Детские страшные истории: Детские страшилки как психотерапия и объяснение сталинских репрессий — Нож

Posted on by

Содержание

Детские страшилки как психотерапия и объяснение сталинских репрессий — Нож

— Ученые относят страшилки к детскому фольклору. Что науке известно о том, как они создаются, пополняются, видоизменяются?

— Существует несколько видов страшилок. Есть так называемые пионерские, или классические, страшные истории. Это знакомые многим курьезные приключения гробов на колесиках, желтых штор и черных утюгов. О них известно с середины 60-х годов XX века, и их придумывали и рассказывали городские дети. А есть масса других страшных историй о привидениях, ведьмах, оборотнях и чертях, истоки которых мы находим в традиционном сельском фольклоре. Дети о них узнавали чаще всего благодаря массовой культуре, которая подхватила традиционные образы и начала их тиражировать.

Мы ничего не знаем о том, что было в детских страшилках до 1960-х годов. На эти истории просто не обращали внимания. Наука того времени не видела пользы в изучении детской среды и бытовавшего в ней фольклора.

Изучали только игры, сказки, песни, большая часть которых спустились к детям из взрослой среды. Проследить, как видоизменялся детский фольклор, можно только по косвенным источникам: литературные мемуары, воспоминания пожилых людей, чье детство приходилось на 40-е, 50-е годы, газеты и журналы того времени, в самом крайнем случае — художественная литература. Но этого все равно недостаточно, чтобы обнаружить истоки страшилок.

— Детский фольклор — это интимная среда детей? В этот мир не пускают взрослых?

— Если мы говорим о «пионерских» страшилках, то, повторюсь, их принято считать явлением закрытого сообщества городских детей. Почему так? Считается, что до тех пор, пока ребенок находился в деревне, он существовал в рамках взрослой традиции, и взрослые влияли на детский репертуар. Все изменилось, когда дети стали жить в городе.

До революции появляются кадетские корпуса, институты благородных девиц, в советское время — пионерские лагеря, детские дома. То есть места, в которых дети большую часть времени оставались наедине друг с другом. Такая замкнутая среда стала чрезвычайно плодотворной почвой для мифотворчества.

Вообще, вопрос «почему так происходит» волнует исследователей до сих пор, иногда появляются очень оригинальные объяснения.

— Например?

— Взять хотя бы советского писателя Эдуарда Успенского. Он не исследователь, но во многом именно благодаря его повести «Красная рука, черная простыня, зеленые пальцы», которую он написал по мотивам детского страшного фольклора, «классические» страшные истории стали известны широкой аудитории. Все мы помним детские истории о черном автобусе/машине с отсутствующими номерами, в которую заходили люди и больше никогда не возвращались (в транспорте их съедают / разрывают на части / выпивают из них всю кровь / душат и прочее).

Успенский связал появление детских страшилок с политическим режимом того времени, со сталинскими репрессиями: детям нужно было объяснить, куда пропадают соседи по лестничной клетке, куда их увозит «автобус с черными шторками».

Гипотеза привлекательна и звучит вполне правдоподобно, однако у нас пока не хватает материала, чтобы утверждать, что все было именно так.

— Получается, страшилки, подобно архаичным мифам, возникают, чтобы человек преодолел психическое и интеллектуальное противоречие, которое он наблюдает в мире? Их можно считать своеобразной инициацией в мир взрослых?

— Человек — единственное существо на планете, которое хочет бояться специально. Производители массовых развлечений уже давно научились эксплуатировать это с помощью мультфильмов, игр и игрушек. Взять хотя бы страшных кукол-мертвецов Monster High с синей кожей, отсутствующими зрачками и прочими жуткими отклонениями, предназначенных, согласно разработчикам, детям от 8–13 лет. Но помимо этого, дети (впрочем, как и взрослые) сами умеют удовлетворять себя в страшном. Собственно, так и возник «страшный» фольклор — страшилки, ритуалы вызывания духов, практики посещения пугающих мест.

Вопрос в том, почему эмоция, которая исполняла роль защитного механизма и помогала нашим предкам спасаться от разного рода угроз, вдруг стала выполнять функции совершенно противоположные. Среди исследователей этот вопрос до сих пор остается одним из самых актуальных.

Известный американский фольклорист Алан Дандес утверждал, что фольклор обеспечивает социально одобренную отдушину, с его помощью можно говорить на запретные темы, транслировать свои тревоги и страхи. Так человек справляется со стрессом и сильными эмоциями.

Но важен еще вот какой момент. Как бы ни было страшно, осознание, что события происходят в безопасной обстановке рядом с друзьями и знакомыми, дает уверенность в том, что в любой момент можно «выйти из игры». Как говорила одна девочка: «С одной стороны, действительно страшно, а с другой — это же все понарошку, не взаправду, да и кругом все свои, и за руку тебя хватает не кошмарный вампир, а соседка Маша».

— Во многих таких историях добро побеждает зло. Страшные истории могут травмировать ребенка? Где грань между поучительным и разрушительным?

— Долгое время ученых тревожило то, как страшилки влияют на детскую психику. Однако время шло, отношение к этому феномену менялось. То, что раньше вызывало недоумение, считалось жестоким и «кощунственным по отношению к миру взрослых», теперь поощряется педагогами и психологами.

Подтверждено, что страшилки выполняют терапевтическую функцию. Современные исследователи советуют поощрять детский интерес к ним и даже включать их в учебники.

Ребенок преодолевает чувство страха и так становится психологически и эмоционально более устойчивым. И даже если на самом деле страшно не тебе, а персонажу истории, все равно удается впитать то, что тот же Успенский назвал «витамином страха».

— Если истории страшилок достаточно примитивны, сюжеты часто можно предсказать, то за счет чего создается эта гнетущая атмосфера? Язык, ритм?

— Меня всегда удивляло, что эмоциональное отношение к тексту относительно. Одна и та же история в разное время и в разных ситуациях может восприниматься как страшная и как банальная. Действительно, многое зависит от исполнения: смены тембра голоса, зловещей интонации, нагнетания за счет многократного повторения отдельных частей истории, но еще важна и обстановка.

Когда ребенок остается один дома или оказывается в чужом на пижамной вечеринке, в лагерной комнате после отбоя, его чувствительность к восприятию окружающего мира повышается. Он становится более чувствителен к звукам, запахам, тактильным и визуальным стимулам.

