Конфликт ценностей как социальная проблема: works.doklad.ru — Учебные материалы

Posted on 22.01.1972 by alexxlab

Содержание

Конфликт ценностей как социально-философское основание борьбы государства с наркорынком Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

УДК 316.482

Вестник СПбГУ. Философия и конфликтология. 2017. Т. 33. Вып. 3

А. Н. Сунами

конфликт ценностей как социально-философское основание борьбы государства с наркорынком1

В статье анализируются комплексные отношения современного государства и наркорынка. Используя конфликтный подход к анализу современного состояния борьбы с наркотиками, автор указывает на то, что трактовка государства и наркорынка как сторон конфликта интересов позволяет выявить наиболее существенные характеристики их отношений как взаимообусловленные, оценить текущее состояние и спрогнозировать результат антинаркотической политики.

Автор замечает, что государство в силу присущей ему специфической ответственности, имеет определенный набор интересов, связанных с сохранением и приумножением общего блага, а также выступает в качестве основного инвестора в человеческий капитал. Конфликт интересов возникает в тот момент, когда деятельность наркоторговцев, частный интерес которых заключается в извлечении прибыли от продажи опасного продукта, начинает столь сильно угрожать человеческому капиталу, а следовательно, инвестициям в него, что государство вынуждено манифестировать несовместимость своих интересов с наркорынком и начать войну с последним. Ценностный формат является первоначально второстепенным для этого конфликта, связан с необходимостью консолидировать общество вокруг борьбы государства с наркорынком, а впоследствии — с попытками наркорынка подмыть основания этого консенсуса.

Анализируется тенденция постепенного превалирования конфликта ценностей над конфликтом интересов в отношении государства и наркорынка. Обосновывается тезис о том, что такая дерационализация конфликта государства и наркорынка служит одной из причин наблюдаемого уравнивания возможностей и сил сторон. Автор делает вывод, что только возвращение конфликта в базовое состояние конфликта интересов способно снова соотнести антинаркотическую активность государства с действительными интересами общества. Библиогр. 16 назв.

Ключевые слова: конфликт, государство, наркорынок, ценность, конфликт ценностей, антинаркотическая политика.

A. N. Sunami

conflict of values as a socio-philosophical basis of state’s war on the illicit drug market

The paper analyses the complex counteraction between the modern state and the illicit drug market. Applying the conflict studies approach to the analysis of the current situation in the state war on drugs, the author points out that the interpretation of the state and the illicit drug market as parties in a conflict of interests makes it possible to identify the most significant characteristics of their relations as interdependent, to examine the medical and law enforcement activities against the drug market and to forecast the result of the anti-drug policy.

The article summarizes well-known approaches, it notes that the state, due to its inherent specific responsibility, has a set of interests related to the preservation and enhancement of the common good, and also acts as the main investor in human capital. Conflict of interest arises when the activities of drug dealers, whose private interest consists in extracting profits from the sale of a dangerous product,

Сунами Артем Николаевич — кандидат политических наук, старший преподаватель, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7-9; [email protected]

Sunami Artem N. — Candidate of Political Sciences, Senior Lecturer, St. Petersburg State University, 7-9, Universitetskaya emb., Saint Petersburg, 199034, Russian Federation; [email protected]

1 Исследование выполнено при поддержке гранта РГНФ № 16-03-00388а.

start to influence human capital so negatively that the state is forced to manifest the incompatibility of its interests with the drug market and initiate a war on drugs.

The article analyzes the tendency of the gradual prevalence of the conflict of values over the conflict of interests in the interaction between the state and the illicit drug market. It opines that the irrationalization of the conflict between the state and the illicit drug market is one of the reasons for the observed equalization of the capabilities and power of the parties. The author concludes that only the return of the conflict to the basic state of the conflict of interests is able to connect the anti-drug activity of the state with the real interests of civil society again. Refs 16.

Keywords: conflict, state, illicit drug market, human value, conflict of values, anti-drug policy.

Попытка рассмотреть совокупность феноменов, связанных с наркотиками, с точки зрения современной конфликтологии все еще воспринимается как нечто экзотическое. Действительно, понятия выработанные для описания различных феноменов наркореальности в медицине, социальной психологии, социологии, юриспруденции, как то наркомания, наркозависимость, наркотизм, незаконный оборот наркотиков, хорошо знакомы даже обывателю, не говоря уже о восприятии их в экспертном и научном сообществах. В то время как понятие наркоконфликта продолжает быть неизвестным и спорным неологизмом, используемым узким кругом специалистов, связанных с кафедрой конфликтологии Санкт-Петербургского государственного университета [1, с. 156-157]. Между тем неизменная экзотичность конфликтного подхода к изучению проблемы наркотиков представляется весьма странной, учитывая тот факт, что деятельность, нацеленная на работу с негативными явлениями, порождаемыми наркоторговлей, иначе как «борьба с наркотиками» в отечественной практике или «war on drugs» в зарубежной литературе фактически не называется.

Исключение здесь может составить используемое преимущественно за рубежом понятие «наркополитика», которое, будучи изначально безликим из-за отсутствия в названии вектора в том виде, как он обнаруживает себя в принятом в российской практике понятии «антинаркотическая политика», еще недавно все-таки подразумевало под собой именно борьбу с наркорынком. Правда, тенденции последнего времени показывают сближение сущностного содержания западной наркополитики с тем, что раньше было лишь малозначащим ее названием, — переход от политики, направленной на сжимание наркорынка, к политике регулирования наркорынка с целью «снижения вреда» последнего. Вместе с тем следует заметить, что данный тренд можно описать не как смену конфликта на кооперацию в отношении наркоторговли, а лишь как увеличение пропорции разрешенной доли рынка в отношении запрещенной, в то время как борьба с последней на Западе продолжается, пусть зачастую только в виде декларации. Таким образом, описание проблемы наркотиков с помощью методологического инструментария теории конфликта позволяет заглянуть в саму суть совокупности социальных, политических, экономических отношений, возникающих в связи с наличием такого явления, как наркоторговля.

Эта статья в первую очередь нацелена на исследование ценностного аспекта конфликта государства и наркорынка. Но для того, чтобы описать данный формат противостояния, нам недостаточно простой констатации наличия этого конфликта, поэтому обратимся к тому, чем обусловлен данный конфликт, т. е. к тому, в чем заключается противоречие интересов и потребностей государства и рынка в целом и государства с наркоторговлей в частности.

Отношения государства и рынка в исторической ретроспективе и в современности описаны многократно. Каждый образованный человек примерно представляет себе, чем является то и другое. В отечественной и зарубежной конфликтологии конфликтной и одновременно кооперативной природе отношений государства и рынка также уделяется большое внимание, в частности в ставшей классической работе Р. Дарендорфа «Современный социальный конфликт» [2] имманентная конфликтность рынка и государства исследована весьма подробно.

Попробуем реферативно описать основные положения, выработанные в современной теории конфликта касательно сложных отношений государства и рынка. Во-первых, государство и рынок представляют собой разные формы организации общества. Традиционно в экономической теории это связывается с тем, что рынок представляет собой частный сектор, базирующийся на частной собственности множества субъектов, а государство — публичный сектор, оперирующий государственной собственностью. как замечает известный отечественный исследователь конфликта государства и рынка Г. Г. Газимагомедов, государство организует общество на основе общих потребностей и, соответственно, через отношение «человек — право», а рынок организует общество на основе частных потребностей и через отношение «потребность человека — вещь» [3, с. 40]. Одновременно можно заметить, что государство и рынок, будучи весьма похожи по своим функциям в части организации гражданского общества, не равны по своим возможностям в отношении друг друга. С одной стороны, государство не только организует общество на основе общих потребностей, но и имеет явную и оспариваемую только в части ее пределов возможность регулировать конструирование рынком общества на основе потребностей частных.

С другой стороны, государство обладает особой ответственностью, от которой рынок свободен. Таким образом, мы должны сосредоточиться на двух моментах в этом конфликте: активной роли государства и особом наборе благ, которые оно должно произвести и сохранить. Начнем с последнего.

Несмотря на разный характер государства и рынка, их интересы в предоставлении услуг обществу либо минимально пересекаются (например, в области мелкорозничной торговли продуктами), либо вполне бесконфликтно кооперируются (например, в области, частного и государственного здравоохранения). В то же время существует набор благ, предоставление которых на частной основе практически невозможно: общественная безопасность, правосудие, социальная поддержка и т. д. Несмотря на продолжающиеся попытки отдать некоторые из традиционно государственных услуг на аутсорсинг бизнесу, как то частные тюрьмы или частные военные корпорации, в целом эти услуги формируют особую ответственность, которой эксклюзивно наделяется государство. Эта ответственность касается удовлетворения общественных потребностей, которые иногда равны совокупности частных потребностей индивидов и социальных групп, но в некоторых случаях представляют собой нечто несводимое к механическому суммированию частных устремлений, да и просто автономное в отношении этих потребностей.

Эти потребности связаны с таким понятием, как «общее благо», несколько подзабытым в классическом либерализме, но постепенно возвращающимся в социально-философский дискурс [4]. Общее благо — сложно описываемая конструкция, аргументы в пользу которой высказываются самые разные, но в целом относимая к тому, что в классическом структурно-функциональном анализе Э. Дюркгейма

и Т. Парсонса именуется хребтом социальной системы [5; 6]. Но всегда ли отправление вытекающих из этой ответственности обязанностей бесконфликтно?

В предыдущих работах нами была описана ситуация столкновения общего интереса с частным, когда эффективное достижение общих потребностей наталкивается на противодействие агентов удовлетворения частных потребностей. Данный кейс мы обозначили как конфликтную ответственность, т. е. обязанность государства вступить в конфликт по поводу общего интереса с теми, кто не позволяет его удовлетворить: в этом случае конфликт становится единственным способом реализовать государственную обязанность в отношении того или иного общественного блага [7, с. 51-52].

Конфликт государства и наркорынка представляет собой именно подобный сюжет. В секторе наркоторговли, акторы которого действуют в границах, определенных международными регуляторами в этой сфере, т. е. в части использования наркотиков для медицинских или научных целей, конфликта государства и наркорынка не возникает, ибо здесь общий интерес и частный интерес, например интерес фармацевтических компаний, реализуются посредством кооперативной модели взаимодействия. только грубая экспансия агентов частного интереса в пространство, которое государство считает неприкосновенным, в конечном счете вызывает описываемый конфликт.

Спустя более ста лет с создания в 1909 г. усилиями 13 государств (в том числе и Российской империи) Шанхайской опиумной комиссии, с возникновения которой и принято вести отсчет современного конфликта государств с глобальным наркорынком, кажется очевидным, что именно травматический опыт двух Опиумных войн (1840-1842 и 1856-1860 гг.) во многом определил позицию государств в борьбе с наркотиками. конечно же, такое заявление будет чрезмерным преувеличением. В конечном счете этот травматический опыт коснулся исключительно китайцев, для которых опиумный бизнес Ост-Индской компании при негласной поддержке официальной Великобритании обернулся реальной трагедией. Великие державы, которые впоследствии выступили основными подписантами первых актов, ограничивающих международную торговлю наркотиками, являлись инициаторами опиумной агрессии против китая, а в дальнейшем и ее непосредственными участниками, и немало приобрели в результате тяжелого поражения китая, что вполне закономерно вытекало из империалистического контекста тогдашних международных отношений. Но несмотря на то, что начало современной борьбы с наркорынком скорее связано с рядом внутригосударственных процессов, в первую очередь в США, опыт опиумных войн показал, чем может обернуться неконтролируемая деятельность наркобизнеса в отношении общего блага отдельно взятой страны.

С одной стороны, ущерб общим интересам, наносимый потреблением наркотиков вне научных и медицинских целей, кажется очевидным, с другой стороны, представляется необходимым его конкретизировать, используя такое понятие, как «человеческий капитал». Во второй половине XX в. исследования Т. Шульца и Г. Беккера, будущих нобелевских лауреатов, позволили ввести в научный оборот понятие «человеческий капитал» как совокупность интеллекта, компетенций, производительности и качества жизни человека [8; 9]. Современный подход «экономики знаний» определяет человеческий капитал как основной фактор роста экономики, успеха инвестиций, технологических рывков и, в конечном счете,

богатства и положения страны на международной арене. Следующим моментом является понятие инвестиций в человеческий капитал, к которым относится все то, что ранее считалось непроизводительными издержками: образование, здравоохранение, общественная безопасность, культура и т. д. конечно же, не только государство инвестирует в человеческий капитал, но традиционно доля государственных инвестиций в социально ориентированные отрасли является ключевой, особенно в таких странах, как Россия, где государство, согласно последнему докладу Федеральной антимонопольный службы от 2016 г., либо непосредственно, либо через государственные корпорации контролирует 70 % экономики.

Совершенно очевидно, что потребление наркотиков способно нанести колоссальный удар по человеческому капиталу, по его отдельным аспектам, таким как капитал здоровья, сведя на нет все инвестиции государства в него [10]. Причем эти инвестиции относятся к «длинным деньгам» — человеческий капитал накапливается чрезвычайно долго, а расходуется под воздействием распространения наркотиков в короткие сроки. Таким образом, конфликт государства и наркорынка выкристаллизовывается в совершенно понятном виде, как конфликт интересов инвестора в общее благо — человеческий капитал — и интересов частного бизнеса, который конвертирует человеческий капитал в свой собственный, и несмотря на громадную потерю в «капитализации» человека в ходе этой конвертации, барыши наркобизнеса для его уровня остаются чрезвычайно большими. кроме того, утрата человеческого капитала в ходе наркотизации и похожих на нее процессов происходит столь быстро и столь выпукло для населения, что вызывает давление с его стороны на государство несравнимо большее, чем в случае с другими негативными процессами, такими как институциональные кризисы в экономике, снижение ВВП и прочее, редко ощущаемыми обществом непосредственно здесь и сейчас. Соответственно это давление вынуждает государство гораздо более явно реагировать на подобную угрозу общему интересу.

Борьба с наркотиками как выражение конфликта интересов государства и наркорынка представляется вполне ясной, но каким образом между ними возникает конфликт ценностей? Исторически достоверно реконструировать процесс генерации ценностного аспекта конфликта государства и наркорынка на глобальном и национальном уровнях представляется чрезвычайно трудоемким занятием, требующим отдельного исследования. как мы уже писали в предыдущих работах, в текстах документов, определивших формы борьбы с наркотиками (Международной опиумной конвенции 1912 г. и Акта Гаррисона 1914 г.), нет упоминания о каких-либо ценностных мотивах запрета, а только набор правил торговли и логистики опия, кокаина и их производных [11, с. 97]. Между тем в литературе есть сведения, что в ходе обсуждения Акта Гаррисона из уст конгрессмена Томаса Сиссона прозвучало: «Цель этого законопроекта — и все мы с ней полностью согласны — это предотвращение использования в США опиума, разрушительного для человеческого счастья и человеческой жизни» [12, с. 14-15]. Тем не менее из логики процесса очевидно, что, пользуясь материалистическим языком, базисным отношением, стоящим за конфликтом государства и наркорынка, являются экономические интересы участников, политический формат борьбы вырастает как надстроечная часть, как, собственно, и исследуемый нами идеологический аспект. Иными словами, ценности выступают как средство усиления и так существующей консолида-

ции граждан вокруг рациональной необходимости защитить пространство общего интереса от неконтролируемых даже самим частным наркобизнесом последствий потребления наркотиков. Более того, известно, что государство часто вынуждено прибегать к помощи гражданского общества в своей борьбе за общее благо и ценности служат мотивом объединения, гораздо легче воспринимаемым, нежели собираемость налогов, квалификация трудящихся, социальная инфраструктура и прочее. В продолжающемся в настоящее время совместном исследовании конфликта ценностей этики и конфликтологи приходят к промежуточным выводам о соотношении конфликта интересов и конфликта ценностей. Полагая, что между ценностями и интересами нет существенных различий, мы задаемся вопросом, почему анализу ценностей в данное время придается большее значение, нежели чем анализу интересов? Помочь ответить на этот вопрос может другое понятие, отражающее действительность с позиций субъективности, — «потребность». В основе социальных процессов лежат люди с их потребностями, но анализ различия потребностей не уводит нас от действительности, а напрямую с нею соотносит, в то время как анализ ценностей, напротив, есть субъективность, которая практически зависит не от социального положения человека, а от состояния сознания, психики, его представлений о действительности [13, с. 56]. Ценности для социального взаимодействия предстают неисчерпаемым источником конструирования любых конфигураций конфликта и кооперации, ибо никак не связаны с действительным положением дел и не ограничены им.

Потому и неудивительна метаморфоза, произошедшая с конфликтом государства и наркорынка за эти сто лет. Можно сказать, что риторика сторон явно указывает на то, что пирамида «рациональное—ценностное» в мотивах данного конфликта перевернулась и встала с ног на голову. Сторона защиты общего блага от наркотиков обращается к мотивам безопасности, высокого жизненного стандарта для общества в целом, зачастую апеллирует к «традиционным» ценностям [14]. Их оппоненты подкрепляют свою позицию идеями свободы, невмешательства в частную жизнь [15]. Постепенно рациональный мотив борьбы с наркотиками совершенно забывается, а наркоторговля и все, что с ней связано, действительно все больше начинают восприниматься исключительно как правонарушения и преступления против общественной нравственности, как то записано в российских кодексах. Данный процесс вызывает серьезное опасение, и здесь стоит вернуться ко второй особенности, которую мы еще не успели обсудить: к активной позиции государства в отношении любого рынка. С того момента, когда государство начало запрещать то, что еще раньше свободно распространялось, наркорынок естественным образом стал реагировать на изменившиеся условия. Он изобретает все новые способы конспирации логистики и дистрибуции незаконных наркотиков, легализации доходов, коррупции, постоянно обновляется ассортимент продукции, с тем чтобы, пользуясь неповоротливостью государства, некоторое время легально торговать наркотиками, еще не включенными в соответствующие списки. Но последние тенденции, особенно значительная либерализация на уровне отдельных штатов США положения с наркотиками, говорят о том, что еще никогда наркорынок не был так близок к тому, чтобы разом вывести из тени торговлю наиболее массовыми наркотиками, в первую очередь продуктами конопли. Сложно утверждать, что только лишь чрезмерное увлечение ценностной аргументацией

подмыло основание консенсуса против наркотиков. Но представляется, что именно ценностный формат конфликта государства и наркорынка оказался для последнего гораздо более выгодным, нежели конфликт интересов, возникший первоначально. Объективные потери в общем благе, которые претерпевает общество от наркотиков в наблюдаемой гражданами действительности, даже несмотря на то, что в некоторых уголках Земли качество жизни людей выросло так, что способно в краткосрочной перспективе несколько нивелировать видимый ущерб коммуне, ставят наркобизнес в заведомо проигрышную позицию, практически не оставляя ему шанса преподнести себя как безвредного потенциального налогоплательщика или хотя бы такую отрасль, которая могла бы за счет социальных программ компенсировать потери общества и государства. Перевод же конфликта в плоскость ценностей, т. е. фактический отрыв от действительности, дает наркобизнесу возможность посредством пропаганды, апелляций к разного рода химерам представить крайнюю форму рабства свободой личности. Плюрализм интересов встречается гораздо реже, чем плюрализм ценностей, ибо люди обладают близкими взглядами на то, что может составить их счастье в материальной плоскости. Сделав ценности социально-философским базисом своего конфликта с наркорынком, государство поставило вверенный ему общий интерес в зависимость от меняющихся и зачастую подверженных манипуляциям ценностных предпочтений людей. В условиях описываемого в известном исследовании Р. Инглхарта тренда изменения предпочтений людей по мере экономического роста от ценностей выживания к ценностям самореализации [16] дальнейшая ставка на ценностную аргументацию практически не оставляет государству шансов отстоять общее благо в конфликте такого формата. Только возвращение конфликта с наркорынком в базовое состояние конфликта интересов способно вновь сделать регуляцию наркоторговли соотнесенной с действительностью.

Литература

1. Зазулин Г. В., Стребков А. И. Что такое наркоконфликтология // Конфликтология. 2009. № 2. С. 156-180.

2. Dahrendorf R. The modern social conflict: An essay on the politics of liberty. Berkeley; Los Angeles, California University Press, 1988. 219 p.

3. Газимагомедов Г. Г. Рынок и политика: конфликтные грани взаимодействия // Вестник С.-Петерб. ун-та. Сер. 6. 2005. Вып. 3. С. 38-42.

4. Спиридонова В. И. Эволюция концепции общего блага в западной политической мысли. // Полигнозис. 2001. № 1 (13). С. 41-52.

5. Parsons T. The System of Modern Societies. New Jersey: Prentice Hall, 1971. 152 p.

6. Durkheim E. The Division of Labor in Society. New York: Free Press, 2014. 416 p.

7. Сунами А. Н. Конфликтология ответственности // Вестник С.-Петерб. ун-та. Сер. 17. 2013. Вып. 3. С. 50-57.

8. Schultz T. Investment in Human Capital. The Role of Education and of Research. New York: The Free Press; London: Collier-Macmillan Limited, 1971. 272 p.

9. Becker G. S. Human Capital: A theoretical and empirical analysis with special reference to education. New York: Columbia University Press, 1964. 187 p.

10. Розмаинский И. В. Почему капитал здоровья накапливается в развитых странах и «проедается» в постсоветской России? (Опыт посткейнсианского анализа) // Вопросы экономики. 2011. № 10. С. 113-131.

11. Сунами А. Н., Рукинов В. А. Аксиологическое измерение антинаркотической политики // Конфликтология. 2015. № 1. С. 95-104.

12. Rowe T. C. Federal Narcotics Laws and the War on Drugs: Money Down a Rat Hole. New York: Haworth Press, 2006. 198 p.

13. Стребков А. И., Сунами А. Н. Междисциплинарная парадигма анализа конфликтов ценностей // Конфликтология. 2016. № 4. С. 48-66.

