорком, пульвинаром и Amg у нормальных наблюдателей и ее изменения. у слепого пациента GY (Tamietto et al., 2012). Мы обнаружили волоконную связь между пульвинаром и Amg, а также между верхним бугорком и Amg через нижнебоковой пульвинар у здорового наблюдателя, а также у пациента GY.Одностороннее поражение V1 увеличивает количество волоконных соединений вдоль этого пути, но только в поврежденном полушарии пациента, что обеспечивает дополнительную поддержку функциональной роли этого подкоркового пути в передаче визуальной информации, критически важной для аффективного слепого зрения и бессознательного восприятия эмоций. Недавнее трактографическое исследование Rafal et al. (2015) также проследили связи между colliculus, pulvinar и Amg у восьми обезьян и двадцати здоровых людей. Результаты на людях были очень согласованы с нашими предыдущими результатами, в то время как авторы также впервые сообщили анатомические доказательства прямых и очень похожих связей в мозге обезьяны.

По общему признанию, существование такого подкоркового пути к Amg не исключает других теоретических возможностей или альтернативных путей, а также участия корковых областей в различных случаях сознательной или бессознательной обработки эмоций (Pessoa and Adolphs, 2010). Например, и латеральное коленчатое ядро, и пульвинар посылают коллатеральные проекции, которые обходят V1 и нацелены на экстрастриальные зрительные области, включая области вдоль вентрального кортикального потока, которые затем могут передавать визуальную информацию обратно в Amg (Tamietto and Morrone, 2016).Кроме того, на мышах недавно были продемонстрированы два других дисинаптических подкорковых пути к Amg, а также их функциональная роль в запуске врожденных защитных реакций на угрожающие зрительные стимулы. Оба эти пути берут начало от верхнего холмика, но один включает парабигеминальное ядро ​​в качестве промежуточной станции, ведущей к Amg (Shang et al., 2015), тогда как другой включает латеральное заднее ядро ​​таламуса (Wei et al., 2015). . Остается установить, играют ли эти и другие потенциальные пути за пределами хорошо задокументированного colliculus-pulvinar-Amg решающую роль в восприятии эмоций без осознания у людей (Рис. 1).

РИСУНОК 1. Основные корковые и подкорковые зрительные связи с Amg. Пунктирными линиями показаны пути, о которых недавно сообщалось у мышей, но еще не подтверждено у людей и приматов. LGN, латеральное коленчатое ядро; OFC, орбитофронтальная кора; PBGN, парабигеминальное ядро; ИП, нижний пульвинарный; PL, боковая пульвинария; PM, медиальный пульвинар; SC — верхний бугорок; TE, височная нижняя ростральная; TEO, височная нижняя задняя часть; ThLP, боковой задний таламус; vlPFC, вентро-латеральная префронтальная кора.

Эти двуступенчатые точки зрения, включающие корковый и подкорковый входы в Amg, часто задумывались или представлялись как альтернатива двухэтапному описанию, обсужденному выше и возникающему из неосознавания внимания или анализа временного профиля ответов Amg. Однако между этими двумя взглядами нет логического противоречия, и их нельзя рассматривать как взаимоисключающие. И наоборот, эмпирические данные, кажется, указывают на то, что они сосуществуют в неповрежденном мозге, и они приобретают новую когерентность, если рассматривать их в свете проведенного выше различия между сенсорным и внимательным неосознаванием.Фактически, когда V1 не может нормально обрабатывать визуальную информацию, либо из-за экспериментальных манипуляций, вызывающих сенсорную неосознаваемость, либо из-за необратимого повреждения, подкорковый путь кажется основным неканоническим путем быстрой передачи визуальной информации Amg и поддержания бессознательной обработки эмоций. . Однако во время отсутствия внимания у здоровых субъектов или у пациентов с пренебрежением зрительная кора нормально функционирует, и грубый магноцеллюлярный вход также может достигать Amg из кортикальных областей вентрального потока посредством начального движения вперед (Vuilleumier, 2005; Pourtois et al., 2013). Это может обеспечить быструю обработку необслуживаемых стимулов до произвольного контроля внимания (Pourtois et al., 2010a, b) или детального осознанного восприятия стимула.