Почему скрипит крыша? Потому что убийца пытается незаметно проскользнуть в помещение, призрак совершает свой ночной обход или все-таки безобидный зверек ищет упавшие на крышу орешки? Все эти вопросы будоражат воображение ребенка. Что и говорить, что в таком состоянии любая страшная история, даже самая безобидная, но все же обыгрывающая тему смерти, может спровоцировать эмоциональную реакцию.

Иными словами, мы имеем дело с переключением режимов восприятия. Для такого переключения даже не обязательно покидать собственный дом. Все мы помним, как знакомая нам комната в детстве изменялась по ночам — становилась угрожающей. Стоило родителям закрыть за собой дверь, как привычные вещи будто раскрывали свою подлинную сущность. Вот так и со страшными историями. У ребенка есть репертуар — набор текстов, которые он со спокойной душой расскажет мне, когда я о том попрошу, и не испытает при этом никаких ярких эмоций, но, будучи рассказанной ночью, в сыром сарае, освещенном лишь одним тусклым фонариком, история заиграет другими красками.

— Во времена Тургенева, когда он «Бежин луг» писал, сам бог велел детям-пастушкам сидеть у костра и рассказывать друг другу страшные истории. С советским лагерным детством тоже понятно. Сегодня же, по логике, с детским фольклором должно быть туговато — именно из-за отсутствия мест, где они собираются вместе физически ночью и без взрослых. Страшилки отмерли или все же мутировали, можно ли встретить страшные истории про покемонов в черных чатах?

— Да, действительно, существует мнение, что в XXI веке детский страшный фольклор переживает не лучшие времена. Исследователи видят несколько причин. Во-первых, у детей появилось множество других источников, которые удовлетворяют их потребность в страшном. Советские дети жили в вакууме — существовал тотальный запрет на все мистическое и негативное, и отчасти из-за этого им приходилось пугать друг друга. Во-вторых, сейчас в массовой культуре эксплуатируются темы, связанные со страхом. А ребенка перестанет интересовать то, что из сферы «сакрально-детского» переходит в сферу массового потребления, то есть перестает быть таинственным и доступным только избранным.

Но нельзя сказать, что старые истории изживают себя, а на их место не приходит ничего нового. Современный детский страшный фольклор — большой плавильный котел, в котором перерабатывается огромный массив информации, поступающей в основном из интернета. Структура страшилок остается прежней, меняется только наполнение: теперь детей на улицах крадут не волки, а маньяки, родители запрещают детям покупать не черные пластинки, а компьютерные игры-призраки, наконец, в темном лесу ребенка подстерегает не вампир-покойник, а персонаж интернетлора — Слендермен.

Фильм Страшные истории для рассказа в темноте смотреть онлайн

Городок Милк Вэлли, штат Огайо, 1968 год. По телевидению передают новости и шансах кандидатов на предстоящих президентских выборах, Ричард Никсон обещает покончить с войной во Вьетнаме. Из пункта для записи добровольцев в армию выходят молодые люди, среди них Томми Милнер.

Стелла Николс в своей комнате пишет рассказ. Ей звонят ее друзья Чак Стейнберг и Огги Хилдебрандт. Они напоминают девушке, что это, скорее всего, их последний Хэллоуин. Они учатся в выпускном классе средней школы, поэтому точно в таком же составе им больше не придется бродить по улицам родного города ночью 31 октября.

На заправке местный шериф шеф Тернер спрашивает стоящего возле машины смуглого подростка: откуда? Как зовут? Рамон Моралес. Еду на сезонный сбор фруктов.

Чак недоволен тем, как его мать изготовила для него костюм Спайдермена. Вскоре его сестра Рут застает брата за процессом вылавливания какашек из унитаза. Рут обвиняет брата в инфантилизме, а тот говорит, что она слишком некрасива для того, чтобы идти на свидание.

Огги нарядился в костюм Пьеро, мать занимается подгонкой наряда.

Друзья идут по улице города. Стелла в костюме ведьмы. Ребята замечают, что за ними движется автомобиль. Это Томми с друзьями, такими же хулиганами, как он сам. На пассажирском сиденье находится Рут. Она рассчитывала на то, что они с Томми будут вдвоем, но просчиталась. Проезжая мимо Чака, один из приятелей Томми выхватывает из его рук мешок, думая, что там собранные подарки. Но там оказываются выловленные из унитаза экскременты. Разъяренный Томми разворачивается, машина несется к озорникам, но те забрасывают в салон автомобиля взрывпакет и «пахучие» бомбы. После этого Чак, Огги и Стелла с хохотом пускаются в бегство.

Ребята забегают на площадку открытого кинотеатра. Идет сеанс «Живых мертвецов». Стелла заскакивает в первую попавшуюся машину, за ней – Чак и Огги. Рамон возмущен. Стелла просит их приютить. Она знакомит Рамона со своими друзьями. К машине подбегает Томми, вооруженный бейсбольной битой. Он требует, чтобы беглецы вышли на расправу. Рамон сообщает Томми, что от него пахнет дерьмом. Зрители возмущаются тем, что им мешают смотреть кино, администратор требует, чтобы Томми удалился.

После кино Стелла предлагает развлечься и посетить дом с привидениями. Городские легенды гласят, что когда-то в доме жило семейство Беллоус. Сара Беллоус, которая страдала альбинизмом, содержалась родственниками взаперти. После того, как она умерла (повесилась на своих волосах), в городе стали пропадать дети. Они приходили из любопытства в дом, где призрак Сары рассказывал им страшные истории. После этого дети исчезали. Поэтому дом заколотили.

Ребята проникают в дом. Они обнаруживают комнату, в которой содержали Сару. Там Стелла находит книгу. В ней написанные от руки рассказы. Чернила красного цвета, напоминают кровь. Раздается страшный стук. Подростки пугаются. Но это только Томми. Он явился к дому и заколотил входную дверь. С ним Рут, она просит приятеля открыть дверь, освободить брата и его друзей. Томми открывает дверь и вталкивает туда Рут: ты такая же шваль, как они.

Ребятам удается выбраться из дома, но они обнаруживают, что Томми изуродовал автомобиль Рамона, на котором они приехали. Стелла приглашает Рамона переночевать в ее доме: там есть подвал с диваном, а отец Стеллы наверняка уже спит.