14. Зазулин Г. В. Наркоситуация и конфликтогенный потенциал наркореальности в России // Конфликтология. 2014. Специальный выпуск. С. 381-384.

15. Block W. Defending the Undefendable. New York: Fleet Press Corp., 1976. 256 p.

16. Inglehart R., Welzel C. Modernization, Cultural Change, and Democracy The Human Development Sequence. Cambridge: Cambridge University Press, 2005. 344 p.

Для цитирования: Cунами А. Н. Конфликт ценностей как социально-философское основание борьбы государства с наркорынком // Вестник СПбГУ Философия и конфликтология. 2017. Т. 33. Вып. 3. С. 381-388. DOI: 10.21638/11701/spbu17.2017.314.

References

1. Zazulin G. V., Strebkov A. I. Chto takoe narkokonfliktologiia [What is drug conflict studies]? Kon-fliktologiia, 2009, vol. 2, pp. 156-180. (In Russian)

2. Dahrendorf R. The modern social conflict: An essay on the politics of liberty. Berkeley, Los Angeles, California University Press, 1988. 219 p.

3. Gazimagomedov G. G. Rynok i politika: konfliktnye grani vzaimodeistviia [Market and policy: Conflict aspects of interaction]. Vestnik of Saint Petersburg University. Series 6, 2005, vol. 3, pp. 38-42. (In Russian)

4. Spiridonova V. I. Evoliutsiia kontseptsii obshchego blaga v zapadnoi politicheskoi mysli [The evolution of the concept of the common good in Western political thought]. Polignozis, 2001, vol. 1 (13), pp. 41-52. (In Russian)

5. Parsons T. The System of Modern Societies. New Jersey, Prentice Hall, 1971. 152 p.

6. Durkheim E. The Division of Labor in Society. New York, Free Press, 2014. 416 p.

7. Sunami A. N. Konfliktologiia otvetstvennosti [Conflict studies of the responsibility]. Vestnik of Saint Petersburg University. Series 17, 2013, vol. 3, pp. 50-57. (In Russian)

8. Schultz T. Investment in Human Capital. The Role of Education and of Research. New York, The Free Press, London, Collier-Macmillan Limited, 1971. 272 p.

9. Becker G. S. Human Capital: A theoretical and empirical analysis with special reference to education. New York, Columbia University Press, 1964. 187 p.

10. Rozmainskii I. V. Pochemu kapital zdorov’ia nakaplivaetsia v razvitykh stranakh i «proedaetsia» v postsovetskoi Rossii? (opyt postkeinsianskogo analiza) [Why health capital accumulates in developed countries and «eats» in post-soviet Russia? (Experience of post-Keynesian analysis)]. Voprosy ekonomiki, 2011, vol. 10, pp. 113-131. (In Russian)

11. Sunami A. N., Rukinov V. A. Aksiologicheskoe izmerenie antinarkoticheskoi politiki [Axiology of Anti-Drug Policy]. Konfliktologiia, 2015, vol. 1, pp. 95-104. (In Russian)

12. Rowe T. C. Federal Narcotics Laws and the War on Drugs: Money Down a Rat Hole. New York, Haworth Press, 2006. 198 p.

13. Strebkov A. I., Sunami A. N. Mezhdistsiplinarnaia paradigma analiza konfliktov tsennostei [Interdisciplinary paradigm for «conflict of values» analysis]. Konfliktologiia, 2016, vol. 4, pp. 48-66. (In Russian)

14. Zazulin G. V. Narkosituatsiia i konfliktogennyi potentsial narkoreal’nosti v Rossii [Drug situation and conflict potential of drug reality in Russia]. Konfliktologiia, 2014, special issue, pp. 381-384. (In Russian)

15. Block W. Defending the Undefendable. New York, Fleet Press Corp., 1976. 256 p.

16. Inglehart R., Welzel C. Modernization, Cultural Change, and Democracy The Human Development Sequence. Cambridge, Cambridge University Press, 2005. 344 p.

For citation: Sunami A. N. Conflict of values as a socio-philosophical basis of state’s war on illicit drug market. Vestnik SPbSU. Philosophy and Conflict studies, 2017, vol. 33, issue 3, pp. 381-388. DOI: 10.21638/11701/ spbu17.2017.314.

Статья поступила в редакцию 27.01.2017 Статья рекомендована в печать 16.03.2017

Конфликты. Понятие, типы, причины, пути разрешения.

На заметку безработному гражданину…

КОНФЛИКТЫ…
понятие…типы…причины… пути разрешения…

(часть 1)

Слово “конфликт” в переводе с латинского языка означает разногласие, спор, противоречие, несовпадение. Конфликт можно трактовать как борьбу двух противоположных сторон, активно защищающих свои интересы. Но в психологии единого понятия “конфликт” не существует. Например, в психологическом словаре А.В. Петровского конфликт определяется как “столкновение противоположно направленных целей, интересов, позиций, мнений или взглядов оппонентов или субъектов взаимодействия”. В книге Дэвида Майерса “Социальная психология” конфликт трактуется как “воспринимаемая несовместимость целей и действий”.

* * *

Одним из оснований для типологии конфликтов является принадлежностьконфликтующей стороны к тому или иному субъекту конфликтного действия. В связи с этим выделяются следующие типы конфликтов: внутриличностные конфликты, межличностные конфликты, межгрупповые конфликты.

Внутриличностные конфликты

Внутриличностные конфликты представляют собой столкновение двух противоположно направленных целей (потребностей, мотивов, интересов) у одного и того же человека.
Как было уже сказано выше, ситуация временной незанятости может вызвать негативные переживания, которые влекут за собой внутриличностный конфликт. У некоторых людей наблюдается переживание утраты смысла жизни. В этой ситуации социальный работник должен помочь человеку справиться с внутренними конфликтами, преодолеть переживаемое состояние профессиональной или общей жизненной неопределенности, научить справляться с возникшими проблемами, помочь сформировать более устойчивую позицию по отношению к незанятости. Специалист центра занятости может посоветовать безработному обратиться к профконсультанту или психологу, но при этом не допускать принуждения.
Существуют различные виды внутриличностных конфликтов: мотивационный, нравственный, ролевой и адаптационный.
Мотивационный конфликт характеризуется, например, отсутствием у человека возможности заработать некоторые материальные средства, повысить свое благосостояние.
Нравственный конфликт характеризуется возникновением негативных последствий, обусловленных не только материальными факторами, но и изменением внутреннего состояния человека, ростом психологической напряженности в семье, узким кругом общения с другими людьми.
Ролевой конфликт характеризуется часто стремлением безработного найти работу, которая повышает его статус и определяет принадлежность к желаемой социальной группе.
Адаптационный конфликт характеризуется, обострением чувств неуверенности, тревожности, мешающих человеку адаптироваться к новым жизненным условиям.
Например, клиенту службы занятости предлагают подходящую для него работу (по уровню образования и другим параметрам), но он не уверен, что сможет справиться со своими должностными обязанностями.

Межличностные конфликты

Для них характерны ситуации противоречия, разногласия, столкновения между людьми. Межличностные конфликты могут охватывать все сферы человеческих отношений.
Например, столкновение интересов клиента, ищущего работу, и специалиста службы занятости (первый считает, что предлагаемая ему вакансия не является подходящей, а второй – наоборот).

Межгрупповые конфликты

Межгрупповые конфликты менее распространены между людьми, но они тяжелы по своим последствиям.
Например, в службе занятости может наблюдаться противоборство между группой безработных и сотрудниками в случае несвоевременной выплаты пособия по безработице, наличии нездоровой психологической обстановки в коллективе центра занятости.

ПРИЧИНЫ КОНФЛИКТОВ

Причинами конфликтов могут являться противоречия во взглядах, несовпадение точек зрения, целей, подходов и различные видения способов разрешения возникшей ситуации, которые могут затрагивать личные интересы окружающих людей. Перечислить все причины невозможно, но можно выделить ряд причинных факторов конфликтов.

Информационные факторы. Для данной группы факторов характерно недостаточное количество информации, которое не дает полного видения ситуации, чтобы объективно оценить ее.
Предпосылками для возникновения конфликта в данном случае являются неполные и неточные сведения, слухи, преждевременная информация или информация, переданная с опозданием, ненадежность источников информации и т. д.
Эмоциональные потрясения могут вызывать различные негативные последствия, которые приводят к забывчивости, рассеянности. Безработный может опаздывать к регистрации, или забывать информацию, сообщенную социальным работником. Все это может привести к конфликту.
Для устранения этой причины, необходимо создать условия для обеспечения полноты информации. Важно, чтобы специалист службы занятости объяснил безработному его права и обязанности, просветил о реальных перспективах трудоустройства в будущем. Предложил поиск работы по объявлениям в газетах, через различные агентства, непосредственно на предприятиях, где существуют или могут появиться такие должности и др.

Поведенческие факторы. Для них характерно проявление поведения, которое не устраивает сторону другого оппонента – неуместность, грубость, бестактность и т.д.
Безработный испытывает дискомфорт, негодование, и свой гнев может излить на специалиста службы занятости.
Для устранения поведенческого фактора, социальный работник обязан установить доброжелательный контакт с безработным. В этом ему помогут такие качества, как доброта, спокойствие, терпимость. Для него всегда важна профессиональная реакция. Не стоит уподобляться поведению клиента и проявлять негативные эмоции.

Ценностные факторы – неприемлемость одной из конфликтующих сторон принципов и ценностей, которым следует другая сторона.
Безработный не проводит переоценки ценностей. Ситуация не меняется, безработный сохраняет ощущение полного провала и бесперспективности. Он отказывается от малоквалифицированной работы, свыкается с мыслью: “Я ни к чему не пригоден”.
В этом случае специалист службы занятости обязан помочь безработному изменить отношение к себе, и ощутить свою значимость, вернуть ему способность к активному поиску работы.

Структурные факторы характеризуются установившимися обстоятельствами, событиями, которые невозможно изменить или скорректировать. Например, пол, возраст, ресурс, закон и т.д.
Часто прежняя специальность безработного оказывается невостребованной на рынке труда, или по возрастным особенностям та или иная работа ему не подходит.
Для этой категории факторов характерны глубокие переживания своего состояния, возникает чувство безнадежности, ненужности, которое иногда влечет за собой разрушение семьи, сужение круга друзей.
Для разрешения возникшей ситуации – необходимо направить клиента к профконсультанту или к психологу…

* * *

Через месяц, в следующей подборке психологических рекомендаций безработным гражданам мы поговорим об эффективных способах разрешения конфликтных ситуаций…

Исп. инспектор ЦЗН 1 категории В.Я. Ивахно, (81538) 4 47 80.

«Новая культурная модель» и конфликт ценностей

Несмотря на смысловую противоположность понятий «культура» и «война», период Гражданской войны в России занимает важное место в истории отечественной культуры: в ходе революционно-военных коллизий зарождалась и обретала собственные черты новая культурная модель – советская. Фон, контекст, Гражданской войны оказали значительное влияние на содержание и механизмы утверждения этой модели.

Научное осмысление культурной проблематики эпохи гражданского противостояния 1917–1922 годов всегда точно отражало специфику историографической ситуации в целом, задававшей парадигму восприятия культуры как таковой. Современный этап изучения этой темы характеризуется переходом к плюралистической модели исторического сознания, расширением методов исследования, активным диалогом с зарубежной и эмигрантской историографией, заметным расширением тематики исследований (взаимоотношения церкви и власти, культура повседневности, социокультурные процессы в российских регионах, системное исследование социальной психологии, стереотипов общественного сознания, менталитета и идеологии).

В последние два десятилетия начал меняться понятийный аппарат исторических исследований по культурной проблематике. Широкое распространение получили такие термины из арсенала западных научных школ, как «социокультурная трансформация», «культурный потенциал», «культурно-цивилизационный ландшафт», «механизмы саморазвития культуры» и другие. Это позволяет по-новому увидеть, собственно, сам объект изучения – культуру. К примеру, системный подход позволил представить культуру как синтез рациональной и эмоционально-чувственной её составляющих, историко-антропологический – через взаимодействие социальных структур и человеческого сознания и поведения в развивающемся обществе, семиотический – с подключением совокупности знаков, хранящих информацию, синергетический – в общем объёме целостной, сверхсложной, саморазвивающейся системы. Среди важных особенностей современного этапа можно также отметить внимание исследователей к рассмотрению соответствующих проблем на региональном материале.

Пожиная плоды «архивной революции», исследователи активно «изучают столкновение, взаимодействие и противоборство старой и новой культуры, взаимодействие революции и культуры, рождение и реализацию новой культуры, ориентированной на тесное переплетение с политикой и социальными отношениями»[1]. Ключевыми проблемами советской культуры периода Гражданской войны на всём протяжении её изучения были: трансформация культурной модели под влиянием гражданского противостояния; особенности культурной политики большевиков; выработка новой модели культуры.

Примечательно, что различные исследователи в настоящее время начали использовать даже разные термины для обозначения основных позиций по вопросам культурных ориентиров и предпочтений среди большевистских лидеров. Некоторые говорят о «консерваторах» (В. Ленин), «либералах» (А. Луначарский), сторонниках революционного обновления культуры (Л. Троцкий)[2]. Другие выделяют сторонников «мягкого» курса (А. Луначарский, Л. Троцкий, Н. Семашко, Г. Кржижановский, К. Радек, А. Воронский), «жесткого» курса (Е. Преображенский, М. Томский, Г. Зиновьев, А. Шляпников) и центристов–прагматиков (В. Ленин, Н. Бухарин, А. Рыков, И. Сталин, В. Молотов, Ф. Дзержинский)[3].

Постановка вопроса о сущности и содержании культурно-исторического процесса в эпоху Гражданской войны также характеризуется существенным различием интерпретаций. Так, с 1990-х годов восприятие и оценка «культурной революции» и всей связанной с нею проблематики – и как с конкретно-историческим явлением, и как с официальной пропагандистской идеологемой – начали обретать всё более негативный характер. Некоторые авторы считали, что «само понятие сыграло роковую роль, ибо воспринималось как решительные и быстрые действия, штурм, атака. Но культура отторгала лихие «кавалерийские атаки». В итоге скромные достижения культурной революции сочетались с очень серьёзными доктринальными и организационными просчётами»[4].

Вопрос о том, что понимать под «культурной революцией» – «революционизацию умов» или «изменение культурного ландшафта», также остаётся в современной отечественной историографии во многих своих ракурсах принципиально открытым. Так, Л. Булавка предложила «компромиссное» видение данной проблематики. По её мнению, октябрь 1917-го открыл новый смысл культуры: для трудящихся это был «рабочий инструмент» в деле созидания новой общественной жизни, форма осмысления их собственных классовых интересов и перспектив, проблем и противоречий. В то же время сама по себе «культурная революция» явила и противоположную линию реализации на практике – разрушение культурных ценностей, материальных и духовных, по отношению к деятелям культуры «снизу» [5].

В качестве отдельного историографического вопроса выступал сюжет о понимании культуры в контексте политики военного коммунизма: оказала ли влияние эта политика на культуру или нет? В.Л. Соскин высказывает соображение, что вне военного коммунизма сфера культуры остаться не могла. Автор исходит из того, что в период относительно мирного периода революции (конец 1917-го – середина 1918 года) основные направления и способы формирования культуры проявились в виде переплетения двух линий. Одна была представлена демократическими преобразованиями – естественным выражением революционных устремлений широких социальных слоев населения и способом утверждения авторитета новой власти в духе демократизации культурного ландшафта (уничтожение сословий, провозглашение свободы совести, реформы в области народного образования, внешкольного просвещения и т.д.). Это способствовало вовлечению народных масс в культурную жизнь. Вторая же линия, напротив, представала как антидемократическая по содержанию. Власть заявила о себе как о диктатуре с присущей ей ориентацией на монополию и использование силы[6].

Драматическая судьба этих тенденций (и их носителей) решалась именно в годы Гражданской войны. «Военные» методы организации общества, проявившиеся в экономике, постепенно охватили все другие сферы жизни общества. Военно-коммунистическая идеология проникала в культуру, которая, в свою очередь, с помощью присущих ей профессиональных способов воздействия на массы способствовала распространению этой идеологии[7]. Во время войны произошло обесценивание личности, под угрозой оказалась сердцевина культуры – её гуманистическая сущность. В духовном наследии военного коммунизма был заключён комплекс причин, деформировавших дальнейший ход культурного строительства. Суть трагедии состояла в резком, решительном сломе той демократической составляющей, которая поначалу была значительной и оказалась первой и главной жертвой политико-государственных процессов. Именно этот, «военно-коммунистический» по своим истокам тип культуры, сложившийся в годы Гражданской войны, стал базовым типом советской культуры.

С проблематикой изучения «новой культурной модели» как отдельного исследовательского объекта на определённой стадии историографического процесса оказалось связанным понятие «культурная политика», которую зачастую понимали и трактовали как партийно-государственное руководство культурой. На сегодняшнем уровне понимания этой проблематики присутствует иной ракурс видения отношения государства эпохи Гражданской войны к культурным явлениям и сфере в целом.

Так, усиление непосредственного государственного вмешательства в сферу культуры в условиях Гражданской войны многие авторы связывают со стилем формирующейся под воздействием большевистских установок жизни. А также с присущими эпохе особенностями взаимоотношений в социуме, с новыми правилами иерархического поведения, командными принципами, привнесенными из военной среды: замена авторитета знания и морального достоинства авторитетом власти и должности; умаление роли «низовой» инициативы и творчества; пренебрежение к объективному анализу действительности и, напротив, преувеличение роли волюнтаристских методов[8].

Историки отмечают противоречия между ростками социального творчества и централизованно-бюрократическим диктатом как существенные препятствия на пути развития культуры, а политизацию и бюрократизацию культурного творчества – как источники жестких и мучительных конфликтов в культурной среде[9].

Другим феноменом той эпохи исследователи называют явление мирового культурного класса, обозначаемое общим термином – авангард. Уникальность периода Гражданской войны, как было сказано, состояла в сохранении культурного плюрализма, в присутствии творческой полемики между различными течениями и школами. Ломка традиционного уклада жизни мощно воздействовала на процесс творчества, раскрепощая мысль, побуждая к новаторству и возникновению новых творческих объединений. По словам Т.П. Коржихиной, в годы Гражданской войны каждый город в России превратился в Афины, где без конца писали и читали стихи, решали коренные философские вопросы, создавали театры…[10]

Интересно отметить, что в советской историографии культурный плюрализм эпохи не рассматривался как положительный результат культурной политики большевиков. (Впрочем, подобный плюрализм был, скорее, «побочным» следствием политической ситуации: у партийного руководства ещё не было возможности полностью монополизировать сферу производства культурных ценностей.) Культурная «реабилитация» многих художественных течений произошла лишь в новейший период изучения проблемы. Одним из ключевых сюжетов в исследовании авангарда как культурного явления стал вопрос о соотношении революции политической и революции художественной, унаследованный исследователями от непосредственных участников тогдашний культурных диспутов[11].

Так, Л.Я. Яшкова указывает, что в пореволюционный период и до начала 1920-х годов художники авангарда колебались между двумя позициями – «марксистской», с ориентацией на государство, и «анархической», с идеей своего мироустройства. Справедливо утверждение автора, что в первые годы советской власти авангард не только попытался политически реализовать на практике свои художественные проекты, но и сформировал специфический тип художественно-политического дискурса: произведение художника оценивалось как политическое решение, а каждое политическое решение – исходя из эстетических последствий[12].

Взгляд на состояние изучения истории советской культуры в годы Гражданской войны позволяет сделать ряд выводов. Серьёзная исследовательская работа предстоит по воссозданию «культурного измерения» антибольшевистского движения. Обобщающий труд по культурной истории Гражданской войны будет призван восполнить пробелы в отечественной историографии. Междисциплинарное осмысление, более активный диалог отечественной и зарубежной историографии могут способствовать расширению сюжетов и методик в подходе к исследуемой теме.

Ирина Купцова,

доктор исторических наук, профессор МГУ им. М.В. Ломоносова.

Фото: Очередь за продуктами на углу улиц Тверская и Охотный ряд. Москва. Осень 1917. Фотограф не установлен РГАКФД

[1] Голдин В.И. Гражданская война в России сквозь призму лет: историография проблемы. Мурманск: МГТУ, 2012. C. 106.

[2] Яшкова Л.А. Политика РКП(б)–ВКП(б) в сфере развития художественной культуры (1917–1930 гг.). Славянск-на-Кубани: Издательский центр СГПИ, 2009. С. 7.

[3] Казанин И.Е. Забытое будущее: Советская власть и российская интеллигенция в первое послеоктябрьское десятилетие. Волгоград, 2001. С. 349-350.

[4]Киселева Т.Г., Стрельцов Ю.А., Стрельцова Е.Ю. Культура и революция: историческая хроника первых послеоктябрьских десятилетий. М., 1998. С. 30.

[5] Булавка Л. Феномен советской культуры. М.: Культурная революция, 2008. С. 35.

[6] Соскин В.Л. Советская тоталитарная культура: у истоков. 1917-1920 гг. Екатеринбург, 1995. С. 12.

[7] Соскин В.Л. Советская тоталитарная культура: у истоков. 1917-1920 гг. С. 19.

[8] Соскин В.Л. Советская тоталитарная культура: у истоков. 1917–1920 гг. С. 20.

[9] Булавка Л. Феномен советской культуры. С. 35.

[10] Коржихина Т.П. Извольте быть благонадежны! М., 1997. С. 35.

[11] Бобринский И.А. Русский авангард: истоки и метаморфозы. М., 2003; его же: Русский авангард. Границы искусства. М., 2006; Крусанов А.В. Русский авангард. М., 2010; Останина Е.А. Мастера авангарда. М., 2003 и др.

[12] Яшкова Л.А. Политика РКП(б)–ВКП(б) в сфере развития художественной культуры (1917–1930 гг.). Славянск-на-Кубани: Издательский центр СГПИ, 2009. С. 43.