Категории и свойства стимулов, вызывающие реакцию миндалины без ведома

Лица — это привилегированная среда для выражения эмоций во время социального и несоциального взаимодействия. Поэтому неудивительно, что подавляющее большинство исследований, изучающих восприятие эмоций человеком, использовали выражения лица в качестве визуальных стимулов (например,г., Адольфс, 2002; D’Agata et al., 2011). Аналогичным образом, в исследованиях восприятия эмоций без осознания в основном использовались выражения лица (Morris et al., 1998, 1999; Whalen et al., 1998; Axelrod et al., 2015). Это способствовало распространенному мнению о том, что активность Amg во время бессознательного восприятия эмоций избирательна для выражения лица (Johnson, 2005; de Gelder et al., 2006). Однако недавнее исследование, похоже, опровергает эту точку зрения, исходя из двух параллельных выводов. С одной стороны, активность Amg, зависящая от сенсорной осведомленности и осознания внимания у здоровых пациентов, а также пациентов с повреждениями мозга, возникла в результате использования нефимицевых стимулов, тем самым распространив свидетельства бессознательной обработки эмоций на другие категории стимулов.Телесные выражения эмоций, как статические, так и динамические, были наиболее широко изученными нефимицевыми стимулами (de Gelder and Hadjikhani, 2006; de Gelder et al., 2006, 2010; Tamietto et al., 2009; Van den Stock et al. ., 2011a, b, 2013, 2015a, b; Тамиетто и др., 2015). Визуальные стимулы, связанные с опасностями в нашем эволюционном прошлом, такие как змеи и пауки, также изучались во время невнимательного и сенсорного неосознавания. Бессознательное воздействие этих раздражителей вызывает физиологическое возбуждение и реакцию миндалины (Carlsson et al., 2004; Wendt et al., 2008; Альперс и др., 2009; Almeida et al., 2015), особенно если участники испытывали фобию по отношению к этим классам стимулов и активировали Amg также без присмотра, поскольку он присутствовал на пораженной стороне пациентов с полушарическим пренебрежением (Tamietto et al., 2015). С другой стороны, предполагаемый особый статус лиц в запуске бессознательного восприятия и активности Amg противоречит отрицательным свидетельствам, когда неэмоциональные черты лица, такие как пол или идентичность, проверяются во время неосознанности (Rossion et al., 2000; Negro et al., 2015). Более того, выражения лица, передающие более сложные эмоции, такие как вина или высокомерие, значение которых лежит в процессе социализации и менее биологически укоренилось, также не проходят бессознательную обработку эмоций у пациентов с аффективным слепым зрением (Celeghin et al. (2016).

Определенная степень функционального сходства между этими различными категориями стимулов, благодаря их общей пригодности для прохождения бессознательной обработки эмоций и запуска реакции Amg, ставит под сомнение теории, сосредоточенные исключительно на конкретных визуальных характеристиках или на уникальной роли лиц в передаче эмоций. .Фактически, он предлагает подход, который устраняет грубые физические различия между стимулами, поскольку они существуют между выражениями лица и тела или между этими последними и змеями, чтобы больше сосредоточиться на общих функциональных свойствах этих различных классов стимулов. Таким образом, результаты, представленные выше, сходятся с идеей о том, что бессознательная обработка эмоций не специфична для лиц, а скорее для биологически примитивных эмоциональных сигналов, которые могут быть закодированы с помощью низких пространственных частот, которые четко связаны со склонностями к действию и к которым мы относимся. эволюционно подготовлены к ответу (Тамиетто и де Гелдер, 2010).Соответственно, сложные аффективные сцены, полученные из Международной системы аффективных картинок (IAPS), не могут быть обработаны бессознательно у пациентов с аффективным слепым зрением (de Gelder et al., 2002) и не активируют Amg при невнимательности, проверенной у пациентов с пренебрежение (Grabowska et al., 2011).