Рамон принимает предложение Стеллы. Перед сном Стелла решает почитать найденную книгу. Она с удивлением обнаруживает, что последний рассказа написан словно сейчас, пальцем она размазывает чернила. Речь в рассказе идет о Томми Милнере.

Томми приезжает вечером домой, мать требует, чтобы он отнес соседям обещанные ею куриные яйца. Томми с корзинкой яиц идет по кукурузному полю. Он проходит мимо пугала, которое зовут Гарольд. Томми всегда ненавидел это пугало и, проходя мимо, старался ударить его. Гарольд начинает преследовать Томми, тот пытается убежать, но пугало не отстает. Томми хватает лежащие на земле вилы, Гарольд вырывает их из рук Томми и пронзает парня насквозь. Изо рта, ушей, носа, пальцев Томми прорастают стебли травы.

Утром по городу разносится весть: Томми пропал. Стелла рассказывает Рамону о том, что она прочла в книге. Они идут на кукурузное поле и обнаруживают там пугало, наряженное в костюм Томми.

Стелла относит книгу обратно в дом, где она ее взяла. Ее отец уходит на смену, к Стелле заходит Рамон. Он листает книгу, которую нашел в комнате Стеллы. Где ты ее взял? Я же отнесла ее в дом! Стелла обнаруживает, что на чистой странице книги возникают буквы, книга сама пишет новую историю. Стелла видит, что история про Огги. Они с Рамоном звонят Огги. Тот как раз собирается пообедать. Не ешь ничего, Огги! Огги не слушает Стеллу, ест рагу из кастрюли. Внезапно он понимает, что у него во рту палец. Он слышит голос: где мой палец? Стелла кричит в трубку: Огги, беги из дома! Огги прячется в своей комнате под кроватью. По дому идет мертвая женщина. На ее ноге не хватает большого пальца. Женщина заходит в комнату Огги.

Стелла и Рамон прибегают к Огги. Они заходят в его комнату, отодвигают кровать и обнаруживают следы ногтей своего приятеля. Они доходят до самой стены комнаты.

Стелла говорит: я пробудила страшную силу! Ребята пытаются сжечь книгу, но она не сгорает.

Стелла, Рамон, Чак и Рут отправляются в архив местной газеты, читают статьи про семью Беллоус. Она владела фабрикой. Но после того, как Сара умерла, все члены семьи бесследно исчезли. И Сара умерла не у себя дома, а в городской больнице. Значит, там сохранилась ее больничная карта. Рут говорит, что ей нужно в школу, она принимает участие в постановке мюзикла.

В книге появляется новая история. Там речь идет о Рут и пауках.

Рут в школе готовится принять участие в постановке мюзикла. Она замечает на щеке прыщ, идет в туалет, рассматривает себя в зеркале. Прыщ превращается в огромный нарыв, оттуда высовывается щупальце насекомого. Стелла и ее друзья несутся в школу. Из нарыва Рут выползают полчища насекомых, она кричит. Друзья пытаются ей помочь. Чак выливает на нее ведро воды. Рут в бессознательном состоянии увозят в больницу.

Рут, Рамон и Чак приезжают в больницу, просят в регистратуре отдать им больничную карту Сары. Оказывается, старинные медкарты хранятся в красной комнате.

Чак боится идти в красную комнату, он решает подождать друзей в коридоре. Стелла и Рамон находят красную комнату, обнаруживают медкарту Сары. Там же они обнаруживают восковый валик, на котором записаны беседы Сары с ее лечащим врачом. Оказывается, занимался Сарой ее родной брат Эфраим. Читая медкарту, Стелла выясняет, что девочку зверски пытали, к ней применяли шокотерапию. Рамон и Сара слушают запись. Эфраим требует, чтобы Сара призналась в том, что это она погубила детей. Та говорит, что дети отравились водой, в которую их семейная фабрика сбрасывала отходы. Допрос прерывается криками Сары, когда ей на голову накладывают электроды.

Чак, пытаясь спрятаться от медперсонала больницы, бродит по пустым коридорам. Внезапно они озаряются красным светом. Чак видит приближающуюся к нему огромную ведьму с черными волосами. Он пытается от нее убежать, но ведьма идет ему навстречу из любого коридора, куда бы Чак ни свернул. Чак зовет на помощь, но в коридорах нет ни души. Ведьма настигает Чака, прижимает его к себе и вдавливает в своей тело.

Стелла и Рамон находят на полу в больничном коридоре ручку Чака.

Рамона задерживает полиция. Он обвиняется в уклонении от призыва в армию. Стелла не хочет его покидать, ее садят в соседнюю камеру. Стелла видит, что книга начинает писать новую историю.

В полицейском участке гаснет свет, из стены выкатывается голова мертвеца. Шериф стреляет в голову, из стены вываливаются другие части тела, они соединяется в одно целое, перед шерифом стоит огромный монстр, он сворачивает полицейскому шею. Стелле удается просунуть руку через решетку и снять с пояса мертвого шерифа ключи. Монстр рвется в камеру Рамона, он кричит ему: трус! Стелла успевает открыть камеру, они с Рамоном выбегают на улицу. Рамон говорит: иди в дом и попроси Сару прекратить писать новые истории. Я его отвлеку. Рамон садится за руль полицейской машины, монстр гонится за ним, вскакивает на капот. Рамон врезается в грузовик. Пока распавшийся на части монстр собирает себя, Рамон мчится в дом с призраками.

Стелла входит в дом и тут же переносится в прошлое. Ее хватают родственники Сары и тащат в подвал. С ее носа падают очки. Стелла кричит: я не Сара! Ее запирают в подвале.

В дом вбегает Рамон. Он обнаруживает на полу старые разбитые очки. За ним в дом врывается монстр.

Стелла видит на кресле призрак Сары. Она уговаривает ее смирить свою ярость: мы знаем, что ты ни в чем не виновата. Но теперь гибнут ни в чем не повинные люди, мои друзья. Перестань писать истории в своей книге, и я напишу правдивую повесть о том, что с тобой случилось.

Монстр настигает Рамона, хватает за шею, поднимает вверх.

Призрак Сары издав дикий крик, исчезает. Монстр распадается на части. Стелла возвращается в свою реальность.

Стелла заканчивает печатать историю про Сару Беллоус. Она идет к призывному пункту, прощается с Рамоном, который отправляется во Вьетнам. Стелла обещает ему писать.