Куда пропал конфликт отцов и детей

Представителям социальных наук часто приходится отвечать на вопросы о том, чем нынешняя молодежь отличается от старших поколений, каковы ее социальные установки и модели поведения. Как правило, в подобных вопросах заложена гипотеза о «поколенческом разрыве», который указывает на существование принципиальных различий в восприятии окружающей действительности и ценностях поколенческих групп. Но если говорить о массовых поколениях в России, то результаты исследований указывают в большей степени на сходства, нежели различия в сфере ценностей и социальной памяти.

Ученые сходятся во мнении, что представителей поколения должна объединять не столько близкая дата рождения (в демографии это называется «возрастная когорта»), сколько «дух поколения» – особое восприятие, ценностное мировоззрение, определяющие установки и поведение людей. У каждого поколения должно быть свое центральное событие (события), согласно которому оно маркируется окружающими, – например, поколение шестидесятников. Однако по результатам общероссийских исследований «Левада-центра» для представителей всех возрастных когорт эти события сконцентрированы вокруг одного символического поля: победы в Великой Отечественной войне, полета Гагарина в космос и распада СССР. Даже россияне, родившиеся в демократической России, символически привязаны к советскому прошлому (а не к реформам девяностых и постсоветским трансформациям, о которых, по данным июльского опроса в 2018 г., они толком ничего не знают), поэтому говорить о конфликте поколений в России не приходится.

Характер памяти о прошлом и ее воспроизводство в настоящем на массовом уровне указывает на отсутствие у молодых поколений своего собственного символического дискурса, который дифференцировал бы их от старших поколений, а также на диффузность коллективной памяти, выходящей за рамки поколений. Межпоколенческого напряжения, предметом которого могла бы стать борьба за память, не существует. Конечно, есть различия у разных генераций элиты, но в рамках общенациональных опросов они не исследуются. Тем примечательнее тренд на рост декларативного интереса населения к изучению истории в школе, необходимость уделять больше внимания которой в 2018 г. отметил каждый второй житель страны (против каждого седьмого в 1992 г.). Это свидетельствует о запросе на институализацию единой памяти, чему косвенное доказательство – высокая поддержка инициативы создания единого учебника по истории.

Поколенческий разрыв в России фиксируется, скорее, на уровне практик, но не ценностей, своего рода «общем опыте». Молодое постсоветское поколение чаще использует социальные сети и доверяет им как информационному источнику, является активным потребителем товаров и услуг (вспомним юные лица в очередях за новым iPhone или эксклюзивными кроссовками). Феномен дефицита им лично не знаком, хотя они знают о нем (в 2008 г. 40% россиян в возрасте от 18 до 24 лет поставили дефицит, очереди и карточки на первое место в списке важнейших характеристик советской системы). Молодежь в целом более благожелательно настроена к Западу и демократии, хотя поддается консервативному влиянию старших, если те говорят, что «Запад – это плохо» (что наглядно демонстрирует негативная динамика отношения к США и ЕС в среде самого молодого поколения в период 2014–2017 гг., в то время как у старших поколений оттепели и застоя внешнеполитические события последних лет практически не изменили и без того высокий уровень негативизма к западным странам). При этом нынешняя молодежь во многом дистанцируется от рефлексии по поводу исторических событий, избегает оценок периода Сталина, советского наследия, не ностальгирует по СССР, но символическую ценность событий того периода тем не менее признает.

Результаты общероссийских исследований демонстрируют неспособность большей части молодого поколения закреплять привычные им практики в ценностной сфере и вырабатывать свою поколенческую солидарность. Например, интернет-цензуру поддерживает даже та молодежь, которая не может и дня прожить без социальных сетей (каждый второй интернет-пользователь), а не только бабушки, не знакомые с мессенджерами и Facebook. Свято место пусто не бывает, поэтому в борьбу за молодое поколение и их ценности вступают политики, использующие медийный контент и блогеров как средство агитации и пропаганды с целью закрепления «правильных» ценностей.

Не менее интересный вопрос – так называемая преемственность поколений, в ответе за которую не только система образования, но и более мощный по воздействию, как считают социологи, институт семьи. Готовность представителей оттепели, застоя и перестройки (если придерживаться классификации поколений Юрия Левады, т. е. тех жителей нашей страны, кто к настоящему моменту успел обзавестись детьми или внуками) делиться с младшими поколениями памятью о победе в Великой Отечественной войне в три раза выше, чем желание рассказывать им о репрессиях и ссылках того периода. Стоит ли удивляться после этого, что миллениалы выказывают благожелательное отношение к вождю или избегают негативных оценок его деятельности, охотно фотографируясь с его современными прототипами на Никольской улице в центре Москвы.

Еще один сюжет в поколенческой проблематике – взаимодействие с государством, который демонстрирует сильную выраженность патерналистских настроений среди представителей постсоветского поколения. Коллективное неприятие пенсионной реформы, включая повышение возраста выхода на пенсию, зафиксировали все службы общественного мнения. Со старшими поколениями, живущими от пенсии до пенсии, все предельно ясно, однако и нынешнее молодое поколение в массе своей планирует будущую старость, надеясь на государственную поддержку, а не на собственные силы и желание работать до гробовой доски. Ради справедливости стоит выделить одно отличие между молодыми и старшими поколениями в этом вопросе: патернализм у молодых сосуществует с юношеским оптимизмом, согласно которому они верят, что по достижении пенсионного возраста можно будет жить и на денежные накопления. Взрослая жизнь и интерес к событиям недавнего прошлого (кризис 1998 г.), как правило, охлаждают подобный максимализм.

Сейчас в структуре совершеннолетнего населения страны (и в выборке репрезентативных общероссийских опросов) представители поколений застоя и перестройки численно преобладают, поэтому результаты общественного мнения – это в первую очередь их взгляд на события и процессы современной России. Однако рано или поздно они будут замещены представителями нынешнего молодого (постсоветского) поколения, которое станет главным актором на исторической сцене. Вопрос, какие ценности кроме потребительства и символического наследия homo soveticus оно принесет.-

Автор — ведущий научный сотрудник «Левада-центра»

Изменение климата и конфликты: будут ли найдены решения, или же мы будем наблюдать новые, многоуровневые проявления напряженности и неравенства?

ВВЕДЕНИЕ

Парижское соглашение, принятое на 21-й сессии Конференции Сторон (КС-21) Рамочной конвенции Организации Объединенных Наций об изменении климата (РКООНИК), которая состоялась в декабре 2015 года, открывает новую страницу в развитии наших общих усилий по смягчению негативных последствий изменения климата. Во многих отношениях оно ясно свидетельствует о смещении фокуса политики в области изменения климата с узконаправленных действий по решению природоохранных проблем к новому мировому порядку, при котором переход к низкоуглеродному развитию имеет многочисленные экономические, социальные и культурные измерения¹.

На фоне того, что все 196 стран единодушно призывают осуществить переход к экономике, независимой от ископаемых видов топлива, становится очевидным, что изменение климата угрожает не только экономическому процветанию, но и самим основам устойчивого развития. Парижское соглашение обращает внимание на серьезные экономические риски, с которыми мы сталкиваемся, продолжая двигаться по привычной траектории, постоянно увеличивая потребление ископаемых видов топлива в качестве основного двигателя роста. Вместе с тем это соглашение открывает новые возможности для экономического процветания, так как в нём предусмотрена необходимость повсеместного создания инфраструктуры, способствующей низкоуглеродному развитию и обеспечению более широкого доступа к источникам энергии. Однако соответствующие действия должны быть полномасштабными и безотлагательными, поскольку возможности для их осуществления не безграничны².

Как отразится это новое соглашение на тех, кто остаётся на периферии процесса развития? Приведет ли оно к обострению существующих проявлений неравенства или откроет новые возможности? Поможет ли Парижское соглашение расширить доступ к энергетическим и водным ресурсам? Улучшится ли положение наиболее уязвимых слоёв населения благодаря новым инвестиционным потокам, или же финансовые и иные меры, которые принимаются для смягчения негативных последствий изменения климата, повлекут за собой возникновение новых факторов, порождающих конфликты между ресурсозависимыми сообществами?

Как правило, в процессе экономического роста кто-то выигрывает, а кто-то остаётся в проигрыше. В случае значительных потерь может возникнуть обострение конфликтных ситуаций наряду с нарушением прав, ростом уязвимости и маргинализацией. В Африке, где средства к существованию и доходы существенным образом зависят от продажи сырья, но где при этом имеет место расхищение водных, земельных и лесных ресурсов, вероятность возникновения конфликтов увеличивается. Взаимозависимость между изменением климата и конфликтами зачастую связывают с истощением природных ресурсов, но тезис о том, что данный фактор является основной причиной конфронтации между социальными группами, бывает сложно обосновать. Иными словами, прямая связь между изменением климата и возникновением конфликтов отсутствует³. Как показал пример Дарфура, изменение климата зачастую рассматривается лишь как один из дополнительных негативных факторов в тех регионах, где имеют место продолжительные конфликты⁴. Поэтому нам следует и дальше изучать этот вопрос, обращая особое внимание на новые подходы, которые позволили бы определить характер взаимосвязи между изменением климата и возникновением конфликтов; для того, чтобы правильно понять трехстороннюю взаимозависимость между рациональным использованием природных ресурсов, изменением климата и конфликтами, необходимо собрать более обширные эмпирические данные.

В настоящей статье сформулированы три взаимосвязанных аргумента. Первое: изменение климата угрожает безопасности людей, порождая многочисленные уязвимости и обостряя существующие проявления социальной напряженности. Второе: изменение климата порождает новые формы маргинализации, которые дестабилизируют ресурсозависимые сообщества, чьи возможности в плане противодействия негативным явлениям недостаточны и не могут предотвратить новые формы конфликтов. Третье: на фоне изменения климата становится очевидной настоятельная необходимость принятия целенаправленных мер, которые соответствовали бы масштабам, скорости и темпам происходящих перемен. В то же время изменение климата способствует подрыву прав традиционных институтов, которые прежде считались организациями, несущими основную ответственность за рациональное использование природных богатств⁵. Вследствие этого были серьезно урезаны возможности местных учреждений в плане содействия развитию, а также управления постоянно меняющимися экологическими и общественными потребностями.

СУЩЕСТВУЕТ ЛИ ВЗАИМОСВЯЗЬ МЕЖДУ ИЗМЕНЕНИЕМ КЛИМАТА И КОНФЛИКТАМИ?

Оксфордский словарь определяет конфликт как «несогласие» или «спор», которые имеют затяжной характер⁶. В тех случаях, когда речь идет о ресурсозависимых сообществах, такие конфликты часто возникают между различными социальными группами. На всем протяжении истории периоды сотрудничества в жизни таких ресурсозависимых сообществ, как оседлые земледельцы и скотоводы-кочевники, сменялись периодами конфликтов, особенно в тех случаях, когда имела место конкуренция за все более скудные ресурсы.

На фоне таких явлений, как приток мигрантов-животноводов из района Туркана, расположенного в северной части Кении, в южную часть Эфиопии в Восточной Африке, а также конфликт между мавританскими скотоводами и сенегальскими животноводами в Сахели, возможно происходит эволюция факторов, связанных с ростом, характером, источниками и интенсивностью конфликтов, возникающих из-за конкуренции за природные ресурсы, а изменение климата является при этом одной из дополнительных причин, усугубляющих разногласия; вместе с тем первоначальные причины подобных конфликтов практически не меняются. В число источников конфликтов, которые в последнее время стали усугубляться из-за изменения климата, входят вопросы землевладения, а также доступа к природным ресурсам и природопользования⁷.

Действительно, конфликты, связанные с нехваткой ресурсов, проистекают из многообразных противоречий в таких сферах, как системы землепользования, контроль маршрутов сезонного перегона скота, восстановление пастбищных земель, а также новые формы земледелия и производства.

Структурные проблемы, зачастую связанные с нехваткой земли, приводят к обострению конфликтных ситуаций, в том числе связанных с деятельностью частных аграрно-промышленных компаний, которые, как правило, воспринимаются как нарушители прав на землю, так как они по своему истолковывают регламенты владения землёй. Уязвимые и подверженные стрессовым воздействиям регионы – такие, как Африканский Рог и Сахель, — зачастую первыми испытывают испытывают последствия конфликтов в тех случаях, когда изменение климата усугубляет действие других проблем этнического, социального и культурного характера, увеличивая имеющиеся риски.

В сочетании с другими сопутствующими факторами, в том числе с миграцией и этнической рознью, негативные климатические явления могут приводить к еще более острой конкуренции за природные ресурсы, что, в свою очередь, влечет за собой потерю прав собственности и источников средств к существованию. В условиях, когда государство не в состоянии быть посредником между системами частной и государственной собственности, несостоятельность механизмов управления общей собственностью зачастую приводит к потере веры в способность государственных структур обеспечивать справедливое управление процессами распределения и использования ресурсов.

Возникновение вооруженного конфликта может свидетельствовать об отказе внутренних механизмов урегулирования противоречий, неэфективности структур, контролирующих процесс передачи прав собственности, неадекватности продовольственных систем, а также о непрозрачности земельной политики, что, в свою очередь, не позволяет прогнозировать и предотвращать возникновение потенциальных конфликтных ситуаций.

Если говорить о безопасности человека, то изменение климата может препятствовать экономическому росту и ограничивать возможности уязвимых общин в плане решения стоящих перед ними проблем, что, в свою очередь, является причиной хронической нищеты, незащищённости и необоснованных потерь. Экстремальные погодные явления, повышение уровня моря, деградация экосистем и истощение речных бассейнов приводят к увеличению риска потенциальных конфликтов. Вместе с тем последствия изменения климата зачастую накладываются на другие сложные социальные и экологические проблемы, превращаясь в фактор увеличения угрозы и усугубляя негативные последствия изменения климата таким образом, что оно воспринимается как основная причина вражды. Несмотря на то что география конфликтов в основе своей остаётся прежней, очевидно что увеличение масштабов последствий изменения климата сокращает спектр возможных стратегий адаптации, которые ранее использовались сообществами для урегулирования и предотвращения конфликтов. По мере того как имеющиеся средства становятся все менее действенными и эффективными, а информация о традиционных методах коренного населения потеряна, разногласия между различными социальными группами могут трансформироваться в конфликты затяжного и хронического характера.

ИЗМЕНЕНИЕ КЛИМАТА: ВОЗНИКНОВЕНИЕ НОВЫХ ФОРМ МАРГИНАЛИЗАЦИИ И СОЦИАЛЬНОЙ НАПРЯЖЕННОСТИ

Изменение климата способно приводить не только к обострению конфликтов ранее известных форм, но и вызывать маргинализацию локальных сообществ, подталкивая их к новым конфликтам. Стратегии реагирования, популяризуемые как возможности для адаптации и смягчения негативных последствий, сами не обходятся без последствий для локальных сообществ, зависящих от природных ресурсов.

Финансирование деятельности, связанной с изменением климата, по-прежнему является вопросом деликатного характера. Процессы принятия решений, в результате которых одни локальные сообщества получают преимущества перед другими в плане распределения ресурсов, могут приводить к возникновению социальной напряженности как на местном уровне, так и в соседних районах. Кроме того, стратегии реагирования на изменение климата, в частности в таких сферах, как финансирование деятельности, связанной с изменением климата, биотопливо и СВОД+⁸, способны порождать новые формы неравенства и провоцировать конфликты между локальными сообществами, которые полагают, что их права нарушаются. Локальные сообщества с недостаточно прочной инфраструктурой могут лишить принадлежащей им собственности и вынудить прибегать к новым практикам, которые лишают их прав на стабильные источники доходов. Разумеется, такая логика применима к ситуациям, связанным с потерями и ущербом, при которых локальные сообщества могут ощущать себя жертвами лишения прав и маргинализации в результате экономических, а также культурных утрат⁹, в особенности если к таким ситуациям имеют отношение органы государственной власти и правящие элиты.

В сущности, представления о понесенных потерях могут меняться в сторону увеличения в зависимости от того, какие именно социальные индикаторы и системы ценностей то или иное сообщество применяет для оценки таких потерь. Основная направленность соответствующих обсуждений касается не вопроса о том, угрожают ли понесенные потери и ущерб безопасности людей и культуры, а стоимостной оценки услуг, товаров и экосистемных продуктов. Более того, неспособность адекватно оценить стоимость экосистемных товаров и услуг не только ставит под угрозу наши возможности в плане создания новых форм пользования и доступа и управления ими, но и ограничивает наш потенциал в отношении защиты таких товаров и услуг с учетом их предполагаемой ценности.

СВОД+ получает все более широкое признание в качестве одного из механизмов, способствующих рациональному лесопользованию, а также увеличению стоков углерода и наращиванию потенциала удаления углерода через его секвестрацию. С другой стороны, СВОД+ рассматривается в качестве одного из факторов, способных приводить к маргинализации локальных сообществ, зависящих от лесных ресурсов, которые сталкиваются с частыми проявлениями продовольственной нестабильности, потерей прав пользования лесами, сужением своих возможностей влиять на процессы принятия решений, а также ограничением возможностей доступа к альтернативным источникам доходов. Женщины, занятые в сфере лесопользования, сталкиваются с резким сокращением доходов, что, в свою очередь, лишает их возможности находиться в авангарде усилий по повышению эффективности экономики. Подобные ситуации приводят к появлению новых групп «победителей» и «проигравших» в тех секторах экономики, для которых характерна высокая сырьевая зависимость, а также значительные размеры добавленной стоимости; в число таких секторов входит и лесное хозяйство.

ОТСУТСТВИЕ УЧРЕЖДЕНИЙ, СООТВЕТСТВУЮЩИХ СВОЕМУ ЦЕЛЕВОМУ НАЗНАЧЕНИЮ, И ЭСКАЛАЦИЯ СОЦИАЛЬНОЙ НАПРЯЖЕННОСТИ

Изменение климата как явление, которое может способствовать активизации существующих конфликтов и созданию новых угроз, позволяет выявить узкие места в работе имеющихся учреждений в плане уменьшения как масштабов конфликтов, так и их остроты.

Местные учреждения призваны играть важную роль в управлении уязвимостями и создании стимулов к укреплению стрессоустойчивости. Они играют незаменимую роль в рациональном использовании природных ресурсов и реализации стратегий реагирования в таких сферах, как адаптация и смягчение последствий негативных явлений¹⁰.

До настоящего времени полномочия по мобилизации ресурсов и регулированию их распределения входили в сферу ведения местных институтов¹¹, тогда как функции, связанные с предотвращением и урегулированием конфликтов, возлагались на традиционные органы власти. Однако на фоне резкого изменения климата и возникновения новых структур управления местные институты утратили свои полномочия по защите локальных сообществ посредством официальных и неофициальных арбитражных механизмов¹². Ныне существующие институты должны пройти процесс обновления, с тем чтобы обеспечить их соответствие тем целям, которые перед ними ставятся; благодаря этому они будут в состоянии обеспечивать урегулирование конфликтов, связанных с изменением климата. Кроме того, как утверждает Пал-Уостль, изменение и изменчивость климата свидетельствуют об «уязвимости» ныне существующих механизмов природопользования¹³.

Институты выступают в роли как инструктивно-методических, так и практических механизмов реализации стратегий в области климата. Слабые институты не только обнаруживают неспособность прогнозировать возникновение конфликтов, связанных с изменением климата, но и зачастую могут лишь пассивно наблюдать за ними. Действия институтов могут приводить к усугублению неравенства между локальными сообществами, обусловленного фактором власти, а также гендерными и классовыми факторами, а распределение прав может включать или выключать механизмы распределения властных полномочий. Решения, связанные с распределением стимулов и ресурсов, способны сеять семена маргинализации и конфликта, а также ослаблять управленческие структуры, лежащие в основе организационных механизмов деятельности в области климата, тогда как потеря доверия к традиционным институтам усиливает ощущение дисфункциональности государства, не способного решать проблемы экологической устойчивости, а также бессильного перед лицом сложности происходящих многоуровневых изменений.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данной статье показано, что изменение климата не является главной причиной или источником конфликтов, но часто, действуя в сочетании с комплексами неявных факторов напряженности, приводит к обострению конфликтных ситуаций.

В ней также подчеркивается факт существования некоторых форм конфликтов, которые не обязательно носят локальный характер и не могут быть сведены лишь к действию обстоятельств, связанных с изменением климата. Все более серьезной опасности подвергаются основы безопасности человека, особенно в странах, переживающих период экономического спада, и в нестабильных государствах. Вместе с тем важно подчеркнуть, что некоторые из мер, принимаемых в связи с изменением климата, могут приводить к маргинализации локальных сообществ и порождать новые конфликты.

Новые формы маргинализации приобретают дополнительную остроту из-за слабости институтов, круг полномочий которых был урезан, а способность вмешиваться в конфликтные ситуации – подорвана действиями «государств-хищников». Не вызывает сомнений, что изменение климата будет сопровождаться новыми инвестиционными потоками, в особенности в свете Парижского соглашения. Тем не менее потребуется определенное время для того, чтобы создать равные условия для всех и не допустить того, чтобы новые инвестиции приводили к возникновению новых проявлений неравенства.

Изменение климата продолжает проверять на прочность наши знания, а также наши механизмы управления и стратегии реагирования. Вместе с тем восприятие его последствий через узкую призму насилия не позволяет в полной мере осознать сложность происходящих в мире многочисленных перемен социального, культурного и экономического характера. Если смотреть на него исключительно сквозь призму конфликтов, это сужает возможности для урегулирования конфликтов на основе принципов обеспечения безопасности человека, а также с учетом открывающихся в связи с этим широчайших перспектив для решения ранее возникших проблем рационального использования природных ресурсов.