Таким образом, данные указывают на то, что обработка эмоциональной ценности сложных сцен, выражений лиц социальных эмоций или личной идентичности на лицах критически зависит от сознательного зрительного восприятия и от детальной обработки высокочастотной пространственной информации, которая характерно выполняется корковой зрительной системой. в брюшном потоке.Мы уже обсуждали данные о быстрых ответах Amg на выражения страха с низкой, но не с высокой пространственной частотой (Vuilleumier et al., 2003a; Mendez-Bertolo et al., 2016). В попытке определить причинную роль и поведенческие последствия активности Amg во время бессознательного восприятия выражений с низкими пространственными частотами, мы недавно протестировали двух пациентов с аффективным слепым зрением в комбинированном поведенческом эксперименте / фМРТ (де Гелдер и Тамиетто, в печати) . Нейтральные и испуганные выражения лица фильтровались с высокой или низкой пространственной частотой.Мы рассудили, что, если бессознательное восприятие эмоций во время сенсорной неосознавания зависит от подкоркового пути к Amg и магноцеллюлярным каналам, тогда пациенты должны демонстрировать аффективное слепое зрение только в ответ на изображения с низкой пространственной частотой, и это поведение, основанное на предположениях с высокой вероятностью, должно быть связано с Amg. деятельность. И наоборот, использование высокочастотных изображений с высокой пространственной частотой должно быть устранено, и отклик Amg должен значительно снизиться. Предварительные данные согласуются с нашей гипотезой и подтверждают причинную роль подкорковых структур в аффективном слепом зрении и бессознательном восприятии эмоций (de Gelder and Tamietto, в печати).

Последствия активности Амг при бессознательном восприятии эмоций

Каковы последствия активности Amg без осведомленности о стимулах? Меняют ли они текущее поведение, психофизиологические реакции или экспрессивные реакции на обычно наблюдаемые внешние раздражители? И, наконец, ощущаются ли эти реакции сознательно, даже если они не могут быть связаны с внешним запускающим событием?

Бессознательное восприятие эмоциональных стимулов, связанных с активностью Amg, часто вызывает поведенческие последствия, которые связаны с характерными психофизиологическими коррелятами или изменениями в состоянии тела неосознанного наблюдателя.Эти поведенческие и психофизиологические результаты количественно и качественно отличаются от результатов, возникающих при осознанном восприятии эмоций, поскольку они имеют тенденцию быть сильнее и быстрее, когда осознание отсутствует (Williams et al., 2004a; Tamietto et al., 2009, 2015). Это говорит о том, что бессознательное восприятие эмоциональных стимулов — это не просто деградированная версия сознательного восприятия, а другой способ обработки тех же стимулов.

Например, эмоциональные стимулы, которые остаются без внимания, тем не менее мешают выполнению текущих задач (Eastwood et al., 2003; Hart et al., 2010), а поведенческие последствия включают отсроченное отключение внимания (Georgiou et al., 2005), более быстрое и легкое обнаружение, чем то, что сообщается для нейтральных стимулов, как показано при визуальном поиске (Hansen and Hansen, 1988; Ohman et al., al., 2001), парадигмы моргания внимания (Anderson, 2005) или у пациентов с пренебрежением (Vuilleumier and Schwartz, 2001a, b; Williams and Mattingley, 2004; Tamietto et al., 2005, 2007). Примечательно, что повреждение Amg устраняет некоторые из этих поведенческих эффектов (Anderson and Phelps, 2001).Точно так же, если нейтральный стимул сочетается с бессознательно воспринимаемым эмоциональным стимулом или активируется им, то предпочтения или отношения к первому соответственно смещаются (Niedenthal, 1990; Anders et al., 2009). Например, на потребительское поведение или суждения о предпочтениях могут влиять предшествующие замаскированные выражения лица, несмотря на то, что субъективные чувства остаются неизменными (Winkielman and Berridge, 2004; Winkielman et al., 2005). Примечательно, однако, что когда испытуемые осознают присутствие и природу эмоциональных стимулов, эти эффекты иногда исчезают (Niedenthal, 1990; Tamietto et al., 2006).