Стелла едет в машине со своим отцом. В руках она держит магическую книгу. Закадровый голос Стеллы: мои друзья Чак и Огги так и не нашлись. Но я надеюсь их вернуть. И книга мне в этом поможет.

Tag — Страшные истории для детей

Страшные истории для детей

Сортировка Язык Тип 1479 MOST_LISTENED TAG /api/getSmartList.action?orderBy=MOST_LISTENED&filterKeys=TAG&filterValues=1479&start=50&hits=50 ,русский,английский ,14,2 Зверский детектив. Когти гнева Зверский детектив. Логово волка Зверский детектив. Право хищника Рождественский ужин духов Бежим отсюда! Синяя Борода Вампир из 9 «Б». Рассказы для детей Удивительные похождения нечистой силы Но молоко, к счастью Маленькая Баба-Яга. Маленький Водяной. Маленькое Привидение Coraline Как победить вампира Страшилки-смешилки. Выпуск 1. Ужасная парикмахерская Темнота драконов Чудовище доктора Франкенштейна Встреча с оборотнями Красавица и чудовище Магазин с привидением Хрустальный ключ. Детское фэнтези Страшилки-смешилки. Выпуск 2. Подушка — десантник Ежик в тумане Ежик в тумане. Кто это всё придумал? Сказки о жизни Влада и заговор Тьмы Дети подземелья Страшилки-смешилки. Выпуск 3. Крыса Земфира — мутант Дети подземелья Страна забытых мам Кошмарики. Жутко веселые и ужасно интересные истории Страшная тайна смартфона Страшилки-смешилки. Выпуск 4. Таинственные исчезновения Коллекция страшилок-смешилок для детей The Next Door Series Ancient Forces Collection Imagine…The Giant’s Fall The Flame Tree The Crescent Stone Rhonda Gowler Greene Children’s Collection Sophie’s Stormy Summer Дела и ужасы Жени Осинкиной Дела и ужасы Жени Осинкиной. Портрет неизвестной в белом. Дела и ужасы Жени Осинкиной. Завещание поручика Зайончковского. Sophie and the New Girl «Франкенштейн» и другие страшные истории The Good Samaritan Как перехитрить черных магов Сказки «Караван»,»Сказка о Калифе-аисте», «Корабль-призрак». Мальчик в башне Гензель и Гретель Дети подземелья Здесь вам не причинят никакого вреда

Страшные истории (страшилки). Русский детский фольклор: учебное пособие

Страшные истории (страшилки)

Основные понятия: история появления «страшных историй»; процесс собирания и его своеобразие; специфика использования в литературе; причины отнесения «страшных историй» К словесному творчеству детей; контаминационный характер; своеобразие использования быличек, легенд и сказаний; основные классификации; образная система; пространственно-временная система; связь с современной действительностью; основные мотивы; клишированность и однотипность как типологические свойства «страшных историй»; типы рассказчиков; языковые особенности «страшных историй»; роль цветовой символики; взаимодействие «страшных историй» с фольклорными и литературными источниками.

В литературе XIX века часто встречаются упоминания о страшных историях, бытующих среди детей. Однако фольклористы не располагают соответствующими записями, поэтому приходится опираться на сведения, приводимые писателями XIX века. «Страшные рассказы зимою в темноте ночей» мы находим в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Вероятно, дети, собравшиеся вокруг костра в «Бежином луге» И.С. Тургенева, пересказывают друг другу «страшные истории» типа быличек и легенд.

Приведем свидетельство литературного критика и историка литературы А.И. Скабичевского, описывающего, как это происходило: «По вечерам, когда солнце садилось и сменялось безоблачно-яркою, палевою зарею <…>, – наигравшись, набегавшись и умаявшись за день, мы усаживались в кружок в заветном уголке сада, под плакучею березою и <…> друг перед другом изощрялись в рассказах о чертях, мертвецах, привидениях и тому подобных ужасах»[224].

Литература XX века активно использует «страшные истории», прямые или косвенные указания можно встретить в сочинениях А.С. Макаренко, А.Л. Пантелеева, Л.А. Кассиля, Н.Н. Садур, Л.С. Петрушевской, B.C. Маканина. Одни авторы фиксируют таким образом детские впечатления и наблюдения, другие на основе «ужастиков» формируют свое авторское видение действительности определенного времени. Соответственно отличается и тональность – от объективно нейтральной до нарочито трагической. Иногда встречается и юмористическое отношение к подобным историям.

В качестве иллюстрации приведем детские воспоминания М.М. Зощенко, отраженные в повести «Перед восходом солнца»: «Я вспомнил давний сон. Быть может, даже это был не сон. Быть может, память сохранила то, что когда-то произошло наяву. Но это осталось в памяти как сновидение. Сквозь далекий туман забвения я вспомнил темную комнату <…>. Из темной стены тянется ко мне огромная рука. Эта рука уже надо мной…»[225]

Как жанровое образование страшные истории формируются постепенно, и окончательно оформляются, когда из активного репертуара взрослых выпадают былички и легенды и постепенно исчезает вера в достоверность мифологических существ.

В «страшных историях» трансформировались или типологически проявились признаки многих фольклорных жанров: мифа, заговора, волшебной сказки, животного эпоса, былички, легенды, анекдота, детского игрового фольклора. В них также обнаруживаются следы влияния литературных жанров: фантастического и детективного рассказа, очерка»[226]. Одной из первых М.П. Чередникова отметила контаминационную природу данного жанра.

Исследователи отмечают психологическую потребность появления «страшных историй», которые становятся своеобразным средством разрешения конфликта ребенка с внешним миром, позволяя ему преодолеть, а затем и отбросить свои детские страхи.

М.П. Чередникова относит «страшные истории» к словесному мифотворчеству: «Подобно архаичным мифам, «страшные рассказы» возникают из естественных потребностей ребенка, из необходимости преодолеть психическое и интеллектуальное противоречие. Все сказанное позволяет определить «страшные рассказы» и предшествующий им комплекс представлений о. мире как современную детскую мифологию»[227]. В своем исследовании М.П. Чередникова особое внимание уделяет системе мифологических персонажей, придуманных детьми.

Вероятно, следует согласиться с определением «страшные рассказы», или «страшные истории», распространенным у детей и принять его как рабочий термин. Иногда используется термин «ужастики» по аналогии с термином, используемым для обозначения некоторых фильмов.