Примечания

1. Global Commission on the Economy and Climate, Better Growth, Better Climate: The New Climate Economy Report The Global Report (Washington, D.C., New Climate Economy, 2014). С публикацией можно ознакомиться на веб-сайте http://newclimateeconomy.report/2014/wp-content/uploads/2014/08/NCE-Global-Report_web.pdf.

2. Africa Progress Panel, Power, People, Planet: Seizing Africa’s Energy and Climate Opportunities. Africa Progress Report 2015 (Geneva, 2015). С публикацией можно ознакомиться на веб-сайте http://app-cdn.acwupload.co.uk/wp-content/uploads/2015/06/APP_REPORT_2015_FINAL_low1.pdf.

3. Institute of Development Studies, ‘»Climate change and conflict: moving beyond the impasse”, IDS in Focus: Policy Briefing, Issue 15, (May 2010). С публикацией можно ознакомиться на веб-сайте http://www.ids.ac.uk/files/dmfile/InFocus15.pdf.

4. Magda Nassef «Natural resource management and land tenure in the rangelands: lessons learned from Kenya and Tanzania, with implications for Darfur. Report (Khartoum, Sudan, United Nations Environment Programme, 2014). С публикацией можно ознакомиться на веб-сайте http://www.celep.info/wp-content/uploads/2014/06/2014-UNEP-Learning-Rout….

5. Thea Hilhorst, Local Governance Institutions for Sustainable Natural Resource Management in Mali, Burkina Faso and Niger, KIT Working Papers Series G1 (Amsterdam, Royal Tropical Institute (KIT), 2008). С публикацией можно ознакомиться на веб-сайте: http://www.bibalex.org/search5dev/files/277754/109478.pdf.

6. С публикацией можно ознакомиться на веб-сайте https://en.oxforddictionaries.com/definition/us/conflict.

7. Natural Resources and Conflict Management: The Case of Land, 2012 (Economic Commission for Africa publications, (ECA/SRO- EA/2010-2011/A.b.7). С публикацией можно ознакомиться на веб-сайте http://www.uneca.org/sites/default/files/PublicationFiles/land_and_confl….

8. Речь идет об усовершенствованной версии созданного в 2008 году механизма, получившего название «Система для сокращения выбросов в результате обезлесения и деградации в развивающихся странах» и основанного на идеях сохранения лесов и экологически устойчивого лесопользования, восстановления лесов и лесонасаждения. Дополнительную информацию смотреть на веб-сайте http://www.un-redd.org/AboutREDD/tabid/102614/ Default.aspx.

9. United Nations Environment Programme (UNEP), «Loss and damage: when adaptation is not enough», UNEP Global Environmental Alert Service (GEAS), (April 2014). С публикацией можно ознакомиться на веб-сайте http://www.unep.org/pdf!UNEP_ GEAS_April_2014.pdf.

10. Sara Pavanello and Simon Levine, Rules of the range: natural resources management in Kenya-Ethiopia border areas, Humanitarian Policy Group Working Paper, September (London, Overseas Development Institute, 2011), p. 11-12. С публикацией можно ознакомиться на веб-сайте http://www.odi.org/sites/odi.org.uk/files/odi-assets/publications-opinio….

11. Jeremias Mowo and others, «The importance of local traditional institutions in the management of natural resources in the highlands of Eastern Africa, World Agroforestry Centre Working Paper, No. 134 (Nairobi, Kenya, 2011). С публикацией можно ознакомиться на веб-сайте http://www.worldagroforestry.org/downloads/Publications/PDFS/WP11085.pdf.

12. Ibid, p. 13-16.

13. Claudia Pahl-Wostl,»A conceptual framework for analyzing adaptive capacity and multi-level learning processes in resource governance regimes», Global Environmental Change, vol. 19, no.3, (August 2009), p. 354-65.

Способы выхода из конфликтов

Конфликт начинается тогда, когда заканчивается взаимопонимание между двумя собеседниками, а когда эти же собеседники находят общее решение – конфликт исходит на нет. Конфликт может быть краткосрочным, но также он может длиться и годами. В литературе известно много определений конфликта, но все они указывают на наличия противоречий, которые принимают форму разногласий, когда речь идет о взаимодействии между людьми.

При выборе стратегии поведения в конфликтной ситуации, каждый участник оценивает и соотносит свои интересы и интересы соперника. При этом он задает себе вопросы: что я могу выиграть, что я потеряю, какое значение имеет предмет спора для соперника. Выделяют следующие стратегии поведения:

1) Противоборство — характерно настойчивое, бескомпромиссное, отвергающее сотрудничество отстаивание своих интересов, для чего используются все доступные средства;

2) Уклонение — связано с попыткой уйти от конфликта, не придавать ему большой ценности, возможно из-за недостатка условий для его разрешения.

3) Приспособление — предполагает готовность субъекта поступиться своими интересами с целью сохранения взаимоотношений, которые ставятся выше предмета и объекта разногласий.

4) Компромисс — требует уступок с обеих сторон до той степени, когда путем взаимных уступок находится приемлемое решение для противостоящих сторон.

5) Сотрудничество — предполагает совместное выступление сторон для решения проблемы. При таком поведении считаются правомерными различные взгляды на проблему. Эта позиция дает возможность понять причины разногласий и найти выход из кризиса, приемлемый для противостоящих сторон без ущемления интересов каждой из них.

Наиболее продуктивными стратегиями считаются стратегии компромисса и сотрудничества. Используя их, выход из конфликта принесет вам минимум потерь и максимум пользы.

Уход от конфликта считается не рациональным способом решения конфликтной ситуации. В некоторых случаях уход можно считать лучшим решением, но необходимо помнить, что конфликт остается, и его разрешение только оттягивается. Например, между служащими одной организации возник «бытовой» конфликт, и один из служащих решил «переждать» – проигнорировал высказывания своего оппонента. Однако при следующей встрече между этими сотрудниками конфликт возник снова, уже по другой причине, и

негатив от прошлого конфликта усилился настоящим конфликтом, и все переросло в крупный скандал.

Недопустимы резкие, эмоциональные реплики в ответ на высказывания другой стороны, с применением нецензурных выражений и переходом на личные оскорбления.

Также неразумным поведением в конфликте считается высмеивание доводов оппонента (например, «ты говоришь глупости», «ты вообще ничего не понимаешь в этой области», и т.п.).

Алгоритм поведения при различных типах конфликтных ситуаций

1. Прежде всего, необходимо выяснить предмет спора. Для этого выслушайте своего оппонента. Проявите заинтересованность к его доводам. Старайтесь не перебивать его.
2. После того, как ваш оппонент высказал свою точку зрения, выскажите свое видение ситуации.

3. Проанализируйте те моменты и аспекты, на которых у вас возникли разногласия.

4. Отстаивайте свою позицию конструктивно, опираясь на аргументы. Выслушивайте доводы вашего оппонента.

5. Постарайтесь совместно с оппонентом выбрать наиболее компромиссное решение. Если не удается это сделать, либо продолжайте обсуждение проблемного момента, либо бесконфликтно прекращайте обсуждение.

Памятка о стратегии поведения при конфликтных ситуациях

1. Необходимо помнить, что находясь в конфликтной ситуации, не нужно поддаваться эмоциям.
2. Выслушивайте своего оппонента, даже если его видение проблемы вам кажется неверным.

3. Не нужно во что бы то ни стало пытаться переубедить своего оппонента, не принимая его точку зрения. Помните, что каждый человек имеет право на собственное мнение, даже если вам кажется, что оно неверное.

4. Помните, что от конфликта больше вреда, чем пользы.

1.2 Социологические взгляды на социальные проблемы

Цели обучения

Определите социологическое воображение.
Объясните, что означает вера в обвинение жертвы.
Обобщите наиболее важные убеждения и предположения функционализма и теории конфликтов.
Обобщите наиболее важные убеждения и предположения символического интеракционизма и теории обмена.

Социологическое понимание социальных проблем во многом опирается на концепцию социологического воображения .Мы обсудим эту концепцию довольно подробно, прежде чем обратиться к различным теоретическим перспективам, которые обеспечивают дальнейший контекст для понимания социальных проблем.

Социологическое воображение

Многие люди лично сталкиваются с одной или несколькими социальными проблемами. Например, многие люди бедны и безработны, у многих слабое здоровье, у многих есть семейные проблемы, они употребляют слишком много алкоголя или совершают преступления. Когда мы слышим об этих людях, легко думать, что их проблемы принадлежат только им, и что они и другие люди с такими же проблемами полностью виноваты в своих трудностях.

Социология использует другой подход, поскольку она подчеркивает, что индивидуальные проблемы часто коренятся в проблемах, проистекающих из аспектов самого общества. Эта ключевая идея послужила основой для классического различия Ч. Райта Миллса (1959) (Mills, 1959) между личными проблемами и общественными проблемами. Личные проблемы относятся к проблеме, затрагивающей людей, которую пострадавший, а также другие члены общества обычно винят в личных и моральных недостатках человека.Примеры включают такие разные проблемы, как расстройства пищевого поведения, разводы и безработица. Общественные выпуски , источником которых является социальная структура и культура общества, относятся к социальным проблемам, затрагивающим многих людей. Таким образом, проблемы в обществе помогают объяснить проблемы, с которыми сталкиваются люди. Миллс считал, что многие проблемы, обычно считающиеся частными, лучше всего понимать как общественные, и ввел термин «социологическое воображение» для обозначения способности ценить структурную основу индивидуальных проблем.

Чтобы проиллюстрировать точку зрения Миллса, давайте воспользуемся нашим социологическим воображением, чтобы понять некоторые современные социальные проблемы. Начнем с безработицы, о которой говорил сам Миллс. Миллс писал, что если бы только несколько человек остались без работы, мы могли бы разумно объяснить их безработицу, сказав, что они ленивы, не имеют хороших рабочих привычек и т. Д. Если так, их безработица была бы их личной проблемой. Но когда миллионы людей остаются без работы, безработицу лучше всего понимать как общественную проблему, потому что, как выразился Миллс (Mills, 1959), «рухнула сама структура возможностей.Как правильная постановка проблемы, так и набор возможных решений требуют, чтобы мы учитывали экономические и политические институты общества, а не только личную ситуацию и характер отдельных людей ».

Когда только несколько человек остаются без работы, будет справедливо сказать, что их безработица является их личной проблемой. Однако, когда миллионы людей остаются без работы, как это было с момента начала экономического спада в 2008 году, эту массовую безработицу более точно рассматривать как общественную проблему.Как таковые, его причины кроются не в безработных, а, скорее, в экономических и социальных системах нашего общества.

Высокий уровень безработицы в США, вызванный серьезным экономическим спадом, начавшимся в 2008 году, является ярким примером того, о чем говорил Миллс. Миллионы людей потеряли работу не по своей вине. В то время как некоторые люди, несомненно, безработные, потому что они ленивы или не имеют хороших рабочих привычек, необходимо более структурное объяснение с упором на отсутствие возможностей, чтобы объяснить, почему так много людей остались без работы.В таком случае безработицу лучше всего рассматривать как общественную проблему, а не как личную проблему.

Другая социальная проблема — расстройства пищевого поведения. Обычно мы рассматриваем расстройство пищевого поведения человека как личную проблему, которая возникает из-за отсутствия контроля, низкой самооценки или другой личной проблемы. Это объяснение может быть приемлемым, но оно не помогает нам понять, почему у стольких людей есть личные проблемы, которые приводят к расстройствам пищевого поведения. Возможно, что более важно, это убеждение также игнорирует более широкие социальные и культурные силы, которые помогают объяснить такие расстройства.Например, большинство американцев с расстройствами пищевого поведения — женщины, а не мужчины. Это гендерное различие заставляет нас задаться вопросом, что делает расстройства пищевого поведения более распространенным явлением в американском обществе. Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно обратиться к эталону красоты для женщин, который подчеркивает стройное тело (Boyd, et. Al., 2011). Если бы этот культурный стандарт не существовал, гораздо меньше американских женщин страдали бы от расстройств пищевого поведения, чем сейчас. Поскольку он существует, даже если бы все девушки и женщины с расстройствами пищевого поведения были излечены, их места заняли бы другие, если бы мы не смогли каким-то образом изменить этот стандарт.С этой точки зрения расстройства пищевого поведения лучше всего рассматривать как общественную проблему, а не только как личную проблему.

Обращаясь к идеям Миллса, Уильям Райан (1976) (Райан, 1976) указал, что американцы обычно думают, что социальные проблемы, такие как бедность и безработица, проистекают из личных неудач людей, испытывающих эти проблемы, а не из структурных проблем в обществе в целом. . Используя термины Миллса, американцы склонны рассматривать социальные проблемы как личные проблемы, а не как общественные.По словам Райана, они склонны обвинять жертву, а не систему.

Чтобы помочь нам понять идеологию обвинения жертвы, давайте рассмотрим, почему бедные дети в городских районах часто очень мало учатся в своих школах. По словам Райана, подход, основанный на обвинении жертвы, говорит о том, что родители детей не заботятся об их обучении, не учат их правильным учебным привычкам и не поощряют их серьезно относиться к школе. Такое объяснение, писал он, может применяться к некоторым родителям, но оно игнорирует гораздо более важную причину: печальную форму городских школ Америки, которые, по его словам, являются переполненными, ветхими зданиями, в которых хранятся старые учебники и устаревшие. оборудование.Он писал, что для улучшения школьного обучения детей в городских районах мы должны улучшать сами школы, а не просто пытаться «улучшить» родителей.

Как показывает этот пример, подход, основанный на обвинении жертвы, указывает на решения социальных проблем, таких как бедность и неграмотность, которые сильно отличаются от решений, предлагаемых более структурным подходом, обвиняющим систему. Если мы обвиняем жертву, мы потратим наши ограниченные доллары на устранение личных недостатков людей, страдающих от бедности, неграмотности, плохого здоровья, расстройств пищевого поведения и других трудностей.Если вместо этого мы обвиняем систему, мы сосредоточим свое внимание на различных социальных условиях (ветхие школы, культурные стандарты женской красоты и т. Д.), Которые являются причиной этих трудностей. Социологическое понимание предполагает, что последний подход в конечном итоге необходим, чтобы помочь нам успешно справляться с социальными проблемами, с которыми мы сталкиваемся сегодня.

Теоретические перспективы

Три теоретические точки зрения направляют социологическое мышление по социальным проблемам: функционалистская теория , теория конфликта, теория и символическая интеракционистская теория .Эти точки зрения рассматривают одни и те же социальные проблемы, но по-разному. Взятые вместе их взгляды предлагают более полное понимание социальных проблем, чем может предложить любой из них по отдельности. Таблица 1.1 «Теоретический снимок» суммирует три точки зрения.

Таблица 1.1 Теоретический снимок

Теоретическая перспектива	Основные допущения	Взгляды на социальные проблемы
Функционализм	Социальная стабильность необходима для сильного общества, а адекватная социализация и социальная интеграция необходимы для социальной стабильности.Социальные институты общества выполняют важные функции по обеспечению социальной стабильности. Медленные социальные изменения желательны, но быстрые социальные изменения угрожают общественному порядку.	Социальные проблемы ослабляют стабильность общества, но не отражают фундаментальных ошибок в его структуре. Решение социальных проблем должно принимать форму постепенных социальных реформ, а не внезапных и далеко идущих изменений. Несмотря на свои негативные последствия, социальные проблемы часто также выполняют важные функции для общества.
Теория конфликта	Общество характеризуется повсеместным неравенством, основанным на социальном классе, расе, поле и других факторах. Необходимы далеко идущие социальные изменения, чтобы уменьшить или устранить социальное неравенство и создать эгалитарное общество.	Социальные проблемы возникают из-за фундаментальных недостатков в структуре общества и одновременно отражают и усиливают неравенство, основанное на социальном классе, расе, поле и других измерениях. Успешное решение социальных проблем должно включать далеко идущие изменения в структуре общества.
Символический интеракционизм	Люди конструируют свои роли по мере взаимодействия; они не просто изучают роли, которые общество определило для них. По мере того, как происходит это взаимодействие, люди согласовывают свои определения ситуаций, в которых они оказываются, и социально конструируют реальность этих ситуаций. При этом они в значительной степени полагаются на такие символы, как слова и жесты, чтобы достичь общего понимания своего взаимодействия.	Социальные проблемы возникают в результате взаимодействия людей.Люди, которые проявляют социально проблемное поведение, часто учатся этому поведению от других людей. Люди также узнают свое восприятие социальных проблем от других людей.

Функционализм

Функционализм, также известный как функционалистская теория или перспектива, возник в результате двух великих революций восемнадцатого и девятнадцатого веков. Первой была Французская революция 1789 года, интенсивное насилие и кровавый террор которой потрясли Европу до глубины души.Аристократия по всей Европе опасалась, что революция распространится на их собственные земли, а интеллектуалы опасались, что социальный порядок рушится.

Промышленная революция девятнадцатого века усилила эти опасения. Промышленная революция, начавшаяся сначала в Европе, а затем в Соединенных Штатах, привела ко многим изменениям, включая рост и рост городов, когда люди покидали свои фермы, чтобы жить рядом с заводами. По мере роста городов люди жили во все более бедных, многолюдных и ветхих условиях, а преступность процветала.Это было дополнительное свидетельство разрушения общественного порядка, если оно было необходимо европейским интеллектуалам.

В ответ интеллектуалы начали писать, что сильное общество, примером которого являются прочные социальные связи, правила и эффективная социализация, необходимо для предотвращения распада общественного порядка. Они предупреждали, что без сильного общества и эффективной социализации социальный порядок нарушается, что приводит к насилию и другим признакам социального беспорядка.

Эта общая структура была реализована в трудах Эмиля Дюркгейма (1858–1917), французского ученого, в значительной степени ответственного за социологическую перспективу, как мы ее теперь знаем.Принимая точку зрения консервативных интеллектуалов о необходимости сильного общества, Дюркгейм чувствовал, что у людей есть желания, которые приводят к хаосу, если общество не ограничивает их (Durkheim, 1952). Он пишет, что это происходит с помощью двух связанных социальных механизмов: социализации и социальной интеграции. Социализация помогает нам узнать правила общества и необходимость сотрудничества, поскольку люди в конечном итоге соглашаются с важными нормами и ценностями, в то время как социальная интеграция или наши связи с другими людьми и социальными институтами, такими как религия и семья, помогает нам социализировать и интегрироваться. нас в общество и укрепить наше уважение к его правилам.

Сегодняшняя функциональная перспектива вытекает из работ Дюркгейма и других консервативных интеллектуалов девятнадцатого века. Он использует человеческое тело как модель для понимания общества. В человеческом теле наши различные органы и другие части тела выполняют важные функции для постоянного здоровья и стабильности нашего тела. Наши глаза помогают нам видеть, наши уши помогают нам слышать, наше сердце циркулирует кровь и так далее. Точно так же, как мы можем понять тело, описывая и понимая функции, которые его части выполняют для его здоровья и стабильности, мы можем понять общество, описывая и понимая функции, которые его части — или, точнее, его социальные институты — служат для постоянное здоровье и стабильность общества.Таким образом, функционализм подчеркивает важность социальных институтов, таких как семья, религия и образование, для создания стабильного общества.

Эмиль Дюркгейм был основателем социологии, и ему в значительной степени приписывают развитие функционалистской точки зрения.

Подобно взглядам консервативных интеллектуалов, из которых он вырос, функционализм скептически относится к быстрым социальным изменениям и другим крупным социальным потрясениям. Аналогия с человеческим телом помогает нам понять этот скептицизм.В нашем организме любые внезапные и быстрые изменения являются признаком опасности для нашего здоровья. Если мы сломаем кость в одной из ног, нам будет трудно ходить; если мы потеряем зрение на оба глаза, мы больше не сможем видеть. Медленные изменения, такие как рост наших волос и ногтей, — это нормально и даже нормально, но внезапные изменения, подобные только что описанным, явно доставляют беспокойство. По аналогии, внезапные и быстрые изменения в обществе и его социальных институтах доставляют беспокойство с точки зрения функционализма. Если человеческое тело развилось до своей нынешней формы и функций, потому что они имели смысл с эволюционной точки зрения, так и общество развилось до своей нынешней формы и функций, потому что они имели смысл.Таким образом, любые внезапные изменения в обществе угрожают его стабильности и будущему.

Как можно заключить из этих комментариев, функционализм рассматривает социальные проблемы как результат естественной эволюции общества. Когда возникает социальная проблема, она может угрожать стабильности общества, но это не означает, что в обществе существуют фундаментальные недостатки. Соответственно, постепенная социальная реформа должна быть всем, что необходимо для решения социальной проблемы.

Функционализм даже предполагает, что социальные проблемы должны быть в некотором роде функциональными для общества, потому что в противном случае эти проблемы не существовали бы.Это, безусловно, спорное предложение, но это правда, что многие социальные проблемы действительно выполняют важные функции для нашего общества. Например, преступность — серьезная социальная проблема, но она также полезна для экономики, поскольку создает сотни тысяч рабочих мест в правоохранительных органах, судах и исправительных учреждениях, в сфере безопасности жилья и других секторах экономики, основная роль которых заключается в решении проблем. преступление. Если бы преступность исчезла, многие люди остались бы без работы! Точно так же бедность также является серьезной социальной проблемой, но одна из функций, которую бедность выполняет, заключается в том, что бедные люди выполняют работу, которую в противном случае невозможно было бы выполнить, потому что другие люди не хотели бы ее выполнять (Gans, 1972).Как и преступность, бедность также обеспечивает занятость для людей по всей стране, например, тех, кто работает в социальных службах, которые помогают бедным.

Теория конфликтов

Во многих отношениях теория конфликта противоположна функционализму, но, по иронии судьбы, она также выросла из промышленной революции, во многом благодаря Карлу Марксу (1818–1883) и его сотруднику Фридриху Энгельсу (1820–1895). В то время как консервативные интеллектуалы опасались массового насилия в результате индустриализации, Маркс и Энгельс сожалели об условиях, которые, по их мнению, были ответственны за массовое насилие, и капиталистическое общество, которое, по их мнению, несет ответственность за эти условия.Вместо того чтобы бояться разрушения общественного порядка, который представляло массовое насилие, они чувствовали, что революционное насилие необходимо для устранения капитализма и бедности и страданий, которые они считали его неизбежными результатами (Marx, 1906; Marx & Engels, 1962).