Психофизиологические изменения, которые связаны с бессознательным восприятием эмоциональных стимулов, включают повышенную проводимость кожи (Esteves et al., 1994; Glascher and Adolphs, 2003), повышенную интенсивность моргания глаз (что указывает на реакцию испуга или избегание) (Hamm et al., 2003), изменения уровня гормона стресса (van Honk et al., 1998), увеличенное расширение зрачков (Tamietto et al., 2009, 2015) и изменения частоты сердечных сокращений (Ruiz-Padial et al., 2005). Эти изменения указывают на возбуждение или обработку аффективной валентности, и их функция состоит в том, чтобы подготовить организм к реакции на препятствующие и значимые события.Примечательно, что поражения Amg связаны с уменьшением моргания глаз на отрицательные стимулы (Angrilli et al., 1996). Аналогичным образом, электромиографические исследования (ЭМГ) показали, что замаскированные или невидимые эмоциональные стимулы также вызывают спонтанные лицевые реакции, связанные с эмоциональным содержанием стимулов (Dimberg et al., 2000; Tamietto and de Gelder, 2008b; Tamietto et al., 2009). . Эта спонтанная тенденция синхронизировать выражения нашего лица с эмоциональным значением выражений других людей, вероятно, играет определенную роль в социальных взаимодействиях (Frith, 2009).

Другой источник данных о влиянии обработки стимула без осознания — это исследования, в которых использовались косвенные манипуляции. Например, косвенные методы использовались для выборки интерференции или интеграции между видимыми и невидимыми стимулами у пациентов с аффективным слепым зрением или во время маскировки у здоровых наблюдателей (de Gelder et al., 2001; Tamietto and de Gelder, 2008a; Bertini et al., 2013; Cecere et al., 2014). Типичным примером косвенных методов является избыточный целевой эффект (RTE), при котором один единственный стимул проецируется на неповрежденное поле или предъявляется одновременно с другим стимулом в противоположном слепом поле.Как правило, время реакции (RT) на видимый стимул быстрее при избыточной стимуляции, чем при однократном воздействии на неповрежденное поле (Celeghin et al., 2015c). С помощью такого метода у таких пациентов наблюдались взаимодействия между видимыми и невидимыми визуальными эмоциональными стимулами, а также между (невидимыми) визуальными и (воспринимаемыми) слуховыми стимулами. Например, представление неконгруэнтного выражения лица слепому полю искажает суждение об эмоциональной просодии фрагмента предложения (de Gelder et al., 2002, 2005) вместе с повышенной активностью Amg в конгруэнтных условиях. Эти результаты сходятся с представлением о том, что обработка эмоций с осознанием стимула и без него сосуществуют и взаимодействуют в неповрежденном мозге, хотя они могут быть диссоциированы из-за очагового повреждения мозга или экспериментальных манипуляций. Дополнительные доказательства моторного влияния на восприятие эмоций предоставлены исследованиями транскраниальной магнитной стимуляции (ТМС) (Borgomaneri et al., 2015a, b). Хотя в этих исследованиях не было прямого воздействия на зрительное восприятие, они обнаружили чрезвычайно быструю сенсомоторную модуляцию в ответ на пугающие выражения тела, предположительно лежащие в основе механизмов замораживания.Поскольку эти эффекты связаны с изменениями возбудимости нижележащих корково-спинных проекций, но не с корковыми возбуждающими механизмами, авторы предполагают, что они опосредованы быстрыми и автоматическими ответами миндалины, которые быстро модулируют корково-подкорковые взаимодействия до того, как зрительные стимулы могут полностью проявиться. обрабатывается на сознательном уровне.

Можем ли мы сознательно переживать телесные изменения и эмоциональные чувства, обусловленные воздействием невидимого и неосознанного эмоционального стимула? Классическая точка зрения заключается в том, что мы осознаем такие телесные реакции, когда можем связать их с сознательными представлениями об их внешних или внутренних детерминантах (например,g., гневное выражение или внезапный шум, или наши мысли соответственно). Фактически, некоторые свидетельства указывают на то, что мы не можем сообщить о сознательном чувстве, несмотря на то, что в то же время наше поведение выявляет наличие аффективной реакции, вызванной воздействием внешнего стимула, о котором мы не подозреваем. Однако, несмотря на это, вполне возможно, что мы можем осознавать наши физиологические изменения без сознательного представления об их внешних причинах. Это обычная ситуация в таких клинических условиях, как алекситимия, патологическая тревога или депрессия.Кроме того, одно исследование пациентов с аффективным слепым зрением показало, что предъявление невидимого стимула, ранее сопряженного с аверсивным событием, усиливает рефлекс вздрагивания при моргании, и это усиление соответствует сообщаемому уровню негативных эмоциональных чувств (Anders et al., 2004 ).