Собиратели обращаются к данной форме примерно в середине XX века. Известно, что в Англии, США, Финляндии, Польше, Болгарии «страшные истории» начали записывать и изучать с 1950–1960 годов (публикации А. и П. Опи, М. и Г. Кнапп, Л. Виртанен). В СССР впервые об этом жанре заявили ленинградские ученые О.Н. Гречина и М.В. Осорина на Всесоюзной научной конференции в Новгороде в 1970 году. Публикация статьи О.Н. Гречиной и М.В. Осориной в «Русском фольклоре» в 1981 году подвела своеобразный итог многолетним наблюдениям и позволила включить в научный обиход ранее игнорировавшийся жанр русского фольклора.

Работа, проведенная другими собирателями (А.Ф. Белоусовым, А.А. Усачевым и Э.Н. Успенским, В.Ф. Шевченко) в семидесятые – девяностые годы, позволила появиться не только указанному выше исследованию М.П. Чередниковой, но и обобщающим статьям и монографиям Т.В. Зуевой, С.М. Лойтер, К.А. Рублева, О.Ю. Трыковой[228].

Несмотря на некоторые терминологические расхождения – «страшилки», «страшные истории», детский «страшный» фольклор, оказывается возможным дать общее определение жанра. Детские страшные истории – это мифологические рассказы о страшном и ужасном, которое происходит по воле существ, предметов и явлений, наделенных сверхъестественными свойствами и возведенными в ранг демонологических персонажей. Рассказывание преследует конкретную цель – вызвать у слушателей переживание страха, необходимое для самоутверждения личности ребенка[229].

«Страшные истории» можно считать жанром именно детского фольклора, поскольку влияние взрослых на его формирование и организацию минимально. В «страшных историях» фиксируется обычное, будничное поведение, причем жизнь детей в них отделена от жизни взрослых и поэтому существует разветвленная система запретов.

В «страшных историях» отражаются особенности детского мировосприятия, логика рассуждений, свойственная ребенку, испытывающему тревогу и беспокойство, пережившему когда-то ужас, но все же стремящемуся передать свой опыт сверстникам.

Дети стремятся рассказывать свои истории друг другу, намеренно исключая из круга общения взрослых. Обычно они делятся своими историями вечером с коллективом, лишенным на время опеки взрослых (в лагере, больничной палате, на игровой площадке). Сами дети верят в подлинность историй и начинают рассказ со слов: «Это правда было». Нередко в записях фиксируются особенности словотворчества ребенка (например, заикание), что также усиливает фактографичность истории. Главными героями являются «одна девочка» или «один мальчик». Отмеченные особенности позволяют отнести «страшилки» к устной несказочной прозе.

Рассмотрим некоторые наиболее распространенные классификации.

Г.П. Мамонтова выделяет семантические группы «страшных историй»:

1. Страшилки с трагическим исходом: «зло» побеждает «добро».

2. Страшилки с благополучным исходом: «добро» побеждает «зло».

3. Страшилки эффекта. Обычно конфликт не разрешается, они заканчиваются восклицанием типа: «Отдай мое сердце!»

4. Страшилки наоборот. В них развитие конфликта вызывает противоположный, комический эффект. Ю.Г. Круглов называет подобную разновидность «антистрашилками».

Классификация О.Н. Гречиной и М.В. Осориной основана на типах мотивов, выделяемых так же, как и при анализе сказок:

1. Причинение зла вредителем или предметами – помощниками вредителя в жилище семьи.

2. Нарушение запрета и кара за него.

3. Похищение ребенка-героя вне дома.

4. Мертвец требует обратно свою вещь.

В качестве основы классификации исследователи часто берут функции разных персонажей, поэтому некоторые сюжеты могут строиться на соединении нескольких мотивов. В рассказе нарушается запрет покупать перчатки определенного типа (один мотив) и наказывается носитель зла (другой мотив)[230].

Классификация С.М. Лойтер основана на группировке образов носителей зла. Первую группу «страшных историй» образуют рассказы о мифологических персонажах, придуманных детьми. Они пришли из привычной бытовой среды (перчатка, занавеска, чулки, лента, печенье), сюда же включаются существа-маргиналии (персонифицированные детские страхи): рука, глаза, мясо, зубы.

Во вторую группу входят рассказы о персонажах, которые «генетически восходят к мифологическим рассказам взрослых и традиционным жанрам фольклора»[231]. Их сюжеты заимствуются из быличек, бывальщин, сказок (ведьма, покойник, вампир, женщина в белом/черном/красном, черт, привидения, колдун, духи, голоса). Всего исследователем выделено 30 сюжетных типов[232]. Некоторые из них являются общими для фольклора детей и взрослых.

Образная система «страшных историй» представлена как одушевленными образами (мачеха, старик, ведьма, мать-людоедка), так и неодушевленными (рука, пятно, занавески, голоса, глаза, пианино, портреты, куклы), причем все они совершают одни и те же вредоносные действия. Возможны «смешанные образы» типа «рука-вредитель», «рука-пятно», «рука-занавеска».

Введение мотива превращения и антропоморфных элементов облегчает возможность их оживления. Повинуясь детской фантазии, предметы начинают двигаться, разговаривать, угрожать, предупреждать, душить, убивать.

Появление подобных «существ» нельзя считать случайным, ибо ребенку свойственно одушевлять окружающий его мир. С.М. Лойтер указывает: «две особенности детской психологии – готовность к всеобщей персонализации и игровая воспроизводящая фантазия – объясняют механизм рождения демонологических персонажей, детского мифотворчества»[233].

С.М. Лойтер обозначает первую группу как существа-маргиналии, «представляющие собой часть целого и сохраняющие «симпатическую связь» (Д. Фрезер) с ним и после прекращения физического контакта»[234]. Сюда она относит такие персонажи, как рука, глаза, зубы, голова, копыта. Особую группу сверхъестественных существ составляют предметы одежды и вещи, связанные с «приемами костюмирования» (выражение П.В. Богатырева): перчатки, платок, плащ, туфли, лента, парик и т. д.[235]

Часто традиционными чертами демонического персонажа наделяется кукла. Сверхъестественной силой могут обладать портрет, статуя, картина. Все персонажи страшилок выполняют одну и ту же функцию, они хотят нанести немотивированный вред человеку.