Согласно Марксу и Энгельсу, каждое общество делится на два класса в зависимости от собственности на средства производства (орудия труда, фабрики и т. Д.). В капиталистическом обществе буржуазия , или правящий класс, владеет средствами производства, тогда как пролетариат , или рабочий класс, не владеет средствами производства, а вместо этого угнетается и эксплуатируется буржуазией.Это различие создает автоматический конфликт интересов между двумя группами. Проще говоря, буржуазия заинтересована в сохранении своего положения на вершине общества, в то время как интерес пролетариата состоит в том, чтобы подняться снизу и свергнуть буржуазию для создания эгалитарного общества.

В капиталистическом обществе, писали Маркс и Энгельс, революция неизбежна из-за структурных противоречий, проистекающих из самой природы капитализма. Поскольку прибыль является основной целью капитализма, буржуазия заинтересована в максимальном увеличении прибыли.Для этого капиталисты стараются поддерживать как можно более низкую заработную плату и тратить как можно меньше денег на условия труда. Этот центральный факт капитализма, как говорили Маркс и Энгельс, в конечном итоге вызывает рост классового сознания или осознания причин их угнетения среди рабочих. Их классовое сознание, в свою очередь, приводит их к восстанию против буржуазии, чтобы устранить угнетение и эксплуатацию, от которых они страдают.

Взгляд Маркса и Энгельса на конфликт, возникающий из-за неравного положения членов общества, лежит в основе современной теории конфликта.Эта теория подчеркивает, что разные группы в обществе имеют разные интересы, обусловленные их разным социальным положением. Эти разные интересы, в свою очередь, приводят к разным взглядам на важные социальные вопросы. Некоторые версии теории коренят конфликт в разделениях, основанных на расовой и этнической принадлежности, поле и других подобных различиях, в то время как другие версии следуют за Марксом и Энгельсом в рассмотрении конфликта, возникающего из-за различных позиций в экономической структуре. В целом, однако, теория конфликта подчеркивает, что различные части общества способствуют продолжающемуся неравенству, тогда как теория функционализма, как мы видели, подчеркивает, что они способствуют продолжающейся стабильности общества.Таким образом, в то время как теория функционализма подчеркивает преимущества различных частей общества для постоянной социальной стабильности, теория конфликтов поддерживает социальные изменения для уменьшения неравенства.

Карл Маркс и его соратник Фридрих Энгельс были яростными критиками капитализма. Их работа вдохновила более позднее развитие теории конфликта в социологии.

Феминистская теория развивалась в социологии и других дисциплинах с 1970-х годов и для наших целей будет рассматриваться как конкретное приложение теории конфликта.В данном случае конфликт касается гендерного неравенства, а не классового неравенства, подчеркнутого Марксом и Энгельсом. Хотя существует множество вариаций феминистской теории, все они подчеркивают, что общество наполнено гендерным неравенством, так что женщины являются второстепенным полом во многих измерениях социальной, политической и экономической жизни (Lorber, 2010). Либеральные феминистки рассматривают гендерное неравенство как результат гендерных различий в социализации, в то время как марксистские феминистки говорят, что это неравенство является результатом подъема капитализма, который поставил женщин в зависимость от мужчин в плане экономической поддержки.С другой стороны, радикальные феминистки считают, что гендерное неравенство присутствует во всех обществах, а не только в капиталистических. В нескольких главах этой книги подчеркиваются точки зрения феминистских социологов и других социологов.

Теория конфликта в ее различных формах рассматривает социальные проблемы как следствие присущего обществу неравенства. В зависимости от того, какая версия теории конфликта рассматривается, неравенство, способствующее возникновению социальных проблем, основано на социальном классе, расе и этнической принадлежности, поле или каком-либо другом измерении иерархии общества.Поскольку любое из этих неравенств представляет собой фундаментальный недостаток общества, теория конфликта предполагает, что фундаментальные социальные изменения необходимы для решения многих социальных проблем общества.

Символический интеракционизм

Символический интеракционизм фокусируется на взаимодействии людей и на том, как они интерпретируют свое взаимодействие. Его корни лежат в работах американских социологов, социальных психологов и философов начала 1900-х годов, интересовавшихся человеческим сознанием и действием.Герберт Блумер (1969) (Blumer, 1969), социолог из Чикагского университета, на основе их работ развил символический интеракционизм — термин, который он ввел в употребление. Опираясь на работы Блюмера, специалисты по символическому взаимодействию чувствуют, что люди не просто учатся ролям, которые общество определило для них; вместо этого они конструируют эти роли по мере их взаимодействия. В процессе взаимодействия они согласовывают свои определения ситуаций, в которых они оказываются, и социально конструируют реальность этих ситуаций.При этом они в значительной степени полагаются на такие символы, как слова и жесты, чтобы достичь общего понимания своего взаимодействия.

Символический интеракционизм фокусируется на отдельных лицах, таких как люди, которые здесь разговаривают. Социологи, поддерживающие этот подход, исследуют, как и почему люди взаимодействуют, и интерпретируют значения своего взаимодействия.

Примером может служить знакомый символ рукопожатия. В Соединенных Штатах и во многих других странах рукопожатие является символом приветствия и дружбы.Этот простой поступок указывает на то, что вы хороший, вежливый человек, с которым кому-то должно быть комфортно. Чтобы подчеркнуть важность этого символа для понимания небольшого взаимодействия, рассмотрим ситуацию, когда кто-то отказывается от пожать руку. Это действие обычно рассматривается как знак неприязни или оскорбления, и другой человек интерпретирует это как таковое. Их понимание ситуации и последующее взаимодействие будут сильно отличаться от понимания, возникающего при более типичном рукопожатии.Как подразумевает термин символический интеракционизм , их понимание этой встречи возникает из того, что они делают, когда они взаимодействуют, а также из их использования и интерпретации различных символов, включенных в их взаимодействие. Согласно символическим интеракционистам, социальный порядок возможен, потому что люди узнают, что означают различные символы (например, рукопожатие), и применяют эти значения к различным ситуациям. Если вы побывали в обществе, где протягивание правой руки для приветствия воспринималось как угрожающий жест, вы быстро узнали бы ценность общего понимания символов.

Символический интеракционизм рассматривает социальные проблемы как результат взаимодействия людей. Это взаимодействие имеет два важных значения. Во-первых, социально проблемное поведение, такое как преступность и употребление наркотиков, часто приобретается в результате нашего взаимодействия с людьми, которые проявляют такое поведение; мы принимаем их отношение, которое оправдывает совершение такого поведения, и изучаем любые специальные методы, которые могут потребоваться для совершения такого поведения. Во-вторых, мы также узнаем свое восприятие социальной проблемы в процессе взаимодействия с другими людьми, чьи представления и убеждения влияют на наши собственные представления и убеждения.

Поскольку символический интеракционизм подчеркивает восприятие социальных проблем, он тесно связан с рассмотренным ранее социальным конструкционистским взглядом. Обе точки зрения подчеркивают субъективный характер социальных проблем. Тем самым они напоминают нам, что восприятие часто имеет такое же значение, как и объективная реальность, при определении того, поднимается ли данное состояние или поведение до уровня социальной проблемы, и в типах возможных решений, которые различные стороны могут предпочесть для конкретной социальной проблемы. проблема.

Применение трех перспектив

Чтобы объяснить вооруженное ограбление, символические интеракционисты сосредотачиваются на том, как вооруженные грабители решают, когда и где ограбить жертву, и на том, как их взаимодействие с другими преступниками усиливает их собственные преступные наклонности.

Чтобы помочь вам лучше понять различные взгляды на эти три теоретические точки зрения, давайте посмотрим, что они, вероятно, скажут о вооруженном ограблении , очень серьезной форме преступления, признавая при этом, что три точки зрения вместе обеспечивают более полное понимание вооруженного ограбления. чем любая точка зрения сама по себе.

Функционалистский подход может предполагать, что вооруженное ограбление на самом деле выполняет положительные функции для общества, например, функцию создания рабочих мест, упомянутую ранее в отношении преступности в целом. Он по-прежнему считает, что следует предпринять усилия для сокращения вооруженного разбоя, но также предполагает, что далеко идущие изменения в нашем обществе не будут разумными и необходимыми в рамках усилий по сокращению преступности.

Теория конфликта использует совершенно другой подход к пониманию вооруженного разбоя.Он мог бы отметить, что большинство уличных преступников бедны, и таким образом подчеркнуть, что вооруженное ограбление является результатом отчаяния и разочарования, вызванного жизнью в бедности и отсутствием работы и других возможностей для экономического и социального успеха. Таким образом, с точки зрения теории конфликта, корни уличной преступности лежат в обществе, по крайней мере, в той же мере, в какой они лежат в лицах, совершающих такие преступления. Чтобы уменьшить вооруженные ограбления и другие виды уличной преступности, теория конфликта будет отстаивать далеко идущие изменения в экономической структуре общества.

Со своей стороны, символический интеракционизм будет сосредоточен на том, как вооруженные грабители принимают такие решения, как когда и где кого-то ограбить, и на том, как их взаимодействие с другими преступниками усиливает их собственные преступные наклонности. Также будет рассмотрено поведение жертв вооруженного ограбления при столкновении с грабителем. Чтобы уменьшить вооруженное ограбление, он будет отстаивать программы, которые уменьшают возможности взаимодействия между потенциальными преступниками, например, внеклассные программы, которые заставляют молодых людей из группы риска заниматься «обычными» занятиями, чтобы у них было меньше времени проводить с молодыми людьми, которые может помочь им попасть в беду.

Ключевые выводы

Согласно Ч. Райту Миллсу, социологическое воображение включает в себя способность осознавать, что личные проблемы коренятся в общественных и структурных проблемах.
Функционализм подчеркивает важность социальных институтов для социальной стабильности и подразумевает, что далеко идущие социальные изменения будут социально вредными.
Теория конфликта подчеркивает социальное неравенство и предполагает, что для построения справедливого общества необходимы далеко идущие социальные изменения.
Символический интеракционизм подчеркивает социальные значения и представления, которые люди извлекают из своего социального взаимодействия.

Для вашего обзора

Выберите пример «частной проблемы» и объясните, как и почему она может отражать структурную проблему в обществе.
На данном этапе изучения социальных проблем какая из трех теоретико-социологических точек зрения кажется вам наиболее привлекательной? Почему?

Список литературы

Блюмер, Х.(1969). Символический интеракционизм: перспектива и метод . Энглвуд Клиффс, Нью-Джерси: Prentice Hall.

Бойд, Э. М., Рейнольдс, Дж. Р., Тиллман, К. Х. и Мартин, П. Ю. (2011). Расовый / этнический статус девочек-подростков, их идентичность и стремление к худобе. Исследования в области социальных наук, 40 (2), 667–684.

Дюркгейм, Э. (1952). Самоубийство (Дж. Сполдинг и Г. Симпсон, пер.). Нью-Йорк, Нью-Йорк: Свободная пресса. (Оригинальная работа опубликована в 1897 г.).

Ганс, Х.Дж. (1972). Положительные функции бедности. Американский журнал социологии, 78 , 275–289.

Лорбер, Дж. (2010). Гендерное неравенство: феминистские теории и политика . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Маркс, К. (1906). Капитал . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Random House. (Оригинальная работа опубликована в 1867 г.).

Маркс, К., и Энгельс, Ф. (1962). Коммунистический манифест. В г. Маркс и Энгельс: Избранные произведения (т. 2, с. 21–65). Москва, Россия: Издательство иностранных языков.(Оригинальная работа опубликована в 1848 г.).

Миллс, К. У. (1959). Социологическое воображение . Лондон, Соединенное Королевство: Издательство Оксфордского университета.

Райан, В. (1976). Обвинение жертвы (Ред. Ред.). Нью-Йорк, Нью-Йорк: старинные книги.

1.2 Социологические взгляды на социальные проблемы — социальные проблемы

Цели обучения

Определите социологическое воображение.
Объясните, что означает вера в обвинение жертвы.
Обобщите наиболее важные убеждения и предположения функционализма и теории конфликтов.
Обобщите наиболее важные убеждения и предположения символического интеракционизма и теории обмена.

Социологическое понимание социальных проблем во многом опирается на концепцию социологического воображения . Мы обсудим эту концепцию довольно подробно, прежде чем обратиться к различным теоретическим перспективам, которые обеспечивают дальнейший контекст для понимания социальных проблем.

Социологическое воображение

Социология использует другой подход, поскольку она подчеркивает, что индивидуальные проблемы часто коренятся в проблемах, проистекающих из аспектов самого общества.Эта ключевая идея послужила основой для классического различия Ч. Райта Миллса (1959) (Mills, 1959) между личными проблемами и общественными проблемами. Личные проблемы относятся к проблеме, затрагивающей людей, которую пострадавший, а также другие члены общества обычно винят в личных и моральных недостатках человека. Примеры включают такие разные проблемы, как расстройства пищевого поведения, разводы и безработица. Общественные выпуски , источником которых является социальная структура и культура общества, относятся к социальным проблемам, затрагивающим многих людей.Таким образом, проблемы в обществе помогают объяснить проблемы, с которыми сталкиваются люди. Миллс считал, что многие проблемы, обычно считающиеся частными, лучше всего понимать как общественные, и ввел термин «социологическое воображение» для обозначения способности ценить структурную основу индивидуальных проблем.

Чтобы проиллюстрировать точку зрения Миллса, давайте воспользуемся нашим социологическим воображением, чтобы понять некоторые современные социальные проблемы. Начнем с безработицы, о которой говорил сам Миллс.Миллс писал, что если бы только несколько человек остались без работы, мы могли бы разумно объяснить их безработицу, сказав, что они ленивы, не имеют хороших рабочих привычек и т. Д. Если так, их безработица была бы их личной проблемой. Но когда миллионы людей остаются без работы, безработицу лучше всего понимать как общественную проблему, потому что, как выразился Миллс (Mills, 1959), «рухнула сама структура возможностей. Как правильная постановка проблемы, так и диапазон возможных решений требуют, чтобы мы учитывали экономические и политические институты общества, а не только личную ситуацию и характер отдельных людей.”

Когда только несколько человек остаются без работы, будет справедливо сказать, что их безработица является их личной проблемой. Однако, когда миллионы людей остаются без работы, как это было с момента начала экономического спада в 2008 году, эту массовую безработицу более точно рассматривать как общественную проблему. Как таковые, его причины кроются не в безработных, а, скорее, в экономических и социальных системах нашего общества.

Высокий уровень безработицы в США, вызванный серьезным экономическим спадом, начавшимся в 2008 году, является ярким примером того, о чем говорил Миллс.Миллионы людей потеряли работу не по своей вине. В то время как некоторые люди, несомненно, безработные, потому что они ленивы или не имеют хороших рабочих привычек, необходимо более структурное объяснение с упором на отсутствие возможностей, чтобы объяснить, почему так много людей остались без работы. В таком случае безработицу лучше всего рассматривать как общественную проблему, а не как личную проблему.

Другая социальная проблема — расстройства пищевого поведения. Обычно мы рассматриваем расстройство пищевого поведения человека как личную проблему, которая возникает из-за отсутствия контроля, низкой самооценки или другой личной проблемы.Это объяснение может быть приемлемым, но оно не помогает нам понять, почему у стольких людей есть личные проблемы, которые приводят к расстройствам пищевого поведения. Возможно, что более важно, это убеждение также игнорирует более широкие социальные и культурные силы, которые помогают объяснить такие расстройства. Например, большинство американцев с расстройствами пищевого поведения — женщины, а не мужчины. Это гендерное различие заставляет нас задаться вопросом, что делает расстройства пищевого поведения более распространенным явлением в американском обществе. Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно обратиться к эталону красоты для женщин, который подчеркивает стройное тело (Boyd, et.др., 2011). Если бы этот культурный стандарт не существовал, гораздо меньше американских женщин страдали бы от расстройств пищевого поведения, чем сейчас. Поскольку он существует, даже если бы все девушки и женщины с расстройствами пищевого поведения были излечены, их места заняли бы другие, если бы мы не смогли каким-то образом изменить этот стандарт. С этой точки зрения расстройства пищевого поведения лучше всего рассматривать как общественную проблему, а не только как личную проблему.

Обращаясь к идеям Миллса, Уильям Райан (1976) (Райан, 1976) указал, что американцы обычно думают, что социальные проблемы, такие как бедность и безработица, проистекают из личных неудач людей, испытывающих эти проблемы, а не из структурных проблем в обществе в целом. .Используя термины Миллса, американцы склонны рассматривать социальные проблемы как личные проблемы, а не как общественные. По словам Райана, они склонны обвинять жертву, а не систему.

Чтобы помочь нам понять идеологию обвинения жертвы, давайте рассмотрим, почему бедные дети в городских районах часто очень мало учатся в своих школах. По словам Райана, подход, основанный на обвинении жертвы, говорит о том, что родители детей не заботятся об их обучении, не учат их правильным учебным привычкам и не поощряют их серьезно относиться к школе.Такое объяснение, писал он, может применяться к некоторым родителям, но оно игнорирует гораздо более важную причину: печальную форму городских школ Америки, которые, по его словам, являются переполненными, ветхими зданиями, в которых хранятся старые учебники и устаревшие. оборудование. Он писал, что для улучшения школьного обучения детей в городских районах мы должны улучшать сами школы, а не просто пытаться «улучшить» родителей.

Как показывает этот пример, подход, основанный на обвинении жертвы, указывает на решения социальных проблем, таких как бедность и неграмотность, которые сильно отличаются от решений, предлагаемых более структурным подходом, обвиняющим систему.Если мы обвиняем жертву, мы потратим наши ограниченные доллары на устранение личных недостатков людей, страдающих от бедности, неграмотности, плохого здоровья, расстройств пищевого поведения и других трудностей. Если вместо этого мы обвиняем систему, мы сосредоточим свое внимание на различных социальных условиях (ветхие школы, культурные стандарты женской красоты и т. Д.), Которые являются причиной этих трудностей. Социологическое понимание предполагает, что последний подход в конечном итоге необходим, чтобы помочь нам успешно справляться с социальными проблемами, с которыми мы сталкиваемся сегодня.

Теоретические перспективы

Три теоретические точки зрения направляют социологическое мышление по социальным проблемам: функционалистская теория , теория конфликта, теория и символическая интеракционистская теория . Эти точки зрения рассматривают одни и те же социальные проблемы, но по-разному. Взятые вместе их взгляды предлагают более полное понимание социальных проблем, чем может предложить любой из них по отдельности. Таблица 1.1 «Теоретический снимок» суммирует три точки зрения.

Таблица 1.1 Теоретический снимок

Теоретическая перспектива	Основные допущения	Взгляды на социальные проблемы
Функционализм	Социальная стабильность необходима для сильного общества, а адекватная социализация и социальная интеграция необходимы для социальной стабильности. Социальные институты общества выполняют важные функции по обеспечению социальной стабильности. Медленные социальные изменения желательны, но быстрые социальные изменения угрожают общественному порядку.	Социальные проблемы ослабляют стабильность общества, но не отражают фундаментальных ошибок в его структуре. Решение социальных проблем должно принимать форму постепенных социальных реформ, а не внезапных и далеко идущих изменений. Несмотря на свои негативные последствия, социальные проблемы часто также выполняют важные функции для общества.
Теория конфликта	Общество характеризуется повсеместным неравенством, основанным на социальном классе, расе, поле и других факторах.Необходимы далеко идущие социальные изменения, чтобы уменьшить или устранить социальное неравенство и создать эгалитарное общество.	Социальные проблемы возникают из-за фундаментальных недостатков в структуре общества и одновременно отражают и усиливают неравенство, основанное на социальном классе, расе, поле и других измерениях. Успешное решение социальных проблем должно включать далеко идущие изменения в структуре общества.
Символический интеракционизм	Люди конструируют свои роли по мере взаимодействия; они не просто изучают роли, которые общество определило для них.По мере того, как происходит это взаимодействие, люди согласовывают свои определения ситуаций, в которых они оказываются, и социально конструируют реальность этих ситуаций. При этом они в значительной степени полагаются на такие символы, как слова и жесты, чтобы достичь общего понимания своего взаимодействия.	Социальные проблемы возникают в результате взаимодействия людей. Люди, которые проявляют социально проблемное поведение, часто учатся этому поведению от других людей. Люди также узнают свое восприятие социальных проблем от других людей.

Функционализм

Функционализм, также известный как функционалистская теория или перспектива, возник в результате двух великих революций восемнадцатого и девятнадцатого веков. Первой была Французская революция 1789 года, интенсивное насилие и кровавый террор которой потрясли Европу до глубины души. Аристократия по всей Европе опасалась, что революция распространится на их собственные земли, а интеллектуалы опасались, что социальный порядок рушится.

Промышленная революция девятнадцатого века усилила эти опасения.Промышленная революция, начавшаяся сначала в Европе, а затем в Соединенных Штатах, привела ко многим изменениям, включая рост и рост городов, когда люди покидали свои фермы, чтобы жить рядом с заводами. По мере роста городов люди жили во все более бедных, многолюдных и ветхих условиях, а преступность процветала. Это было дополнительное свидетельство разрушения общественного порядка, если оно было необходимо европейским интеллектуалам.

В ответ интеллектуалы начали писать, что сильное общество, примером которого являются прочные социальные связи, правила и эффективная социализация, необходимо для предотвращения распада общественного порядка.Они предупреждали, что без сильного общества и эффективной социализации социальный порядок нарушается, что приводит к насилию и другим признакам социального беспорядка.