Заключение

Если эмоциональные стимулы можно обрабатывать без осознания, активировать Amg и при этом вызывать последовательные реакции, какая роль в эмоциях отводится сознанию? Некоторые подсказки приходят из наблюдения, что реакции, наблюдаемые, когда обработка эмоций сопровождается осознанием, часто отличаются от реакций, вызванных бессознательной обработкой.Усиленное влияние бессознательно воспринимаемых эмоциональных сигналов на физиологические или экспрессивные реакции согласуется с результатами, показывающими, что корковая активность и осведомленность могут оказывать тормозящую модуляцию на подкорковые области или автоматические реакции (Bush and Sejnowski, 1996; Panksepp, 2011). Тот факт, что такое торможение отсутствует или менее выражено во время бессознательного восприятия эмоциональных стимулов, также может объяснить кажущееся парадоксальным открытие того, что подкорковая активность может быть усилена в бессознательном состоянии по сравнению с сознательным восприятием эмоциональных стимулов у здоровых субъектов (Anderson et al., 2003; Williams et al., 2004b). Точно так же сознательное восприятие вызывающего стимула может преобладать над субъективным аффективным переживанием в ответ на аверсивно обусловленный стимул, а разделение между сознательными ощущениями и физиологическими изменениями коррелирует с повышенной активностью вентро-латеральной префронтальной коры (Anders et al., 2009). Эти результаты противоречат распространенному предположению, что эмоциональные чувства просто отражают корковые показатели периферического и вегетативного возбуждения. Таким образом, дополнительная ценность осознания эмоций, по-видимому, заключается в первую очередь в интеграции представлений о внешнем и внутреннем мире для достижения контекстно-зависимой развязки более высокого порядка и гибкости между сенсорным входом и поведенческим выходом.Сознание также позволяет контролировать и планировать, а также предвосхищать желаемые или функциональные реакции.

С противоположной точки зрения, эмоции, кажется, играют заметную роль в порождении и развитии государственного сознания, которое относится к различным степеням бдительности, таким как бодрствование, бдительность, сонливость или кома, которые применимы ко всему организму. Наша гомеостатическая регуляция действительно зависит от непрерывного картирования состояний тела и интеграции интероцептивной информации.Эти гомеостатические процессы способствуют возникновению чувства инвариантности, которое сопровождает случайный субъективный опыт, и, таким образом, создают нейробиологический механизм неизменности самосознания и непрерывности нашего восприятия мира от первого лица (Damasio, 1999; Tsuchiya and Adolphs). , 2007; Парк, Таллон-Бодри, 2014). Нейрофизиологические реакции, вызванные эмоциональными сигналами, даже когда они невидимы, изменяют гомеостатический баланс и перекрываются с изменениями, влияющими на общий уровень состояния сознания (Damasio, 1999; Zeman, 2001; Damasio and Carvalho, 2013).Действительно, стоит отметить, что телесные реакции, вызванные эмоциями, контролируются нейронными структурами в стволе мозга, которые также контролируют уровень сознания. Соответственно, некоторые ученые считают грубые эмоциональные чувства предшественниками или основными формами сознания и укореняют их в подкорковых процессах, а не (только) в полномасштабных субъективных познаниях, реализованных в корковой структуре высшего порядка (Panksepp, 2005; Panksepp, 2011). ; Damasio, Carvalho, 2013; Damasio et al., 2013; Леду, 2015). В соответствии с этой точкой зрения, дети с полным врожденным отсутствием коры головного мозга, тем не менее, могут демонстрировать соответствующие аффективные реакции, и чувства могут даже усиливаться (Shewmon et al., 1999). Более того, прямая электрическая стимуляция мозга в подкорковых структурах и структурах ствола мозга, которые вызывают наблюдаемые поведенческие и физиологические реакции, связанные с вознаграждением и наказанием у животных, также вызывают сознательные аффективные чувства при стимуляции у людей (Panksepp, 2005; Panksepp, 2011).Таким образом, даже когда мы не осознаем внешние детерминанты эмоциональной реакции, поскольку запускающий сигнал не становится содержанием нашего сознательного визуального опыта, каскад физиологических реакций, которые он генерирует в организме, способствует модуляции нашего состояния бдительности и поведение, которые являются составными компонентами государственного сознания.