О.Н. Гречина и М.В. Осорина выделяют следующие группы персонажей, соответствующие функциям, о которых писал еще В.Я. Пропп: пострадавшие, вредители или агрессоры, добрые помощники, которые предупреждают о возможном несчастье.

Специфика образной системы. Хотя образная система «страшных историй» разнообразна, развернутые характеристики действующих лиц отсутствуют, представленные персонажи скорее стереотипны и являются носителями определенных качеств (некоторые свойства предметов подробно перечисляются). Мотивировка поступков персонажей также отсутствует, поскольку она изначально задана его функцией в «страшной истории».

По форме «страшные истории» представляет собой законченное произведение со своим собственным сюжетом и образной системой небольшого объема. В страшилке доминирует строгая последовательность событий, развивающихся остро и динамично. С.М. Лойтер определяет схему развития сюжета следующим образом: предупреждение/запрет – нарушение – воздаяние. Она «регламентирует последовательность мотивов», которые в детских страшных рассказах создают свой устойчивый «сюжет-но-композиционный ритм»[236].

Однотипная последовательность развития действия не предполагает появления сложной временной системы, наличия перспективы, часто встречаются «общие места» и повторы, можно даже говорить о клишированности «страшных историй». Обычно действие разворачивается за короткий промежуток времени от трех дней (ночей) до одного (тогда описывается разовый случай или даже мгновение).

Происходящие таинственные и необъяснимые события объясняются результатом действия сверхъестественных сил, предметов, вещей. Подобное качество унаследовано «страшными историями» из быличек и бывальщин, где главным является суеверие, вера в сверхъестественных существ.

Закономерно, что большинство сюжетов связаны с мотивом смерти. С.М. Лойтер даже иногда называет страшилки «рассказами о смерти». По мнению В.Н. Топорова, детство является «зоной повышенной или открытой опасности», «зоной, находящейся под неусыпным вниманием смерти, когда всякая опасность несет угрозу жизни, неотменяемую возможность смерти»[237].

Ребенок рано сталкивается с смертью или ее угрозой, во время болезни он часто слышит, как взрослые беспокоятся о его здоровье, иногда узнает о смерти близких ему людей, чаще всего бабушки или дедушки, иногда матери. Указанные впечатления и находят отражение в содержании страшилок. Иногда рассказ заканчивается гибелью героев или их исчезновением.

Подробное описание предмета и места действия также отсутствуют, обычно они находятся в круге известных ребенку понятий и появляются на основе ассоциативных связей «дом – двор, магазин – дом».

Пространство можно определить внутри оппозиции чужой/свой. Ребенок находится в понятной для него среде, связанной с архетипом «дом» (жилище: комната, квартира). Известно, что по мере познания окружающего мира пространство вокруг ребенка расширяется. В страшилках социальное пространство специально замыкается, ребенок ограждается от опасного чужого мира, закрывает окна, двери, чтобы не проникли агрессоры (дяденьки, бандиты, цыганки; вампиры, мертвецы; одушевленные предметы).

М.Н. Мельников отмечает возможность раздвижения физического пространства с помощью трагического развития действия. «…Путь следования: дом-дорога, кладбище, дом-игрище, дом, дом – подземный ход и т. п.» (Мельник., с. 80). К «опасным» местам можно отнести магазины, рынки, танцплощадки (дискотеки), рестораны. Упоминание данных топосов объяснимо: ребенок боится потеряться или провалиться в колодец (яму, траншею, люк). С ними нередко связываются мотивы перехода в иное пространство.

Очевидна перекличка «страшных историй» с мифологическими рассказами, где четко противопоставлены места обитания людей и укрытия нечистой силы («яма», «подземелье»),

Современная бытовая среда отражается через соответствующую атрибутику: радио, телефон, рояль, механическая кукла, телевизор. В ней действуют следующие персонажи: ученый, милиционер, бандиты.

Последовательность мотивов и их регламентированность создают свой устойчивый сюжетно-композиционный ритм, который влияет и на методику преподнесения материала. «Страшная история» связана с традицией рассказывания, где рассказчик рассчитывает на соучастие собеседника, он хочет поразить и удивить его, поэтому делает паузы, использует риторические обращения, встречаются и вопросительные конструкции.

О.Н. Гречина и М.В. Осорина справедливо утверждают: «При кажущейся непритязательности словесного оформления страшилки отличаются большим эмоциональным воздействием на слушателей… бедность описаний и характеристик компенсируется интонацией»[238].

Классификацию рассказчиков можно встретить у Т.В. Зуевой, предлагающей учитывать динамику словесного текста, обусловленную психологическими причинами. Она показывает, что в зависимости от возраста слушателей меняется отношение к чудесному или восприятие ирреального. Следовательно, следует располагать жанровые типы страшных историй по следующим возрастным группам: первая – от пяти до семи, вторая – от восьми до двенадцати, третья – от тринадцати до пятнадцати лет.

В зависимости от возраста наблюдается активное или пассивное отношение к страшным историям: дети более раннего возраста воспринимают рассказы и высказывают свое к ним эмоциональное отношение. Дети более старшего возраста уже сами являются авторами историй[239].

Нередко в «страшной истории» отражена логика рассуждения ребенка, стремящегося объяснить окружающий его мир в понятных ему реалиях: «Тогда тетенька взяла и вышла замуж, чтобы не оставаться одной. И больше к ней черная рука не влезала».

Легко также проследить разницу мировосприятия, некоторые особенности возрастного видения мира, характер эмоциональных переживаний, присущих детям разных возрастных групп. С изменением сознания рассказчика происходит трансформация текста, системы персонажей и изменение реалий. Иначе проходит и процесс словотворчества.

Создавая собственный язык бытового общения, дети не всегда привносят в него новые элементы, лексика «страшных историй» достаточно однородна.

Язык «страшных историй» не отличается сложными речевыми оборотами, напротив, встречается много слов-паразитов (ну, ну вот; значит), фиксируются отдельные диалектные особенности (ничё, чё-то сказал), неправильное словоупотребление – кода (вместо когда), мама у нее (вместе ее мама), разобился (вместо разбился), у ней (у нее), нету (вместо нет), папа лек, подбежали к рояли. Часто встречаются повторяющиеся вопросы и обращения. Некоторые исследователи видят в подобных словесных выражениях тенденцию к созданию детского языка бытового общения.