Эта общая структура была реализована в трудах Эмиля Дюркгейма (1858–1917), французского ученого, в значительной степени ответственного за социологическую перспективу, как мы ее теперь знаем. Принимая точку зрения консервативных интеллектуалов о необходимости сильного общества, Дюркгейм чувствовал, что у людей есть желания, которые приводят к хаосу, если общество не ограничивает их (Durkheim, 1952).Он пишет, что это происходит с помощью двух связанных социальных механизмов: социализации и социальной интеграции. Социализация помогает нам узнать правила общества и необходимость сотрудничества, поскольку люди в конечном итоге соглашаются с важными нормами и ценностями, в то время как социальная интеграция или наши связи с другими людьми и социальными институтами, такими как религия и семья, помогает нам социализировать и интегрироваться. нас в общество и укрепить наше уважение к его правилам.

Сегодняшняя функциональная перспектива вытекает из работ Дюркгейма и других консервативных интеллектуалов девятнадцатого века.Он использует человеческое тело как модель для понимания общества. В человеческом теле наши различные органы и другие части тела выполняют важные функции для постоянного здоровья и стабильности нашего тела. Наши глаза помогают нам видеть, наши уши помогают нам слышать, наше сердце циркулирует кровь и так далее. Точно так же, как мы можем понять тело, описывая и понимая функции, которые его части выполняют для его здоровья и стабильности, мы можем понять общество, описывая и понимая функции, которые его части — или, точнее, его социальные институты — служат для постоянное здоровье и стабильность общества.Таким образом, функционализм подчеркивает важность социальных институтов, таких как семья, религия и образование, для создания стабильного общества.

Теория конфликтов

Символический интеракционизм

Применение трех перспектив

Ключевые выводы

Согласно Ч. Райту Миллсу, социологическое воображение включает в себя способность осознавать, что личные проблемы коренятся в общественных и структурных проблемах.
Функционализм подчеркивает важность социальных институтов для социальной стабильности и подразумевает, что далеко идущие социальные изменения будут социально вредными.
Теория конфликта подчеркивает социальное неравенство и предполагает, что для построения справедливого общества необходимы далеко идущие социальные изменения.
Символический интеракционизм подчеркивает социальные значения и представления, которые люди извлекают из своего социального взаимодействия.

Для вашего обзора

Выберите пример «частной проблемы» и объясните, как и почему она может отражать структурную проблему в обществе.
На данном этапе изучения социальных проблем какая из трех теоретико-социологических точек зрения кажется вам наиболее привлекательной? Почему?

Список литературы

Блюмер, Х.(1969). Символический интеракционизм: перспектива и метод . Энглвуд Клиффс, Нью-Джерси: Prentice Hall.

Ганс, Х.Дж. (1972). Положительные функции бедности. Американский журнал социологии, 78 , 275–289.

Маркс, К. (1906). Капитал . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Random House. (Оригинальная работа опубликована в 1867 г.).

Райан, В. (1976). Обвинение жертвы (Ред. Ред.). Нью-Йорк, Нью-Йорк: старинные книги.

моральных или ценностных конфликтов | За пределами несговорчивости

Автор
Мишель Майез

Первоначально опубликовано в июле 2003 г .; Раздел «Текущие последствия» добавлен Хайди Берджесс в апреле 2017 года.

Что такое моральный конфликт?

Текущее значение

Президентские выборы в США в 2016 году стали «тревожным звонком» для многих.Многие из нас не осознавали глубины распределительного — и морального — разделения в этой стране. Подробнее …

Затяжной конфликт иногда является результатом столкновения различных мировоззрений. Наиболее фундаментальные и заветные предположения одной группы о том, как лучше всего жить, могут радикально отличаться от ценностей, которых придерживается другая группа [1]. Партии могут иметь разные стандарты правильности и добродетели и давать принципиально разные ответы на серьезные моральные вопросы [2]. Когда группы имеют разные представления о хорошей жизни, они часто подчеркивают важность разных вещей и могут развивать радикально разные или несовместимые цели.Это может привести к конфликту.

Поскольку ценности и мораль обычно довольно стабильны, люди часто не желают вести переговоры или идти на компромисс по этим темам. В самом деле, если основные существенные вопросы конфликта глубоко укоренились в моральных устоях участников, эти вопросы, вероятно, будут довольно трудноразрешимыми [3].

Моральный порядок группы связан с ее практиками, образцами мышления и образцами языка. По мере социализации члены группы учатся сосредотачивать свои суждения на ценностях и процедурах, лежащих в основе их собственной общей культуры.[4] Их моральный порядок обеспечивает набор значений, с помощью которых они понимают свой опыт и выносят суждения о том, что является ценным и важным. [5] Эти смысловые паттерны формируют то, как люди понимают факты и проблемы, и помогают им развить чувство идентичности. Социальная реальность также диктует, что считается надлежащим действием, и устанавливает границы того, что люди могут делать. [6] Это даже влияет на то, как эмоции обозначаются, понимаются и реагируют на них. Таким образом, убеждения, высказывания и действия человека следует понимать в контексте конкретного социального мира.

Люди одной культуры имеют более или менее одинаковые реалии и образ мышления. Их ценности, предположения и процедуры становятся для них частью «здравого смысла». Однако, когда две стороны, которые не разделяют нормы общения [обычные модели и правила общения] и ожидания относительно поведения, должны взаимодействовать, они часто сталкиваются. [7] Каждая сторона может полагать, что ее образ действий и мышления о вещах является наилучшим, и может считать другие способы мышления и действий неполноценными, странными или морально неправильными.[8]

Моральный конфликт возникает, когда участники диспута действуют в разных социальных мирах в разных смыслах. [9] Действительно, одна из причин, по которой конфликтующие группы не могут нарушить модель взаимодействия между ними, заключается в том, что каждая из них привязана к своему собственному моральному порядку. Когда две группы имеют совершенно разные способы осмысления человеческой жизни, вполне вероятно, что действия, рассматриваемые одной стороной как хорошие и разумные, будут восприняты другой как зло или глупость. [10] Это потому, что действие, которое один моральный порядок считает вполне приемлемым, может считаться мерзостью для другого морального порядка.

Например, иногда люди проводят различие между моральными порядками, основанными на правах, и порядками, построенными на добродетелях. [11] Каждый связан с определенными формами общества и образами жизни человека. В то время как подход, основанный на правах, ассоциируется с эпохой Просвещения и современностью, подход, основанный на добродетелях, исходит из традиционного общества. Когда модернисты совершают действия, которые считаются обязательными или хорошими в рамках их собственного морального порядка, «сами эти действия оскорбляют традиционалистов» [12]. Межрасовые или межрелигиозные браки, например, многими рассматриваются как одно из проявлений инклюзивности и терпимости. .Свобода вступать в брак с кем угодно — это «право». Однако традиционалисты сочли бы это злом — нанесением вреда своей расе или религии. Аналогичным образом, некоторые традиционные религиозные и политические действия, например, ограничение женской одежды, свободы передвижения, образования и / или общественного участия, считаются отвратительными для современных западных обществ. Свобода носить то, что хочется, и делать то, что хочется, без ограничений, рассматривается как право женщины. Тем не менее, свобода, которую женщины демонстрируют в западных обществах, вызывает отвращение в некоторых очень традиционных мусульманских культурах, в которых женская скромность рассматривается как добродетель.Короче говоря, у этих двух групп конфликтующие концепции моральных ценностей.

Во многих случаях культура оказывает сильное влияние на нравственный порядок. Поскольку системы значений и образ мышления различаются от одной культуры к другой, люди из разных культур обычно развивают разные представления о морали и наилучшем образе жизни. У них часто разные концепции морального авторитета, истины и природы сообщества. [13] Например, в одних культурах большое внимание уделяется семье, в то время как в других подчеркивается важность индивидуальной автономии.Эти культурные различия становятся еще более проблематичными, когда группы имеют радикально разные ожидания относительно того, что добродетельно, что правильно и как справляться с моральными конфликтами. [14] Таким образом, культурные войны часто возникают из-за морального конфликта.

В некоторых случаях одна группа может начать рассматривать убеждения и действия другой группы как в корне злые и морально недопустимые. Это часто приводит к вражде и насилию и серьезно портит отношения между двумя группами. По этой причине моральные конфликты, как правило, весьма вредны и неразрешимы.

Особенности морального конфликта

Чтобы лучше понять моральный конфликт и эффективно справиться с ним, полезно знать его общие черты.

Недоразумения

Первая общая черта — это склонность каждой стороны неправильно понимать слова и действия другой стороны. У людей из несоизмеримых традиций могут быть проблемы с общением, потому что они полагаются на разные системы значений, нормы общения и поведенческие ожидания.

Одна из возможностей состоит в том, что участники используют один и тот же словарь, но по-разному определяют и используют эти ключевые термины.Например, слово «честь» может означать боевое превосходство для одной стороны и экономический успех для другой. [15] Но также возможно, что группы просто полагаются на совершенно разные словари, которые подчеркивают важность разных ценностей. Если одна сторона считает ключевые термины, используемые другой, неважными, общение между ними будет весьма натянутым. Все это способствует недопониманию и мешает участникам «сформулировать логику социального мира другой стороны таким образом, чтобы другая сторона приняла ее».»[16]

Дальнейшее недопонимание и ошибочное восприятие могут возникнуть из-за того, что группы часто воспринимают, определяют и разрешают конфликты по-разному. [17] Из-за различий в культурных рамках, многие слова, используемые для описания надлежащего поведения во время конфликта, не отражают одно и то же содержание в разных культурах. Например, термины «конфликт», «агрессия», «мир», «время» и «переговоры» не лишены ценностей. Они несут в себе суждения и могут по-разному использоваться в разных культурах.[18] Агрессия, обычно определяемая как умышленное причинение вреда другому человеку, является отражением норм поведения, и то, что причиняет боль в одном обществе, может не быть тем, что причиняет боль в другом обществе. Таким образом, показатели агрессии могут различаться. [19] Например, на Ближнем Востоке прямой отказ считается враждебным жестом. Но в других культурах возражение принято и хорошо принято. Представления о справедливости и образы справедливости также могут различаться в разных группах.

Моральные позиции активистов, выступающих против абортов и сторонников выбора, иногда считаются несоизмеримыми.То есть стороны не только расходятся во мнениях по вопросам морали по существу, но и принципиально по-другому подходят к вопросам морали. По этой причине дебаты об абортах являются ярким примером морального конфликта. Поскольку стороны вряд ли захотят поступиться своими самыми заветными ценностями, такие конфликты, вероятно, будут бесконечными и неразрешимыми.

Недоверие

Вторая общая черта морального конфликта состоит в том, что члены группы склонны испытывать недоверие и подозрительность по отношению к другой группе — даже ощущение, что другая группа представляет опасность для самого их выживания.Учитывая разные ценности и системы смысла групп, действия, предпринятые одной стороной для разрядки или разрешения конфликта, могут часто восприниматься другой стороной как угроза [20]. Эта вторая сторона, скорее всего, будет ошеломлена и оскорблена действиями другого и ответит отрицательно. Это способствует увековечиванию и / или обострению конфликта. Таким образом, различные концепции морали в группах приводят к недопониманию, что, в свою очередь, способствует эскалации конфликта.

Напряженное и враждебное общение

Еще одна общая черта моральных конфликтов — это враждебность, характерная для отношений и общения между сторонами.В то время как изощренная риторика состоит из обмена доводами в стремлении сформировать общие убеждения, образцы общения в моральных конфликтах состоят в основном из личных нападок, обвинений и проклятий [21]. Лозунги и песнопения заменяют аргументы, предназначенные для убеждения и информирования, и дискурс между двумя группами включает множество заявлений о том, что не так с другой группой. Таким образом, возможности противоборствующих групп разумно разговаривать и вместе рассуждать уменьшаются. Когда одна группа осуждается, ее члены, вероятно, займут оборонительную позицию, что может способствовать усилению негативных эмоций и поведения.

Таким образом, дискурс часто переходит к широким обобщениям и абстрактным принципам. [22] Например, группы могут апеллировать к абстрактным идеалам религии, патриотизма, свободы или «что такое Америка», чтобы указать, почему действия другой группы являются морально неправильными. Во многих случаях группы полагаются на жесткие социальные или политические убеждения или идеологию, чтобы указать, почему их положение выше морального. Такая идеология часто сопровождается чувством безотлагательности в достижении этих идеалов.[23]

Дополнительные сведения о моральных или ценностных конфликтах предлагаются участниками проекта Beyond Intractability.

Негативные стереотипы

Дискурс часто включает в себя радикальные обобщения о членах другой группы. Люди в моральных конфликтах склонны злобно категоризировать и осуждать личности, интеллект и социальные манеры тех, с кем они не согласны [24]. Они могут формировать негативные стереотипы и приписывать моральную развратность или другие негативные характеристики тем, кто нарушает их культурные ожидания, в то время как они игнорируют свои собственные пороки и слабости, считая свою собственную группу полностью добродетельной.Это то, что социальные психологи называют ошибкой атрибуции .

Например, участники диспута могут приписать «странное» поведение иностранцев нежелательным чертам характера, таким как моральная развращенность или недостаток интеллекта, вместо того, чтобы понимать, что их кажущиеся неприемлемыми действия являются просто вопросом культурных различий [25]. Поскольку стороны, как правило, неспособны подробно описать моральный порядок противостоящей группы, они, вероятно, приписывают все, что делает группа, ее глупости, злой природе и общей моральной порочности.Группы с радикально различными концепциями морали могут чувствовать себя ошеломленными и оскорбленными действиями или словами другой группы и осуждать эти действия или группу в целом. [26]

Без права передачи

Эти системы убеждений объединяют фундаментальные предположения и глобальные точки зрения, которые в целом не допускают компромисса. [27] Строгое следование идеологии может особенно затруднить непредвзятый подход к людям с разными мировоззрениями.Они приходят к пониманию конфликта исключительно с точки зрения выигрыша и проигрыша. Они могут даже доходить до того, что цель причинения вреда другому становится более важной, чем помощь самому себе. [28]

Последствия морального конфликта

Неудивительно, что моральный конфликт часто имеет пагубные последствия. Участники морального конфликта часто ведут себя аморально, даже в соответствии со своими собственными стандартами поведения, потому что считают, что действия их врагов вынуждают их к этому. [29] Если группа рассматривается как морально испорченная, ее члены могут считаться менее человечными и не заслуживающими гуманного обращения.Демонизация или дегуманизация оппонента, часто возникающая в моральном конфликте, прокладывает путь ненавистным действиям и насилию. Это часто приводит к нарушениям прав человека или даже попыткам геноцида, поскольку стороны могут прийти к выводу, что капитуляция или устранение другой группы — единственный способ разрешить конфликт. [30]

Почему неразрешимый моральный конфликт

Из-за своих глубоких корней моральные конфликты имеют тенденцию быть неразрешимыми и продолжительными. [31] Стороны в таком конфликте часто сталкиваются с большими трудностями при описании основных вопросов в общих чертах.Поскольку они спорят с разных моральных позиций, они расходятся во мнениях относительно значения и значения важных вопросов [32]. Это само по себе делает переговоры или компромисс чрезвычайно трудными.

Разрешение становится еще более трудным, когда стороны расходятся во мнениях не только по вопросам существа, но также и по поводу того, какие формы разрешения конфликта являются морально правильными, эстетически предпочтительными и политически разумными. [33] У сторон могут быть самые разные представления о том, как собирать информацию, делать выводы, принимать решения и справляться с неопределенностью.[34]

В ходе конфликта исходные проблемы часто становятся неуместными, и новые причины конфликта порождаются действиями внутри самого конфликта. Это происходит потому, что в моральном конфликте, когда группы пытаются действовать в соответствии с тем, что они считают морально хорошим и справедливым, они «доказывают» другой стороне, что они дураки или злодеи [35]. Таким образом, средства, с помощью которых стороны ищут решения, часто просто провоцируют дальнейший конфликт. По мере того как конфликт продолжается, существенные вопросы в значительной степени забываются, и «средства разрешения конфликта другой стороной сами по себе являются силой, которая управляет взаимодействием между различными сторонами конфликта.»[36] Таким образом, моральные конфликты самоподдерживаются.

Стороны, вовлеченные в моральный конфликт, также обычно испытывают большие затруднения в представлении беспроигрышного решения данного конфликта. Вопросы существа часто связаны с твердыми моральными убеждениями, основанными на фундаментальных предположениях, ошибочность которых невозможно доказать [37]. Эти фундаментальные моральные, религиозные и личные ценности нелегко изменить, и люди, которые придерживаются определенной идеологии, вполне могут не желать идти на компромисс со своим мировоззрением.Вместо этого, как отмечалось ранее, они могут вести обличительную речь — риторическую стратегию, дискредитирующую противников, характеризуя их как злых или морально неполноценных [38]. Такие характеристики часто приводят к подрывной деятельности, репрессиям и насилию. Поскольку рациональный дискурс стал бесполезным, каждая сторона может попытаться заставить другую сторону подчиниться [39]. В результате конфликт может обостриться и стать более затяжным.

Кроме того, те, кто вовлечен в моральный конфликт, могут считать продолжение конфликта добродетельным или необходимым.Они могут черпать часть своей идентичности из того, что они воины или противники своего врага, и заинтересованы в продолжении конфликта, потому что это дает им весьма желаемую роль. [40] Кроме того, поскольку борьба за ценности часто связана с претензиями на статус и власть, партии могут быть очень заинтересованы в нейтрализации, нанесении вреда или устранении своих соперников. Они могут рассматривать любой компромисс в отношении своих самых заветных ценностей как угрозу своей идентичности и серьезное зло. Действительно, моральные конфликты часто возникают из-за желания защитить основные человеческие потребности, такие как безопасность и социальное признание идентичности.В некоторых случаях продолжение конфликта может показаться предпочтительнее того, от чего пришлось бы отказаться, если бы другая сторона была улажена. [41]

К сожалению, те, кто вовлечен в моральный конфликт, могут быть не в состоянии распознать последствия конфликта, даже если эти эффекты сами по себе угрожают основным человеческим потребностям, о которых идет речь. Поскольку моральные конфликты имеют тенденцию быть неразрешимыми и могут привести к насилию, мы должны искать новые способы управления ими.

Как справиться с моральным конфликтом

Что можно сделать, когда стороны сталкиваются с моральными различиями, которые кажутся недопустимыми?

Изменение историй

В некоторых случаях каждая сторона может улучшить свое понимание мировоззрения друг друга с помощью новых форм общения.Некоторые предлагают рассматривать моральный конфликт как особую форму общения и модель взаимодействия. На разных этапах морального конфликта люди могут по-разному разрешать свой конфликт. [42] Один из способов, которым люди могут изменить модель конфликта, — это рассказывать разные истории о том, что они делают. Используя повествования и рассказывание историй для общения, они могут обогатить взгляды каждой стороны на другую, часто обнаруживая общие черты среди всех различий.

Рефрейминг

Третьи стороны могут иногда помочь участникам спора переосмыслить или переосмыслить их конфликт, уделяя больше внимания достижимым интересам и меньше — не подлежащим обсуждению позициям или негативным стереотипам. Они также могут помочь сторонам добиваться взаимовыгодных результатов, а не конкурентных, беспроигрышных результатов. Даже если моральные разногласия устранить невозможно, иногда стороны разделяют интересы или потребности. Например, все стороны нуждаются в безопасности, и усиление чувства безопасности одной стороны не снижает безопасность другой стороны, как это принято считать.Скорее наоборот: чем в большей безопасности чувствует себя одна сторона, тем меньше она чувствует потребности атаковать другую сторону; следовательно, тем более защищенным, вероятно, будет чувствовать себя другая сторона. Следовательно, переосмысление конфликта как проблемы (по крайней мере частично) безопасности иногда может помочь сторонам сосредоточиться на том, чего они могут достичь вместе, а не на своих не подлежащих обсуждению разногласиях.

Диалог

Подобно рассказу историй, диалог — это процесс углубленного общения, который позволяет сторонам лучше узнать друг друга и найти общие черты с другой стороной.Хотя существует множество форм и контекстов диалога, все они стремятся заменить повсеместную «диатрибу» моральных конфликтов уважительным общением, эмпатическим слушанием, улучшенным пониманием и уважением. В некоторых случаях эти новые формы общения могут помочь сторонам увидеть, что их моральные разногласия менее глубоки и фундаментальны, чем они думали ранее. Однако в других случаях существенные вопросы действительно не будут идти на компромисс.

Некоторые предполагают, что в подобных случаях стороны должны стремиться создать пространство для гражданского публичного дискурса.[43] Несмотря на то, что стороны имеют радикально разные мировоззрения и не согласны по соответствующим вопросам, они, тем не менее, могут прийти к соглашению о том, как конструктивно бороться с моральными и политическими разногласиями. Другими словами, они могут прийти к соглашению о том, как не соглашаться. Таким образом, они могут найти способ управлять своим конфликтом таким образом, чтобы минимизировать затраты для обеих сторон.

Текущее значение

Президентские выборы в США в 2016 году стали «тревожным звонком» для многих.Многие из нас не осознавали глубины распределительного — и морального — разделения в этой стране. Хотя, несомненно, есть много причин, по которым выборы прошли именно так, некоторые наблюдатели полагают, что прошлые политические успехи левых в насаждении своих моральных взглядов на всю страну, по крайней мере частично (возможно, в значительной степени), были причиной негативной реакции. которые привели к власти Дональда Трампа. Христиане-фундаменталисты раздражались, когда им говорили, что они должны выдавать разрешения на брак для однополых пар (и по крайней мере один из авторов новостей отказался это сделать).Христианские пекари не хотели печь «веселые пирожки». А христианские больницы и предприятия не хотели, чтобы их заставляли делать аборты или противозачаточные таблетки.