Авторские взносы

MD, AC, AB и MT. MT отредактировал окончательную версию рукописи.Все авторы согласились с окончательной версией рукописи

Заявление о конфликте интересов

Авторы заявляют, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Благодарности

AC, MD и MT поддерживаются грантом Vidi от Нидерландской организации научных исследований (NWO) (грант 452-11-015) и FIRB — Futuro in Ricerca 2012 — грантом Министерства образования Италии. Университет и исследования (МИУР) (грант RBFR12F0BD).

Дополнительные материалы

Дополнительные материалы к этой статье можно найти в Интернете по адресу: https://www.frontiersin.org/article/10.3389/fpsyg.2016.02029/full#supplementary-material

Список литературы

Алгом, Д., Чаджут, Э., и Лев, С. (2004). Рациональный взгляд на феномен эмоционального штопора: общее замедление, а не эффект штопора. J. Exp. Psychol. Gen. 133, 323–338. DOI: 10.1037 / 0096-3445.133.3.323

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Алмейда, И., Соарес, С. К., и Каштелу-Бранко, М. (2015). Особая роль миндалины, верхнего бугорка и пульвинара в обработке центральных и периферических змей. PLoS ONE 10: e0129949. DOI: 10.1371 / journal.pone.0129949

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Альперс, Г. В., Гердес, А. Б., Лагари, Б., Табберт, К., Вайтл, Д., и Старк, Р. (2009). Внимание и активность миндалины: исследование фМРТ с изображениями пауков при фобии пауков. Дж.Neural. Трансм. 116, 747–757. DOI: 10.1007 / s00702-008-0106-8

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Амарал Д. Г. и Беннетт Дж. (2000). Развитие амигдало-корковой связи у макак. Soc. Neurosci. Abstr. 26, 17–26.

Google Scholar

Амтинг, Дж. М., Гриннинг, С. Г., Митчелл, Д. Г. (2010). Множественные механизмы сознания: нейронные корреляты эмоционального осознавания. Дж.Neurosci. 30, 10039–10047. DOI: 10.1523 / JNEUROSCI.6434-09.2010

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Андерс, С., Эйпперт, Ф., Винс, С., Бирбаумер, Н., Лотце, М., и Вильдгрубер, Д. (2009). Когда зрение перевешивает чувство: роль префронтальной коры в пассивном контроле негативных аффектов при слепом зрении. Мозг 132 (Pt. 11), 3021–3031. DOI: 10.1093 / мозг / awp212

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Андерсон, А.К., Кристофф, К., Паниц, Д., Де Роса, Э., и Габриэли, Дж. Д. (2003). Нейронные корреляты автоматической обработки сигналов лица об угрозах. J. Neurosci. 23, 5627–5633.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Angrilli, A., Mauri, A., Palomba, D., Flor, H., Birbaumer, N., Sartori, G., et al. (1996). Нарушение рефлекса вздрагивания и модуляции эмоций после поражения правой миндалины. Мозг 119 (Pt. 6), 1991–2000. DOI: 10.1093 / мозг / 119.6.1991

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Билл, П., и Герберт, А. (2008). Лицо побеждает: более сильная автоматическая обработка аффекта в выражениях лица, чем слова в модифицированной задаче Струпа. Cogn. Эмот. 22, 1613–1642. DOI: 10.1080 / 02699930801940370

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бишоп, С. Дж., Дункан, Дж., И Лоуренс, А. Д. (2004). Состояние тревожной модуляции реакции миндалины на оставленные без внимания раздражители, связанные с угрозой. J. Neurosci. 24, 10364–10368. DOI: 10.1523 / JNEUROSCI.2550-04.2004

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Боргоманери, С., Витале, Ф., Газзола, В., и Авенанти, А. (2015b). Наблюдение за устрашающим языком тела быстро замораживает моторную кору наблюдателя. Cortex 65, 232–245. DOI: 10.1016 / j.cortex.2015.01.014

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Брош Т. и Визер М. Дж. (2011). (Не) автоматичность реакции миндалины на угрозу: вопрос о быстрых сигналах и медленных мерах. J. Neurosci. 31, 14451–14452. DOI: 10.1523 / JNEUROSCI.4089-11.2011

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Буш, П., и Сейновски, Т. (1996). Ингибирование синхронизирует редко связанные корковые нейроны внутри и между столбцами в реалистичных сетевых моделях. J. Comput. Neurosci. 3, 91–110. DOI: 10.1007 / BF00160806