М.П. Чередникова отмечает, что эмоциональное воздействие слова усиливается благодаря особой ритмической организации текста: «Анафора, отделяющая каждую фразу от предыдущей, создает напряженный ритм взволнованной, задыхающейся речевой интонации с повышением ударения в начале предложения и понижением в конце»[240].

Особое место исследователи уделяют функции цвета, обычно встречаются семь из них: черный, белый, красный, синий, зеленый, желтый, голубой. Другие цвета представлены реже, наиболее распространены первые три из перечисленных. Отметим, что они часто встречаются в ритуалах и мифологии различных народов.

Т.В. Зуева обращает внимание на сигнификативное значение цвета, за которым стоит идентификация признака, предупреждающего об опасности. Только обретя цветовое значение, ожившие предметы и демонологические силы начинают проявлять свою вредоносную силу.

Не случайно действие «страшных историй» происходит в основном ночью, когда человек оказывается беззащитным перед демонической силой. В представлении снова нашли отражение ночные страхи ребенка, боящегося темноты и всячески оттягивающего момент засыпания[241].

В страшилках ночью вылезают черные руки, черные перчатки (сапоги, пятно, пианино), они душат детей (рубят на части), черная голова убивает людей. В разных вариантах встречается эпитет черный (черный-черный, черный-пречерный), иногда он заменяется похожим: в темном-темном.

Исследователи также отмечают, что цвет становится своеобразным семантическим знаком, так, красный указывает на обязательный трагический исход.

Функции цвета разнообразны: он не только выступает как атрибутивный признак, но и носит символическое значение, помогая выделить один предмет из множества других.

Необычным можно считать проявление через цвет иронии, обычно она проявляется в неожиданных концовках или своеобразных авторских комментариях: «Вы слышали русскую народную сказку». Макака, появляющаяся из красного пятна на стене, замечает: «Что вы мою задницу трете? Она и так красная».

О.Ю. Трыкова отмечает возможность использования в «страшных историях» цветового контраста: «…там лежит черный покойник в белых тапочках», «а под этим черным-черным покрывалом сидит… маленький розовый поросенок!» Правда, трудно согласиться с другим выводом исследователя о переходе страшилки в страшилку-пародию.

Исследователи фиксируют взаимосвязи страшилок как с фольклорными (прежде всего сказкой), так и литературными произведениями. С.М. Лойтер находит перекличку страшных историй с мифологическими рассказами в сходной установке сказителя и слушателей и использовании отдельных архетипических мотивов. Наиболее распространенным она считает оборотничество (превращение близких людей в оборотней или вампиров, предметов в людей). «Другой архетипический мотив страшных историй основан на том, что «подобное производит подобное или следствие похожее на причину» – «магия подобия»[242] (красная женщина вызывает пожар; девочка покупает красные розы – в шторе появляется красное пятно; зеленое пианино в доме – зеленым становится кто-то в семье)»[243].

Исследовательница также отмечает использование первоэлементов мифических представлений: оберегов, запретов, погонь, превращений, разрубаний, оживлений.

Элементы структуры заговоров М.П. Чередникова усматривает в повторах. Она приводит такой пример: «Вышла из черной пропасти черная вода, за ней черная змея, вышла черная лошадь, за ней виден черный человек»[244].

Многочисленны переклички со сказкой: часто используются инициальная формула сказки («Жили-были мама, папа, брат и сестра»; «Жила-была женщина»), отдельные мотивы (Т.В. Зуева указывает на широкое использование сюжетов «Василисушка» и «Иван Быкович») и образов (феи, Синей Бороды, разбойников).

Переклички с литературными произведениями (фантастикой и романтическими историями) наблюдаются в использовании общих (мировых) сюжетов: ожившей Статуи, переходе отдельных литературных мотивов. Часто встречается структурная схема детективных историй, тогда «страшные истории» начинают отличаться весьма замысловатыми сюжетными ходами.

Обычно это приводит к усложнению повествовательной структуры (расширению пространства, выходу из границ квартиры, дома, появлению двойных сюжетных ходов, увеличению числа персонажей). Однако сохраняются общие установки на коллективность и устность, о чем свидетельствуют стереотипы сюжетов и общие образы.

Иногда встречаются общие архетипы, используемые авторами фольклорных и художественных текстов (ассимиляция образа змеи из сказок, античного мифа о Горгоне Медузе и произведения Р.Киплинга «Рики-тики-тави»).

Подсознание ребенка фиксирует самые разные впечатления (мотив попадания ребенка в телевизор можно сравнить с сюжетом сказки В. Одоевского «Город в табакерке»). Связи с литературными произведениями обусловлены кругом детского чтения, интересный подобный разбор содержится в книге О.Ю. Трыковой[245]. Среди часто встречающихся образов подобного рода чаще всего называют Пиковую даму.

В «страшных историях» также находят отражение впечатления от увиденных фильмов (обычно триллеров) и мультфильмов (появляются образы крокодила Гены, Чебурашки, Карлсона, Винни Пуха).

О.Ю. Трыкова прослеживает взаимосвязь страшилок с произведениями К. Булычева и показывает влияние сначала мультфильма «Тайна третьей планеты», а затем фильма «Гостья из будущего». В частности, отмечается образ отрицательного героя – робота, разобранного на запчасти. Можно согласиться с М.П. Чередниковой, которая рассматривает данные сюжеты как переходные от фольклора к литературному творчеству.

Влияние постфольклорных форм проявилось в упоминаниях в «страшных историях» деятелей кино и шоу-бизнеса: В. Леонтьева, Ю. Никулина, Е. Моргунова, Г. Вицина. О.Ю. Трыкова зафиксировала и появление образа А. Кашпировского.

Страшные рассказы являются одним из средств познания ребенком окружающего мира. Он старается разобраться в его сложности, многоплановых внутренних взаимосвязях. В то же время через «страшные истории» происходит усвоение определенных понятий (смерти, разлуки, одиночества).

Даже воображаемые встречи с страшным, таинственным позволяют не просто преодолевать страх, но моделировать свое поведение, чтобы в реальной обстановке сохранять ясность действий и самообладание. Таким образом, в процессе становления ребенка страшные рассказы выполняют ту же функцию, что древние мифы в становлении человечества (можно сравнить с обрядом инициации).

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Нужны ли детям страшные сказки

Некоторые сказки — вещь довольно страшная — Мертвая царевна впала в кому, Красную шапочку съел волк, а Баба-яга совала Иванушку в печь. 

И как тут не вспомнить «страшилки», свойственные «детскому фольклору» — черная рука, красные башмачки, зеленая простыня. Стоит ли читать и смотреть детям такие страшные сказки? 

Несомненно, сказка – это кладезь народной мудрости, который, сопровождая ребенка с самого рождения, помогает ему легче пройти неминуемые кризисы на пути развития, пережить их в образе сказочных героев. 

На каждом шагу сказочным героям выпадают испытания — бурные реки, крутые горы, встреча с Бабой-Ягой или Кощеем Бессмертным. И именно сказки, которые вызывают у нас бурю разнообразных эмоций – страх, боль потери и ощущение беспомощности, сказки, в которых близко дыхание смерти, мы привыкли называть страшными. 

Психолог М. Степанова говорит: «Слушая страшную сказку, ребёнок учится переживать страх. Впоследствии, сталкиваясь с реальными страшными ситуациями, он в определённой мере, уже будет к ним подготовлен. Страшную сказку можно сравнить с переходным объектом, который помогает ребёнку постепенно перейти от стадии полной зависимости от матери к объективным и полноценным отношениям в мире реальных объектов». 

Страшные сказки для ребенка – это еще и опыт саморегуляции. Много раз, проживая тревожную ситуацию в сказке, ребенок освобождается от напряжения.

Часто дети просят почитать одну и ту же страшную сказку по много раз. Вы думаете: это просто ненормально! А еще вам попросту надоедает читать одно и то же. Но! Для ребенка процесс многократного прочтения пусть даже и страшной сказки необходим. Так он убеждается, что мир стабилен и предсказуем! 

Страшная сказка позволяет малышу убедиться в своей способности справиться со страхом. Так, слушая или смотря страшилки, некоторые детишки прячут голову под одеялом, закрывают глаза руками, вжимаются в кресло. Но потом всё же потихоньку выглядывают из своего укрытия, поборов страх, желая дослушать и в готовности принять до конца всё, что произойдет с героями. 

Ведь во время прочтения или просмотра сказок человек невольно отождествляет себя с книжным персонажем и вместе с ним проживает невероятные приключения, испытывает схожие чувства и получает новый опыт. К тому же переживание страха необходимо ребёнку, оно насыщает его психику защитой «боязни» и сдерживает агрессивные эмоции пугающими образами. 

Детской психолог Мария Осорина утверждает, что «в страшилке сливаются традиции волшебной сказки с актуальными проблемами реальной жизни ребёнка». 

Понаблюдайте за игрой детей. Они строят сюжеты именно из конфликтных и личностно переживаемых ситуаций, тем самым помогая себе найти не только выход и решение, но и снизить эмоциональное напряжение.

?Именно поэтому страшные сказки читать ребенку надо! Если, конечно, они ребенку нравятся. 

Впрочем, и аргументы против страшных сказок и страшилок тоже есть. В каких же случаях они могут нанести реальный вред? 

Конечно, самое плохое в страшной сказке — если она рассказана или прочитана ребенку не того возраста. 

Страшилки «не по возрасту» действительно могут привести к появлению страхов и ночных кошмаров. Если такое случилось, стоит обязательно поговорить с ребенком и убедить его, что все увиденное или услышанное — выдумка. 

Любая история и сказка, а уж тем более страшная, могут принести пользу только тогда, когда родитель обсуждает их с ребенком. Иначе они принесут один лишь вред. Прочесть или рассказать страшную сказку без каких-либо комментариев — значит оставить «страшную тему» открытой и незавершенной. Важно сказать ребенку, что боятся это нормально и, при этом, ты можешь продолжать делать то, что начал. 

И, конечно же, страшные сказки противопоказаны тонко чувствующим и чрезмерно впечатлительным детям. Не нужно «закалять» ребенка страшными историями, если вам кажется, что он чересчур плаксив и робок — скорее всего, это даст обратный результат. И если малыш просит вас остановиться и не читать дальше, потому что ему страшно, стоит выполнить его просьбу. 

Каждая сказка имеет свой намек, говорит о важном, а страшные сказки затрагивают темы, которые не всегда принято обсуждать вслух: одиночество, потеря близких, страх смерти – эти вопросы начинают волновать детей уже в 5–7 лет. 

И если постоянно отодвигать беседы о реальности на потом, пытаться как можно дольше ограждать от волнующих тем, то дети, мучимые тревогами, все равно будут искать ответы на свои вопросы в других источниках и выдумывать собственные объяснения. 

Статья подготовлена психологами центра Тандем Юлия Уланова и Федор Уланов 

Детский Хэллоуин: захватывающе до жути!

Политика публикации отзывов

Приветствуем вас в сообществе читающих людей! Мы всегда рады вашим отзывам на наши книги, и предлагаем поделиться своими впечатлениями прямо на сайте издательства АСТ. На нашем сайте действует система премодерации отзывов: вы пишете отзыв, наша команда его читает, после чего он появляется на сайте. Чтобы отзыв был опубликован, он должен соответствовать нескольким простым правилам:

1. Мы хотим увидеть ваш уникальный опыт

На странице книги мы опубликуем уникальные отзывы, которые написали лично вы о конкретной прочитанной вами книге. Общие впечатления о работе издательства, авторах, книгах, сериях, а также замечания по технической стороне работы сайта вы можете оставить в наших социальных сетях или обратиться к нам по почте [email protected].

2. Мы за вежливость

Если книга вам не понравилась, аргументируйте, почему. Мы не публикуем отзывы, содержащие нецензурные, грубые, чисто эмоциональные выражения в адрес книги, автора, издательства или других пользователей сайта.

3. Ваш отзыв должно быть удобно читать

Пишите тексты кириллицей, без лишних пробелов или непонятных символов, необоснованного чередования строчных и прописных букв, старайтесь избегать орфографических и прочих ошибок.

4. Отзыв не должен содержать сторонние ссылки

Мы не принимаем к публикации отзывы, содержащие ссылки на любые сторонние ресурсы.

5. Для замечаний по качеству изданий есть кнопка «Жалобная книга»

Если вы купили книгу, в которой перепутаны местами страницы, страниц не хватает, встречаются ошибки и/или опечатки, пожалуйста, сообщите нам об этом на странице этой книги через форму «Дайте жалобную книгу».

Недовольны качеством издания?
Дайте жалобную книгу