Левые, тем временем, предположили, что они «правы» (что означает «правильные»), и что остальная часть страны «идет кругом». Эти выборы, я думаю, показывают, что страна не так «сдвинулась», как мы думали. Мораль, как утверждается в этой статье, очень сильна, очень устойчива. А когда конфликт затрагивает такие проблемы, он, как правило, становится неразрешимым.

Когда я перечитывал эту статью, чтобы написать эту заметку о «текущих последствиях», меня особенно поразил список «Особенности морального конфликта» Майэза.

1 — Недоразумения

2 — Недоверие

3- Напряженное и враждебное общение

4- Негативные стереотипы

5- Не подлежит обсуждению.

Все это сейчас свирепствует между правыми и левыми. Мы не понимаем мировоззрения друг друга и даже не пытаемся поговорить с другой стороной, чтобы узнать об их взглядах.Мы «знаем», что мы правы, они ошибаются, и мы не заинтересованы в компромиссах или даже прислушиваться к другой стороне.

Все это способствует несговорчивости. Но обратите внимание! В этой статье перечислены некоторые положительные моменты, которые можно сделать для решения таких проблем … и эти предложения очень верны в данном случае.

Во-первых, люди могут изменить свои истории — они могут объяснить, кто они такие и почему они верят в то, что они делают, разными, а иногда и более убедительными способами. Когда я слушал, как избиратели Трампа объясняют, почему они проголосовали за него, я был удивлен и в некотором смысле сочувственен.Возможно, я бы не сделал такой же выбор, будь я на их месте. Но я мог понять и посочувствовать их борьбе гораздо больше, чем раньше, когда я не слышал этих историй.

2. Рефрейминг. В той степени, в которой мы можем переосмыслить диалог, чтобы он был о «всех нас», а не «мы против них», тем лучше мы могли бы быть. На самом деле я тоже хочу «снова сделать Америку великой». Итак, давайте поговорим о том, что это значит и как мы можем это сделать. Многие из моих друзей считают, что речь идет о возвращении назад — к 50-м годам и их настроениям, направленным против женщин и меньшинств.Да, это может быть частью всего этого, но это также касается таких фундаментальных вещей, как безопасность, работа и надежда. Мы все этого хотим. Так что, если мы сможем переосмыслить разговор о том, как мы все можем их получить, мы сможем уйти от неразрешимого морального конфликта.

3. Напоследок диалог. Это очень эффективный способ заставить (желающих) людей слушать и учиться у «другого». Он успешно использовался во многих контекстах и имеет большое значение для смягчения моральных конфликтов. Тем не менее, это «процесс, ориентированный на таблицы», то есть он небольшой, обычно с участием 10-20 человек.Нам нужно выяснить, как «расширить диалог», чтобы его преимущества могли ощутить тысячи или сотни тысяч людей. Это серьезный вызов!

Хайди Берджесс, май 2017 г.

Вернуться к началу эссе

[1] У. Барнетт Пирс и Стивен У. Литтлджон. Моральный конфликт: когда сталкиваются социальные миры . (Thousand Oaks, CA: Sage Inc., 1997), 49.

[2] Отомар Дж. Бартос и Пол Вер. Использование теории конфликтов .(Нью-Йорк: Cambridge University Press, 2002), 41.

[3] Пирс и Литтлджон, 50.

[4] Пол Р. Киммел, «Культура и конфликт», в Справочник по разрешению конфликтов: теория и практика , ред. Мортон Дойч и Питер Т. Коулман. (Сан-Франциско: издательство Jossey-Bass, 2000), 456.

[5] Пирс и Литтлджон, 51.

[6] Там же, 54.

[7] Киммел, 453.

[8] Там же, 457.

[9] Пирс и Литтлджон, 55.

[10] Там же, 50.

[11] Там же, 59.

[12] Там же, 60.

[13] Там же, 70.

[14] Там же, 62.

[15] Там же, 68.

[16] Там же, 68.

[17] Гай Оливер Фор, «Формирование конфликта: выход за рамки культурных взглядов на конфликт», в Конфликт, сотрудничество и справедливость , ред. Мортон Дойч, Барбара Банкер и Джеффри Рубин. (Сан-Франциско: Jossey-Bass Publishers, 1995), 39.

[18] Фор, 41.

[19] Там же, 42.

[20] Пирс и Литтлджон, 68.

[21] Там же, 75.

[22] Там же, 70.

[23] Дэвид П. Бараш и Чарльз П. Вебел. Исследования мира и конфликтов . (Калифорния: Sage Publications, 2002), 233.

[24] Пирс и Литтлджон, 74.

[25] Kimmel, 457.

[26] Пирс и Литтлджон, 73.

[27] Бараш и Вебель, 234.

[28] Пирс и Литтлджон, 73.

[29] Там же, 73.

[30] Там же, 68.

[31] Там же, 68.

[32] Там же, 71.

[33] Там же, 69.

[34] Киммел, 459.

[35] Пирс и Литтлджон, 69.

[36] Там же, 69.

[37] Бараш и Вебель, 234.

[38] Пирс и Литтлджон, 118.

[39] Там же, 119.

[40] Там же, 70.

[41] Там же, 70.

[42] Пирс и Литтлджон, 77.

[43] Там же, 104.

Используйте следующее для цитирования этой статьи:
Maiese, Michelle. «Моральные или ценностные конфликты.» Beyond Intractability . Редакторы. Гай Берджесс и Хайди Берджесс. Консорциум информации о конфликтах, Университет Колорадо, Боулдер. Опубликовано: июль 2003 г. .

Конфликт личных и профессиональных ценностей

Введение

Профессия социального работника предназначена для повышения благосостояния людей, помогая нуждающимся людям. Кроме того, он фокусируется на расширении прав и возможностей социально маргинализированных людей в данном обществе.Другими словами, социальная работа подразумевает заботу о нуждающихся, для чего нужны профессионалы, искренне заботящиеся о людях, нуждающихся в социальной справедливости. Он фокусируется на человеческих потребностях в социальном контексте и обращается к ним в одном и том же контексте, независимо от ситуаций, вызвавших обстоятельства социальной несправедливости. Эта профессия нуждается в профессионалах, стремящихся помочь угнетенным в обществе, что подразумевает, что социальные работники не должны проявлять дискриминацию по отношению к жертвам социальной несправедливости на основании событий, вызвавших несправедливость.Однако социальные работники тоже люди, и в большинстве случаев они проявляют к жертвам социальную несправедливость на основании преступной деятельности или неэтичного поведения жертв. Что касается причин, по которым социальный работник может дискриминировать жертв, Национальная ассоциация социальных работников (NASW) разработала этический кодекс, направленный на ограничение случаев социальной несправедливости, разжигаемой социальными работниками.

Мы напишем индивидуальное эссе

специально для вас
всего за 16 долларов.05 11 $ / страница

308 сертифицированных писателей в Интернете

Узнать больше

Социальная несправедливость без конфликта личных и профессиональных ценностей

Многие люди нуждаются в социальной справедливости в современном мире, и их ситуации могли быть вызваны различными причинами такие как экономические факторы, природные факторы, политические факторы, социальное поведение и культура. Однако эти факторы способствуют развитию определенных взглядов, которые иногда способствуют возникновению личных ценностей социальных работников и конфликтам профессиональной этики.Личные ценности естественным образом связаны с человеческим характером, а в некоторых случаях они подпитывают определенное отношение к жертвам социальной несправедливости, исходя из причин, лежащих в основе положения жертв. Этот аспект может иметь неблагоприятные последствия для профессии социального работника, отсюда и необходимость соблюдения профессиональной этики в профессии (Doyle et al., 2009).

Большинство жертв социальной несправедливости оказались в своем положении по экономическим причинам. Повышенная стоимость жизни в обществе приводит к плохому экономическому положению, которое в основном затрагивает малоимущих в случае развитых стран, но это может распространяться на большинство населения в странах третьего мира.Эти люди наиболее уязвимы перед бедностью, что делает их неспособными удовлетворительно удовлетворять свои основные потребности. В такой ситуации, когда социальные работники вмешиваются, чтобы разрешить социальный кризис, затрагивающий таких жертв, трудно иметь конфликт личных и профессиональных ценностей, поскольку бедность является общепринятым пороком во всем мире, и каждый может стать жертвой (Zastrow & Kirst-Ashman , 2007).

Природные факторы также вызывают социальную несправедливость по отношению к людям, и поэтому органы по борьбе со стихийными бедствиями обращаются к этим факторам, и некоторые из этих органов, среди прочего, включают Красный Крест и Организацию Объединенных Наций.Эти организации полагаются на социальных работников, которые чаще всего работают волонтерами в случае стихийных бедствий. Природные факторы, вызывающие бедствия, включают цунами, землетрясения, пожары, огромные кризисы из-за плохих погодных условий и многие другие. Стихийные бедствия отрицательно сказываются на жизнедеятельности людей, и они навсегда или временно лишают жертв социальной помощи. Социальным работникам очень трудно стать жертвами конфликта профессиональных и личных ценностей, когда они обращаются к жертвам стихийных бедствий.

Политические факторы также являются основной причиной социальной несправедливости по отношению к людям в современном мире. Плохая политическая практика является основной причиной плачевной экономической ситуации в подавляющем большинстве стран третьего мира из-за плохого руководства, в котором преобладают личные интересы, в отличие от развитых стран, где патриотизм является доминирующей добродетелью лидерства. Политические факторы способствовали гражданским войнам во многих странах мира. Гражданские войны вызывают бедность, поскольку граждане уезжают в другие регионы в поисках мира и в конечном итоге становятся беженцами в зарубежных странах и регионах.В таких ситуациях эти люди в значительной степени полагаются на пожертвования и помощь социальных работников из-за отсутствия дохода для удовлетворения своих потребностей. Социальным работникам очень трудно столкнуться с конфликтами профессиональных и личных ценностей при удовлетворении потребностей таких жертв.

Социальная несправедливость, порождающая личностно-профессиональный конфликт ценностей

Неприемлемое социальное поведение также способствует социальной несправедливости преступников. Известно, что неприемлемое социальное поведение вызывает конфликт личных и профессиональных ценностей у социальных работников.Жертвы социальной несправедливости из-за неприемлемого социального поведения в основном делятся на две группы. В одну группу входят жертвы, которых угнетает сторона, совершающая неприемлемое социальное поведение, в то время как в другую группу входят жертвы социальной несправедливости из-за действий партии, совершающей недопустимое поведение. Другими словами, неприемлемое социальное поведение оказывает двойное влияние на социальную несправедливость: одно является результатом совершения действия, а другое — действием совершенного действия (Mattison, 2010).

Рассматривая жертву социальной несправедливости из-за неприемлемого поведения в обществе, можно выделить различные причины, по которым жертва совершает такое действие, и различные способы, которыми социальные работники могут столкнуться с конфликтом личных и профессиональных ценностей. Человек может совершать неприемлемое социальное поведение по естественным причинам. Такие естественные причины могут включать психические заболевания, бедность и социальную стигму. Однако психическое заболевание — это особый случай, и закон признает его нежелательной естественной причиной, которая отрицательно сказывается на средствах к существованию, и, следовательно, социальные работники должны заботиться о жертвах психических заболеваний.

Получите свою
100% оригинальную статью
по любой теме
готово всего за
3 часа

Узнать больше

Бедность и социальная стигма также способствуют совершению антисоциального поведения, но такие элементы нарушают самооценку закон и, следовательно, они наказуемы. В большинстве случаев правонарушители наказываются в исправительных учреждениях, таких как тюрьмы и реабилитационные центры. Социальные работники играют важную роль в коррекции поведения правонарушителей, консультируя их и удовлетворяя их социальные потребности, например, навещая их и предоставляя им основные материалы.Некоторые социальные работники рассматривают влияние поведения нарушителей закона на человечество и в таких случаях; социальные работники видят в правонарушителях преступников, заслуживающих безжалостного судебного наказания. В таких ситуациях личные ценности превышают профессиональные ценности, и вместо того, чтобы заботиться о жертвах социальной несправедливости, социальные работники могут плохо обращаться с правонарушителями вопреки профессиональной этике (Dolgoff et al., 2005).

Последней причиной социальной несправедливости являются культурные верования и обычаи, особенно распространенные среди сект и групп, которые совершают социальные недуги, такие как наркотики и злоупотребление психоактивными веществами.Такие жертвы очень нуждаются в социальной справедливости, которой могли бы помочь социальные работники. Однако большинство людей в обществе плохо относятся к культурному поведению, практикуемому такими группами, и поэтому социальным работникам становится трудно иметь дело с личными и профессиональными ценностями всякий раз, когда они призваны помочь таким жертвам. Социальные работники должны выполнять свои профессиональные обязанности только в контексте профессиональных отношений, что иногда бывает трудно достичь из-за отношения, проистекающего из личных ценностей в отношении ситуации жертвы.

Иллюстрация Дело

Мужчина насилует девушку пяти лет и по закону осужден на пятнадцать лет тюрьмы. С другой стороны, девочка и ее родители должны пройти серию консультаций после приема лекарств. И мужчина, и девушка вместе со своими родителями являются жертвами социальной несправедливости, но мужчина также является виновником ситуации. Этика социальной работы признает потребность насильника в лучшей жизни, чем та жизнь, которую испытывают в исправительных центрах.Социальному работнику становится трудно иметь дело с такими жертвами из-за личных ценностей, которые подавляют необходимость заботиться о нуждающемся человеке. Напротив, такая ситуация наталкивает на мысль о помощи преступнику. Этот сценарий вызывает идею наказания, а не помощи социальному работнику из-за агрессии и боли, причиненных преступником невиновному ребенку (Banks, 2006).

В такой ситуации социальный работник может не соблюдать профессиональную этику предоставления услуг клиенту.С другой стороны, ребенок и его родители нуждаются в помощи социального работника, поскольку акт изнасилования может привести к социальной стигматизации среди других неблагоприятных последствий. Это всегда сложная задача для социальных работников, особенно тех, кто занимается консультированием таких жертв, поскольку в этом случае мало конфиденциальности, как того требует профессиональная этика социальной работы. Следовательно, социальный работник должен больше сосредоточиться на улучшении жизни, находящейся на грани краха, а не на причине ситуации, поскольку это может привести к тому, что личные ценности будут преобладать над профессиональными ценностями.Настоящая цель специалиста по социальной работе в отношениях с угнетенной стороной, которая в данном случае является жертвой изнасилования, состоит в том, чтобы повысить достоинство и самооценку. Эта цель может быть достигнута только за счет честности и компетентности профессионала, которые этика социальной работы признает важными элементами для работы с человеческими отношениями (Comartin, 2011).

Разрешение конфликта личных и профессиональных ценностей

Чтобы разрешить конфликт личных и профессиональных ценностей, социальным работникам рекомендуется разрешать конфликт путем консультаций и рассмотрения культурных и религиозных убеждений жертв среди других факторов.Консультации в этом случае могут проводиться через юрисконсультов, коллег, руководство социальной организации и другие регулирующие органы. По данным Национальной ассоциации социальных работников (2008), обязанность повышать человеческую ценность для жертвы социальной несправедливости не входит в компетенцию отдельного человека, а ложится на всю профессию. Следовательно, консультации разрешены во всех профессиональных органах. В условиях, когда личные и профессиональные ценности устойчивы и с которыми трудно справиться, социальный работник не связан какой-либо профессиональной этикой, но он / она имеет право применять морально ответственные меры, возможные для решения проблемы.

Это утверждение подразумевает, что профессия требует, чтобы социальный работник действовал в соответствии с законными и моральными полномочиями при исполнении своих обязанностей, что затем формирует основу для принятия этических решений в профессии социального работника. Однако Национальная ассоциация социальных работников не требует соблюдения этических норм, как это предусмотрено в руководстве по профессиональной этике социальных работников, поскольку их нарушение не означает нарушения закона. Следовательно, решение должно приниматься в рамках юридических и судебных процессов, которые подтверждают идею, лежащую в основе социальной работы как профессии людей доброй воли, которые действуют добросовестно для улучшения условий жизни других людей.

Что касается профессиональной этики социальной работы, личные ценности рассматриваются как личные интересы, которые играют важную роль в препятствовании выполнению профессиональных обязанностей. Социальных работников обучают важности права на конфиденциальность дел жертв. Следовательно, чтобы удовлетворить это требование, социальный работник должен действовать как помощник и делать все возможное для решения проблемы жертвы, сохраняя при этом конфиденциальность жертвы. Кроме того, при обращении за консультациями к другим заинтересованным сторонам социальный работник должен информировать их о необходимости сохранять конфиденциальность жертвы, поскольку этот аспект важен как для профессии, так и для жертвы (Национальная ассоциация социальных работников, 2008). .

Мы напишем кастомных
эссе
специально для Вас
!

Получите свою первую статью с
15% скидкой

Подробнее

Социальному работнику также важно уделить достаточно времени, чтобы понять проблему, с которой сталкивается жертва, и разработать возможные решения, прежде чем привлекать жертву. Дисциплина, позволяющая уделять достаточно времени изучению проблемы жертвы, очень важна для борьбы с конфликтом личных и профессиональных ценностей.Кроме того, изучение проблемы жертв создает пространство для понимания причины, которая подтолкнула жертву к совершению определенного антиобщественного поведения. Этот аспект увеличивает способность социального работника предлагать клиенту необходимую помощь на основе понимания проблемы, с которой может столкнуться жертва. Эта дисциплина является основной целью профессии социального работника, которая состоит в том, чтобы помочь любому, кто нуждается в социальной помощи, путем повышения самоуважения.

Еще одним важным элементом для улучшения выполнения обязанностей социальных работников в профессии является обеспечение компетентности социального работника. Социальные работники должны быть компетентными в решении социальных проблем, затрагивающих их жертв, что достижимо посредством обучения, лицензирования, консультационных услуг и обеспечения надлежащих требований к образованию в этой профессии. Этот шаг гарантирует, что жертва социальной несправедливости получит необходимую помощь, основанную на компетенции социального работника, имеющего дело с данной проблемой.Кроме того, необходимая компетентность важна для подавления личных ценностей, которые могут саботировать профессиональные ценности.

Заключение

Профессия социального работника играет решающую роль в решении всех проблем, влияющих на жизнь людей. Эта профессия занимается, в частности, проблемами, возникающими из-за экономического, политического, культурного и антиобщественного поведения. Самая большая проблема, которая влияет на профессию при выполнении своего мандата, — это конфликт личных и профессиональных ценностей.Социальные работники — это люди, которые, как и любой другой человек, развивают отношения, основанные на личных суждениях. Возможным решением этой проблемы является обеспечение того, чтобы социальный работник мог проконсультироваться с другими заинтересованными сторонами для получения дополнительной помощи при решении таких проблем. Другие возможные решения включают обеспечение конфиденциальности информации о жертвах в сочетании с компетентностью социальных работников, что достигается за счет надлежащей подготовки и обучения.

Справочный лист

Бэнкс, С.(2006). Этика и ценности в социальной работе. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Пэлгрейв Макмиллан.

Комартин, К. (2011). Диссонанс между личными и профессиональными ценностями: разрешение этической дилеммы. Журнал ценностей и этики социальной работы, 8 (2), 5-14.

Долгофф Р., Лёвенберг Ф. и Харрингтон Д. (2005). Этические решения в социальной сфере Практика работы . Бельмонт, Калифорния: Брукс / Коул.

Дойл, О., Миллер, С., и Мирза, Ю.(2009). Принятие этических решений в социальной работе: изучение личных и профессиональных ценностей. Журнал ценностей и этики социальной работы, 6 (1), 134-234.

Маттисон, М. (2010). Принятие этических решений: человек в процессе. Журнал Социальная работа, 45 (8), 203-212.

Нужна
100% оригинальная бумага
написанная с нуля
профессионалом
специально для вас?

308 сертифицированных писателей онлайн

Подробнее

Национальная ассоциация социальных работников.(2008). Этический кодекс. Интернет.

Застров, К., и Кирст-Эшман, К. (2007). Понимание человеческого поведения и Социальная среда. Белмонт, Калифорния: Thomson Publishing.

Ценности и конфликты ценностей при внедрении и использовании расширенного скрининга носителей предвзятости — исследование интервью с экспертами | BMC Medical Ethics

Уважение к людям

Уважение к людям включает автономию, конфиденциальность и целостность как подкатегории.Безусловно, уважение к людям было наиболее часто выражаемой ценностью в отношении внедрения и использования предвзятого ECS.

Автономия

Участники подчеркнули важность обеспечения добровольности участия пар в преждевременной ECS и что это не должно рассматриваться как часть рутинной практики или регулироваться государством, но это правильный выбор, который следует сделать. Кроме того, следует уделять внимание как процессу, так и содержанию информированного согласия при мониторинге процедуры согласия на предварительное зачатие ECS.

«Как это на самом деле делается, потом опросил людей. Что они действительно уловили из этой информации? И как они воспринимают эту информацию, было ли ее достаточно, если это было избыточно? Я имею в виду, если вы проводите скрининг на очень большое количество заболеваний, сложный информационный процесс … Я не знаю, правда, как они это будут делать, но … я думаю, что вы можете отслеживать или контролировать качество информации и, как я уже сказал, разными шагами. Если оба партнера в партнерстве являются операторами связи, какую информацию они получат? И вы можете увидеть, посмотреть там качество.»(Врач 1).

По мнению участников, предварительное зачатие ECS может быть возможностью для продвижения репродуктивной автономии. Тем не менее, некоторые респонденты выразили обеспокоенность по поводу фреймов и объема информации для потенциальных родителей, которая может их запутать, а не просветить.

Респонденты заявили, что в Швеции Закон о пациентах и Закон о данных о пациентах представляют собой правовые основы для защиты автономии и конфиденциальности пациентов, что, по мнению некоторых информаторов, параллельно с усилением индивидуализации в обществе, где мнения и выбор ценятся и поощряются.

«Борьба за внутреннюю автономию», термин, используемый для описания конфликтов, возникающих между партнерами при принятии решений относительно предвзятого ECS, был назван участниками как еще одна проблема репродуктивной автономии родителей.