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бздок Д., Лэрд А. Р., Зиллес К., Фокс П. Т. и Эйкхофф С. Б. (2013). Исследование структурной, соединительной и функциональной субспециализации миндалевидного тела человека. Hum. Brain Mapp. 34, 3247–3266. DOI: 10.1002 / HBM.22138

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кампо С. и Дэвис М. (1995). Участие подкорковых и корковых афферентов к латеральному ядру миндалины в условном рефлексе страха, измеряемом с помощью потенцированного страхом испуга у крыс, тренируемых одновременно со слуховыми и зрительными условными стимулами. J. Neurosci. 15 (3 Pt. 2), 2312–2327.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Карлсон, Дж.М., Рейнке К.С., Хабиб Р. (2009). Левая миндалина опосредует сеть для быстрого ориентирования на замаскированные испуганные лица. Neuropsychologia 47, 1386–1389. DOI: 10.1016 / j.neuropsychologia.2009.01.026

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Карлссон, К., Петерссон, К. М., Лундквист, Д., Карлссон, А., Ингвар, М., и Оман, А. (2004). Страх и миндалевидное тело: манипуляция осознанием вызывает различные мозговые реакции на фобические и связанные со страхом (но не вызывающие страха) стимулы. Эмоция 4, 340–353. DOI: 10.1037 / 1528-3542.4.4.340

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Касагранде, В. А. (1994). Третий параллельный зрительный путь к области приматов V1. Trends Neurosci. 17, 305–310. DOI: 10.1016 / 0166-2236 (94) _-5

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Сесере Р., Бертини К., Майер М. Э. и Ладавас Э. (2014). Невидимые испуганные лица влияют на кодирование лиц: данные ERP у пациентов с гемианопсией. J. Cogn. Neurosci. 26, 2564–2577. DOI: 10.1162 / jocn_a_00671

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Селегин А., Барабас М., Манчини Ф., Бендини М., Педротти Э., Прайор М. и др. (2015a). Ускоренная ручная реакция на невидимые зрительные стимулы у пациентов с гемианопсией: что за слепое зрение? Conscious Cogn. 32, 6–14. DOI: 10.1016 / j.concog.2014.07.010

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Целегин, А., Diano, M., Costa, T., Adenzato, M., Mosso, C.O., Weiskrantz, L., et al. (2016). Психофизиологические механизмы, управляющие распознаванием основных и сложных эмоций без зрительной коры. Neuropsychol. Тренды 20, 77.

Селегин А., Савацци С., Барабас М., Бендини М. и Марци К. А. (2015c). Слепое зрение чувствительно к количеству и конфигурации стимулов: свидетельство эффекта избыточного сигнала. Exp. Brain Res. 233, 1617–1623. DOI: 10.1007 / s00221-015-4236-6

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Коста, Т., Cauda, ​​F., Crini, M., Tatu, M.K., Celeghin, A., de Gelder, B., et al. (2014). Временная и пространственная нейронная динамика в восприятии основных эмоций сложных сцен. Soc. Cogn. Оказывать воздействие. Neurosci. 9, 1690–1703. DOI: 10.1093 / сканирование / nst164

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кричли, Х. Д., Матиас, К. Дж. И Долан, Р. Дж. (2002). Условие страха у людей: влияние осознания и вегетативного возбуждения на функциональную нейроанатомию. Нейрон 33, 653–663. DOI: 10.1016 / S0896-6273 (02) 00588-3

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Д’Агата, Ф., Кароппо, П., Баудино, Б., Калио, М., Кроче, М., Бергуи, М., и др. (2011). Распознавание лицевых эмоций у пациентов с спиноцеребеллярной атаксией. Мозжечок 10, 600–610. DOI: 10.1007 / s12311-011-0276-z

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Дамасио, А. (1999). Чувство происходящего: тело и эмоции в создании сознания. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Харкорт Брейс, 386.