Целостность

Некоторые респонденты заявили, что угрозы честности могут быть вызваны социальным давлением с целью проверки и коммерческими интересами проверяющих компаний, лоббирующих использование своих панелей. Более того, один респондент заявил, что потенциальные родители попадают в ситуацию, когда:

«… это заставляет их делать выбор, который они.в противном случае … не надо делать. В том положении, в котором они находятся сейчас, им не нужно думать об этом. Но с такой программой, с имеющейся у них информацией, было бы трудно не принять это во внимание, и это заставило бы их сделать выбор, о котором им сегодня даже не нужно думать ». (Врач 2).

Конфиденциальность

Кроме того, информаторы выразили обеспокоенность нарушением конфиденциальности членов семьи и пробандов, не участвовавших в программе проверки, в случае положительных результатов пары.

Солидарность

Хотя уважение к личности в форме поощрения автономии и защиты неприкосновенности и неприкосновенности частной жизни было наиболее часто цитируемыми ценностями, концепции, связанные с солидарностью, упоминались всеми участниками. Основными принципами, подтвержденными участниками, были концепции равенства, справедливости и социальной помощи.

Равенство

Участники заявили, что в шведской правовой базе, особенно в контексте здравоохранения, делается упор на равенство людей, независимо от их социально-экономического статуса, возраста, сексуальной ориентации, религиозной принадлежности или их принадлежности. выбор образа жизни.Например, один информатор сказал:

«Это действительно взгляд на людей, так сказать совершенных и несовершенных. И все, все должны быть, в соответствии с общечеловеческими ценностями, одинаковыми. Я имею в виду, это очень, очень просто … Это связано, я имею в виду, с сексом, религией, независимо от того, являетесь ли вы ЛГБТ или нет, это, так сказать, в той же области ». (Представитель политической партии).

Примером, который представили информаторы, были ценности, основанные на мерах по установлению приоритетов.По словам респондентов, эти меры были приняты для обеспечения, среди прочего, равного обращения со всеми, кто обращается за медицинской помощью.

«… .. что некоторые вещи не следует принимать во внимание, потому что с людьми нужно обращаться одинаково. Так что разные экономические ситуации, разные социальные ситуации или разные социальные позиции, или если вы принадлежите к разным возрастным группам, это не должно иметь никакого отношения к тому, получаете ли вы доступ к лечению или нет … или к предыдущему образу жизни.»(Специалист по биоэтике 1).

Правосудие

Концепция справедливости была отражена в ответах респондентов на вопросы, касающиеся участия общественности в рамках предвзятого ECS, где они подчеркнули важность вовлечения в обсуждение всех групп, а не только более сильных групп в обществе или групп пациентов. уделять особое внимание заболеваниям, например, раку груди. Более того, справедливость учитывалась при распределении ресурсов здравоохранения и обеспечении того, чтобы такие программы, как ECS до зачатия, были достойными траты ресурсов.Кроме того, высказывались опасения, что неравенство, существующее в обществе, может быть импортировано в программы скрининга в качестве предвзятого ECS, что может привести к дальнейшему ухудшению здоровья обездоленных социальных групп и росту элитных классов. Один участник заявил:

«Я довольно скептически отношусь к вовлечению пациентов, потому что вы должны выбирать одних представителей пациентов, а не других, и вы часто выбираете среди тех, кто говорит и достаточно силен.Так что у людей с наиболее серьезными заболеваниями, возможно, будет самый слабый голос. И я думаю, что здесь, так сказать, есть проблема справедливости ». (Специалист по биоэтике 3).

Социальная помощь

Солидарность, проявляющаяся в форме оказания социальной помощи людям с ограниченными возможностями, была подчеркнута респондентами как жизненно важная практика в настоящее время. По словам информаторов, казалось, что в настоящее время для инвалидов доступно много ресурсов. Однако будущие моральные взгляды могут измениться, особенно если родится много детей-инвалидов, поскольку уход за ними может оказаться экономически дорогостоящим.Кроме того, он составляет второй принцип приоритизации ресурсов здравоохранения в Швеции и подчеркивает максимальную пользу для наиболее нуждающихся в обществе. Более того, общество должно позволять детям всех мастей существовать.

«Тогда, если вы родите ребенка с расстройством … общество позаботится о вас и вашем ребенке. Как всегда. Возможно, с … иногда с более низким качеством, но, по крайней мере, это не будет клеймить тех, кто предпочитает не тестировать.»(Врач 1).

Не навреди

В эту категорию вошли концепции, связанные с уменьшением страданий, будь то в форме предвзятого ECS, вызывающего беспокойство родителей, или уменьшения страданий путем предотвращения рождения очень больных детей.

Беспокойство родителей

Большинство респондентов повторили возможность возникновения у родителей чувства беспокойства, беспокойства, вины и даже страха, если родители осознают, что их геном несовершенен и могут передать свои дефектные гены своим детям.Это может ухудшить качество их жизни и случайно помешать им завести детей. Требуются дальнейшие исследования для изучения психологического воздействия прохождения теста ECS до зачатия на родителей.

«Если вы получите полный геном, кто хочет знать все риски для всего. Я думаю, это разрушает жизнь ». (Врач 3).

Уменьшить страдания

Потенциал предварительного зачатия ECS для уменьшения страданий был признан участниками, особенно в случаях заболеваний, характеризующихся тяжелой дисфункцией и постоянной болью.Фактически, рассмотрение стоимости всегда должно быть второстепенным, чтобы уменьшить страдания, поскольку это более ценно с моральной точки зрения. Тяжелые заболевания губительны для пострадавшего ребенка, родителей и семьи в целом. По словам одного информанта, общество может процветать лучше, если меньше страданий. «… болезни или болезненная инвалидность, которая очень болезненна, заслуживают первоочередного внимания. Очень высоко. И если это болезнь, которая, может быть, и не так болезненна, но вы знаете, что дети умрут через два года, то это очень важный приоритет.Если речь идет о страданиях, о детях, это главный вопрос, действительно главный вопрос. И стоимость лечения не имеет значения, но … Это не приоритет. Страдания, потенциальные страдания для детей — самые важные. Чтобы родить детей, которые, как вы знаете, проживут жизнь с очень большой болью, через год, два, а затем ребенок умрет. Это ужасно. Это ужасно для детей, это ужасно для родителей ». (Богослов).

Человеческое достоинство

Категория человеческого достоинства отражает врожденное достоинство человека и толерантность к инвалидам.Респонденты считали, что уважение человеческого достоинства может быть поставлено под сомнение с помощью таких программ, как предвзятое ECS, потому что это может изменить взгляд на человеческие ценности. Одна из причин — широкое использование технологий в репродуктивной медицине, что, как выразился один респондент, привело к «техническому совершенствованию» взглядов на людей и созданию детских фабрик. Другая причина может заключаться в том, что системы здравоохранения могут донести до общественности сообщение о том, что только совершенные люди поощряются к существованию, когда они проверяют риски дефектных генов, а не настоящих болезней.Также существовало опасение, что родители попросят об аборте плода с менее тяжелыми заболеваниями или на основании физических признаков, таких как карие глаза.

«И конфликт человеческих ценностей … Думаю, именно с этого я и начал. Я считаю очень важным, чтобы мы уважали человеческие ценности. А не для технификации человека. Что человек является результатом всевозможных технических [вмешательств] ». (Эксперт по правовым вопросам).

Толерантность

Уменьшение человеческих ценностей может привести к нетерпимости к инвалидности, как заявил этот респондент:

«Этот отбор элитных людей, который я считаю опасным.Это также вызывает нетерпимость и такого рода … нетерпимость к этим людям, которые не соответствуют этим критериям, если вы должны … вы можете сделать аборт при всех этих четырехстах девяноста девяти состояниях. Это создает … Я думаю, это создает нетерпимое общество ». (Врач 3).

Здоровье

По словам информаторов, предвзятость ECS может повлиять на зачатие здоровых. Один из способов — переопределить плохое здоровье, чтобы включить в него состояния «группы риска», которые необходимо «исправить».Другой — изменить традиционную систему здравоохранения, когда человек посещает своего врача, когда он / она испытывает проблемы со здоровьем, на ситуацию, когда медицинские работники обращаются к здоровым людям без предварительного риска для прохождения тестирования.

«[Preconception ECS] вроде как устанавливает стандарт, согласно которому вы не должны быть кем-то, кто подвергается риску или риску поместить в этот мир детей, страдающих расстройствами. И это повлияло бы не только на…. об этих конкретных расстройствах и этих … Я имею в виду, что это могло распространиться на другие расстройства, и это могло распространиться на концепцию плохого здоровья в целом ». (Врач 2).

Любовь

Любовь упоминается в двух контекстах. В первом случае это было описано как ценность, которая перевесит прагматизм и побудит пары оставаться вместе, вместо того, чтобы выбирать генетически совместимого партнера, в случае положительных результатов теста.

«Когда дело доходит до любви, я думаю, что эмоции преобладают над… Вокруг сегодня не так много прагматичных людей, мы не знаем, что произойдет в будущем, но … Это … Могу я привести один пример? Эти организации пациентов и многие из них занимаются заболеваниями с явным генетическим компонентом, например, диабетом. Но есть очень много пар, которые встречаются там, молодые люди, которые встречаются здесь, а затем женятся, и, конечно же, они полностью осознают повышенный риск для своих детей ». (Врач 1).

В другом контексте участники упомянули исследование, которое показало, что любовь в паре может оказаться под угрозой, когда они ухаживают за тяжелобольным ребенком.

(PDF) Социальные ценности и социальный конфликт в творческом решении проблем и категоризации

КУЛЬТУРНЫЕ ЦЕННОСТИ В СОЦИАЛЬНЫХ ДИЛЕММАХ

191

Херсковиц, М. Дж. (1955). Культурная антропология. Нью-Йорк: Кнопф.

Хофстеде, Г. (1980). Последствия культуры. Беверли-Хиллз, Калифорния: Сейдж.

Kagitcibasi, C. & Berry, J. W. (1989). Кросс-культурная психология: современные исследования и тенденции.

Ежегодный обзор психологии, 40, 493–532.

Келли, Х.Х., Конечно, Г. Х., Дойч, М., Фошо, К., Ланцетта, Дж. Т., Московичи, С., Наттин,

, Дж. М., & Рабби, Дж. М. (1970). Сравнительное исследование переговорного поведения. Журнал личности

и социальной психологии, 16, 411–438.

Леунг К. (1988). Некоторые детерминанты избежания конфликтов. Журнал кросс-культурной психологии,

19, 125–136.

Леунг К. и Бонд М. Х. (1984). Влияние культурного коллективизма на распределение вознаграждений. Журнал

личности и социальной психологии, 47, 793–804.

Лукес, С. (1973). Индивидуализм. Оксфорд: Блэквелл.

Маркус, Х. и Китайма, С. (1991). Культура и себя: влияние на познание, эмоции и мотивацию. Психологическое обозрение, 98, 224–253.

Мессик, Д. М., и Брюэр, М. Б. (1983). Решение социальных дилемм: обзор. В Л. Уиллер и

П. Шейвер (ред.), Обзор личности и социальной психологии (Том 4, стр. 11–44). Беверли-Хиллз,

Калифорния: Сейдж.

Мессик, Д.М., и МакКлинток, К. Г. (1968). Мотивационная основа выбора в экспериментальных играх.

Журнал экспериментальной социальной психологии, 4, 1–25.

Пробст, Т. М., и Роберт, К. (1996, июнь). Посредничество в спорах в индивидуалистических и коллективистских

культурах. В П. Карневале и Х. Триандисе (сопредседатели), ISOCAN: Иллинойсские исследования культуры

и переговоров. Симпозиум проводился на Девятой ежегодной конференции Международной ассоциации по управлению конфликтами

, Итака, Нью-Йорк.

Прюитт, Д. G., & Carnevale, P.J. (1993) Переговоры в социальных конфликтах. ПасификГроув, Калифорния: Брукс / Коул.

Rabbie, J. M., Schot, J. C., & Visser, L. (1989). Теория социальной идентичности: концептуальная и эмпирическая критика

с точки зрения модели поведенческого взаимодействия. Европейский журнал SocialPsychol-

ogy, 19, 171–202.

Рокич, М. К. (1973). Природа человеческих ценностей. Нью-Йорк: Свободная пресса.

Рот, А. Э., Прасникар, В., Окуно-Фудзивара, М., & Замир, С. (1991). Торговля и поведение на рынке

в Иерусалиме, Любляне, Питтсбурге и Токио: экспериментальное исследование. American Economic

Review, 81, 1068–1095.

Шварц, С. Х. (1990). Индивидуализм – коллективизм: критика и предлагаемые уточнения. Журнал

кросс-культурной психологии, 21, 139–157.

Сингелис, Т. М., Триандис, Х. К., Бхавук, Д. П. С., и Гельфанд, М. Дж. (1995). Горизонтальные и вертикальные

измерения индивидуализма и коллективизма: теоретические и измерительные уточнения.Cross-

Исследования культуры, 29, 240–275.

Triandis, H.C. (1989). Я и социальное поведение в различных культурных контекстах. Психологическое обозрение,

96, 269–289.

Triandis, H.C. (1994). Культура и социальное поведение. Нью-Йорк: Макгроу-Хилл.

Triandis, H.C. (1995). Индивидуализм и коллективизм. Боулдер, Колорадо: Westview.

Triandis, H.C., Bontempo, R., Betancourt, H., Bond, M., et al. (1986). Измерение

этических аспектов индивидуализма и коллективизма в разных культурах.Австралийский журнал психологии,

38, 257–267.

Triandis, H.C., & Gelfand, M. (1998). Конвергентное измерение горизонтального и вертикального индивидуализма и коллективизма. Журнал личности и социальной психологии, 74, 118–128.

Янг, О. Р. (1989). Международное сотрудничество: Режимы создания природных ресурсов и окружающей среды

. Итака, Нью-Йорк: Cornell Univ. Нажимать.

Поступила: 8 сентября 1997 г.

Решение этических дилемм — Национальная ассоциация социальных работников

Автор: Кэтлин Э.Мерфи, доктор философии, председатель Национального комитета по расследованию NASW

Информационный бюллетень FOCUS — октябрь 1997 г.

Перепечатано с разрешения отделения NASW в Иллинойсе.

Слово «этика» означает систему или моральный кодекс определенной профессии. Слово «моральный» или «быть моральным» означает уметь различать добро и зло. Моральное рассуждение / этическое рассуждение в практике социальной работы означает способность различать добро и зло в том, как человек ведет практику социальной работы.

Есть этические и неэтические аспекты социальной работы. «Неэтичные» аспекты включают различные аспекты клинической практики, например, конкретные методы вмешательства, заметки о процессе, где проводить практику, собирать ли сборы или методы оценки. Сами по себе это задачи клинической практики или бизнес-решений, которые требуют развития определенных навыков или методов или приобретения определенных знаний, но не обязательно включают в себя способность судить о том, что правильно и что неправильно.

С другой стороны, «этические» аспекты социальной работы включают вопросы и опасения по поводу обязательств и обязанностей социального работника по поводу того, что морально правильно и что неправильно в выполнении своей практики. Важно помнить, что, хотя все аспекты практики могут иметь этические последствия, не все аспекты практики сами по себе связаны с этическими дилеммами.

Одним из показателей этического поведения в любой профессии является преемственность между тем, что практикующий должен делать, и тем, что он делает на самом деле.Чем больше того, что предполагается делать и что совпадает, тем этичнее практика. Проблема, однако, в том, что то, что «должен делать» социальный работник, не всегда очевидно и не одномерно, даже когда проблемы ясны. Из-за сложности того, что делают социальные работники, все интересы, затрагиваемые этическими проблемами на практике, не всегда могут быть согласованы. Однако этическая практика требует, чтобы с ними должным образом считались не столько в поисках того, что можно считать успешным результатом, сколько в выполнении этической ответственности.

То, что делают социальные работники, основано на ценностях, а этика социальной работы — это ценности социальной работы в действии. Следовательно, этическая дилемма по определению — это обстоятельство, которое возникает только тогда, когда две или более ценности социальной работы находятся в конфликте, то есть конфликт между правом на самоопределение и правом на конфиденциальность в случае суицидального клиента. В этом примере существует этическая дилемма, заключающаяся в том, что обе ценности, самоопределение и конфиденциальность, не могут быть одинаково и обязательно поддержаны.В этом заключается трудность решения этических дилемм — как бороться со всеми аспектами своих этических обязательств в свете конкурирующих ценностей социальной работы.

Этика в практике социальной работы — это личные ценности социальной работы; и хотя компетентная практика эффективна, соблюдение этических норм является обязательным. Но не все этические практики обязательно рентабельны или эффективны по времени. На самом деле, как раз наоборот, этическая практика иногда бывает трудоемкой и требует много времени.Тем не менее, именно в этом заключается основная трудность социального работника при разборе любой конкретной ситуации обслуживания, поскольку именно на этом интерфейсе, что можно и что следует делать, этика выходит за рамки практики, и мы сталкиваемся с этическими дилеммами.

Размышляя о том, как разрешить ту или иную этическую дилемму, полезно задать следующие вопросы и официально ответить на них. Это можно сделать индивидуально или в групповом процессе, например, в мультидисциплинарной команде или отделе.Эти шаги представляют собой модифицированную форму шагов, описанных в «Говоря правду: этическая дилемма» К. Лоу-Фелпса в книге «Забота», VII (1): 4 12, 1988, и «Этические дилеммы в социальном служении» (2-е издание) F. Reamer, 1992:

1. Кто ключевые игроки? Кто причастен? Кто / будет затронут?

2. Какие предлагаемые действия следует оценить как этичные или неэтичные? Нужно ли учитывать соответствующие правовые вопросы? Применяются ли другие стандарты?

3.Каков контекст предлагаемого действия?

4. Какова цель предлагаемого действия? Чего можно достичь, предприняв определенные действия или не предприняв определенных действий?

5. Какие альтернативные действия можно предпринять? Каковы последствия каждой альтернативы?

6. Какие ценности социальной работы противоречат друг другу? Есть ли способ «ранжировать» значения? (т.е. предотвращение вреда имеет приоритет над повышением самооценки.)

7. Какие еще ценности и / или моральная философия относятся к рассматриваемой дилемме? (Обязательно укажите личные ценности клиента и профессиональные ценности других вовлеченных сторон.)

8. Кто несет ответственность за принятие решения? Кто имеет право принимать решение? Кто должен участвовать в принятии решения? Почему?

9. Каковы возможные разрешения (должно быть не менее двух)?

10. Решение по выбору: укажите моральное обоснование решения по выбору в отношении того, как и почему то или иное действие вступает в конфликт с конфликтом ценностей.

Часто социальные работники путают клинический или неморальный аспект практики с моральным или этическим аспектом практики. Важно выяснить, действительно ли то, что у вас есть, является этической проблемой или клинической проблемой. Если это в первую очередь клиническая проблема, социальный работник должен рассмотреть этические последствия или последствия определенного выбора. Однако важно помнить, что для возникновения этической дилеммы должны существовать две или более конкурирующих ценностей социальной работы, которые находятся в конфликте.Важно на самом деле выполнить упражнение по написанию конкурирующих ценностей, чтобы убедиться, что вы продумываете ситуацию рационально.

Если на карту поставлена только одна ценность, социальный работник обязан активно поддерживать эту ценность социальной работы.

Разное

Конфликт ценностей как социальная проблема: works.doklad.ru — Учебные материалы

Конфликт ценностей как социально-философское основание борьбы государства с наркорынком Текст научной статьи по специальности «Экономика и бизнес»

Конфликты. Понятие, типы, причины, пути разрешения.

Конфликты. Понятие, типы, причины, пути разрешения.

рекомендации психологов / Новости города / Сайт Москвы

«Новая культурная модель» и конфликт ценностей

Куда пропал конфликт отцов и детей

Изменение климата и конфликты: будут ли найдены решения, или же мы будем наблюдать новые, многоуровневые проявления напряженности и неравенства?

Способы выхода из конфликтов

1.2 Социологические взгляды на социальные проблемы

Цели обучения

Социологическое воображение

Теоретические перспективы

Функционализм

Теория конфликтов

Символический интеракционизм

Применение трех перспектив

Ключевые выводы

Для вашего обзора

Список литературы

1.2 Социологические взгляды на социальные проблемы — социальные проблемы

Цели обучения

Социологическое воображение

Теоретические перспективы

Функционализм

Теория конфликтов

Символический интеракционизм

Применение трех перспектив

Ключевые выводы

Для вашего обзора

Список литературы

моральных или ценностных конфликтов | За пределами несговорчивости

Что такое моральный конфликт?

Особенности морального конфликта

Недоразумения

Недоверие

Напряженное и враждебное общение

Негативные стереотипы

Без права передачи

Последствия морального конфликта

Почему неразрешимый моральный конфликт

Как справиться с моральным конфликтом

Изменение историй

Рефрейминг

Диалог

Конфликт личных и профессиональных ценностей

Введение

Социальная несправедливость без конфликта личных и профессиональных ценностей

Социальная несправедливость, порождающая личностно-профессиональный конфликт ценностей

Иллюстрация Дело

Разрешение конфликта личных и профессиональных ценностей

Заключение

Справочный лист

Ценности и конфликты ценностей при внедрении и использовании расширенного скрининга носителей предвзятости — исследование интервью с экспертами | BMC Medical Ethics

Уважение к людям

Автономия

Целостность

Конфиденциальность

Солидарность

Равенство

Правосудие

Социальная помощь

Не навреди

Беспокойство родителей

Уменьшить страдания

Человеческое достоинство

Толерантность

Здоровье

Любовь

(PDF) Социальные ценности и социальный конфликт в творческом решении проблем и категоризации

Решение этических дилемм — Национальная ассоциация социальных работников

Leave a Reply Отменить ответ