Google Scholar

Дэй-Браун, Дж. Д., Вей, Х., Чомсунг, Р. Д., Петри, Х. М., и Бикфорд, М. Э. (2010). Пульвинарные выступы на полосатом теле и миндалине у бурозубки. Фронт. Нейроанат. 4: 143. DOI: 10.3389 / fnana.2010.00143

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

де Гелдер, Б., Гортензиус, Р., Тамиетто, М. (2012). Внимание и осознание влияют на активность миндалины для динамических телесных выражений — краткий обзор. Фронт. Интегр. Neurosci. 6:54. DOI: 10.3389 / fnint.2012.00054

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

де Гелдер, Б., Мерен, Х. К., Ригарт, Р., ван ден Сток, Дж., Ван де Рит, В. А., и Тамиетто, М. (2006). Помимо лица: изучение быстрого влияния контекста на обработку лиц. Prog. Brain Res. 155, 37–48. DOI: 10.1016 / S0079-6123 (06) 55003-4

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Иствуд, Дж.Д., Смилек Д., Мерикл П. М. (2003). Отрицательное выражение лица привлекает внимание и снижает производительность. Восприятие. Психофизика. 65, 352–358. DOI: 10.3758 / BF03194566

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Эстевес, Ф., Димберг, У., и Оман, А. (1994). Автоматически вызываемый страх: условная реакция проводимости кожи на замаскированную мимику. Cogn. Эмот. 8, 99–108. DOI: 10.1080 / 02699939408408949

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гарридо, М.И., Барнс, Г. Р., Сахани, М., и Долан, Р. Дж. (2012). Функциональные доказательства двойного пути к миндалине. Curr. Биол. 22, 129–134. DOI: 10.1016 / j.cub.2011.1011.1056

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гарверт, М. М., Фристон, К. Дж., Долан, Р. Дж., И Гарридо, М. И. (2014). Подкорковые пути миндалины обеспечивают быструю обработку лица. Neuroimage 102 (Pt. 2), 309–316. DOI: 10.1016 / j.neuroimage.2014.07.047

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Георгиу, Г.A., Bleakley, C., Hayward, J., Russo, R., Dutton, K., Eltiti, S., et al. (2005). Сосредоточение внимания на страхе: отвлечение внимания от эмоциональных лиц. Vis. Cogn. 12, 145–158. DOI: 10.1080 / 13506280444000076

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Георгий Л., Селегин А., Марци К. А., Тамиетто М. и Птито А. (2016). Верхний бугорок чувствителен к гештальт-подобной конфигурации стимула у пациентов с гемисферэктомией. Cortex 81, 151–161.DOI: 10.1016 / j.cortex.2016.04.018

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Глашер, Дж., И Адольфс, Р. (2003). Обработка возбуждения подсознательных и надземных эмоциональных стимулов миндалевидным телом человека. J. Neurosci. 23, 10274–10282.

Google Scholar

Голдберг, М. Э., и Робинсон, Д. Л. (1978). «Зрительная система: верхний бугорок», in Sensory Integration , Vol. 1, изд. Р. Б. Мастертон (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Springer), 119–164.

Google Scholar

Grabowska, A., Marchewka, A., Seniów, J., Polanowska, K., Jednoróg, K., and Królicki, L. (2011). Эмоционально негативные стимулы могут преодолеть дефицит внимания у пациентов с зрительно-пространственным геминеглектом. Neuropsychologia 49,3327–3337. DOI: 10.1016 / j.neuropsychologia.2011.08.006

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Хамм, А.О., Вайке, А.И., Шупп, Х.Т., Трейг, Т., Дрессел, А., и Кесслер, К.(2003). Аффективное слепое зрение: неповрежденный страх, обусловленный зрительным сигналом у кортикально слепого пациента. Мозг 126 (Pt. 2), 267–275. DOI: 10.1093 / мозг / awg037

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Хансен, К. Х., и Хансен, Р. Д. (1988). Нахождение лица в толпе: эффект превосходства гнева. J. Pers. Soc. Psychol. 54, 917–924. DOI: 10.1037 / 0022-3514.54.6.917

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Харт, С.Дж., Грин, С. Р., Касп, М., и Белгер, А. (2010). Эмоциональные эффекты при выполнении задания Струпа. Neuroimage 49, 2662–2670. DOI: 10.1016 / j.neuroimage.2009.10.076

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Hesse, E., Mikulan, E., Decety, J., Sigman, M., Garcia, M., Silva, W., et al. (2016). Раннее выявление умышленного повреждения миндалевидного тела человека. Мозг 139, 54–61. DOI: 10.1093 / мозг / awv336

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar