Почему для – «Почему?» или «зачем?». Статья. Психология. Самопознание.ру

Почему для современных детей не существует слово «надо!»

Марина Битянова, директор Центра психологического сопровождения образования «Точка пси», кандидат психологических наук, рассказывает о том, как изменились современные дети и что нам, устаревшим взрослым, с этим делать.

«Войну и мир» для современных детей надо сжать

– Марина Ростиславовна, правда ли, что нынешние дети – другие, или это типичное возрастное брюзжание?

– Каждое поколение взрослых во все века говорило, мол, куда катится мир, что происходит с детьми, они изменились, они другие. Но парадокс нашей сегодняшней ситуации в том, что нынешние дети действительно другие. Мы живем в эпоху смены форматов культуры и мышления. Последний раз подобное случалось в XVI веке, когда началась эпоха Возрождения и появилось массовое книгопечатание. Тогда, на фоне развития науки, появления аналитического, книжного сознания возникли мы как новый тип людей. С появлением массовой книги люди стали говорить и думать по-печатному, и это очень сильно изменило мир и человека. И мы с вами – люди XVI века.

А сейчас появился другой способ упаковки информации: цифровой. Сознание меняется вслед за появлением информационной культуры и становится клиповым.

Само по себе это слово не плохое и не хорошее, оно констатирующее. В него вносят негативный смысл, а клиповое сознание – это всего лишь другой тип упаковки информации в голове.

В наших с вами головах людей с высшим образованием XX века информация упаковывается в логические цепочки. Чем человек образованнее, тем длиннее и сложнее эти цепочки. Кроме того, мы, выстроив какую-то последовательность, потом вырабатываем к ней отношение – ценностная она или не ценностная. У нас также отдельное образное восприятие: у кого-то есть образ, у кого-то нет.

Клиповое мышление означает, что у человека в голове живут такие целостные объекты, в которых соединяются образ, мысль и ценность. В сознании такого человека хранится очень краткая понятийная справка, что такое этот предмет или явление – это сразу и зафиксированный зрительный образ, и встроенные туда эмоции и отношение.

– То есть у нас все было упаковано в голове по отдельности, а у современного человека – все вместе, у нас были длинные цепочки, а у них – целиком упакованные объекты?

– Да, наша мысль была цепочкой, потому что была длинной. Мы могли читать «Войну и мир» и удерживать в голове. Сейчас они не могут читать этот роман, но не потому, что они слабые. Это не их способ познания. Им нужны короткие, емкие, содержащие полную информацию тексты. И именно этого мы не понимаем. Мы создаем учебники, не соответствующие их восприятию мира, поэтому они их отторгают.

– То есть «Войну и мир» надо просто выкинуть и забыть или ее надо сжать, сделать более содержательной и упакованной в отдельные короткие блоки?

– Если мы хотим передать им эти эмоции и знания, «Войну и мир» для них надо сжать. Кстати, я уверена, что в будущем многие из них эту книгу перечитают, как сейчас есть люди, которые перечитывают роман в сознательном возрасте.

– У них с возрастом изменится сознание?

– Они будут уже на это способны. Сейчас они еще юные, они учатся. Им нужно созреть, для этого нужно создать им какие-то большие конгломераты, чтобы там поместилась «Война и мир», чтобы они для начала могли воспринимать эту книгу как целое, чтобы уже сейчас могли вытащить оттуда какой-то образ и смысл, который у них останется после школы и, возможно, заставит впоследствии к ней вернуться.

– Эта клиповость – признак незрелости восприятия?

– Нет, просто позднее они смогут воспринимать «Войну и мир» как большой клип. На самом деле это тоже гипотеза, потому что мы не знаем, какими они вырастут, потому что они же только растут. Но я оптимист, я верю, что все будет нормально, и «Война и мир» будет с ними, просто упакуется у них каким-то другим образом.

Пока надо действительно упаковывать все это в небольшие форматы, делить такие произведения на части: вот картинка, вот идея, вот отношения, и пытаться им передать в такой форме. В клиповости соединяются ценность и образ, поэтому современные дети в значительно большей степени целостные люди. Есть надежда, что в сознании лучших из них нравственность срастется с логикой. Но пока это мои оптимистические фантазии.

Негативная черта клипового сознания состоит в том, что там срастись может что угодно – например, не до конца соединиться логичная ценность и содержание, и если нет критичности, то они этого даже не заметят.

Поэтому у современных детей особенно важно развивать критичность, что сейчас школа тоже не делает. Критичность можно выращивать только на тексте, который содержит ошибку или допускает некую вольность, в нем должно быть что-то искаженное, чтобы это можно было заметить, а школа привыкла давать стерильные тексты.

А какая может быть критичность в стерильном тексте? Дети скользят по ним, не погружаясь, никак их с собой не соотнося, по любым школьным текстам – научным, публицистическим.

– Почему бы нам не установить строгий режим пользования гаджетами и компьютерами и не продолжать их выращивать в понятном нам ключе? Ведь та система, в которой мы научены, проверена, она работает, она дает определенный результат: человек с хорошей памятью, с многогранным восприятием мира.

– Образование обслуживает жизнь. Оно должно даже не подготавливать к жизни (это тоже, на мой взгляд, большая ошибка – считать, что образование готовит к жизни) – оно должно встраивать человека в жизнь уже здесь и сейчас, соотноситься с ней. Мы можем отнять у детей телефоны, посадить в красивые клетки и начать говорить то, что не имеет отношения к их действительности. Но их психика от рождения устроена по-другому, она не будет это воспринимать. Они дождутся конца этого «образования» и пойдут жить, и их истинное образование будет происходить там, куда они пойдут.

Марина Битянова. Фото: tochkapsy.ru

Ты им: надо, а они тебе: зачем?

– Помимо главной особенности современного ребенка – клипового сознания, о которой вы сказали, что еще характерно для мышления нового поколения, что в нем для нас непривычного?

– У них больше синтеза, чем аналитики. Им очень важно все объединять в целое, и информацию они воспринимают именно синтетически. Для нас это непривычно, мы в основном аналитики, нам нужно все разложить на составные части. В любом школьном предмете все раскладывается до мельчайших частиц, детям говорят: это состоит из этого, это состоит из еще чего-то. А для них это не совсем естественно.

Если потом не происходит обратно складывания в целое, если им не объясняют, как это практически применимо, они эту информацию отторгают, не воспринимают ее.

Кстати, это еще одно их глобальное отличие от нас с вами: их отношения с понятиями «надо» и «зачем». Я точно не могу сказать, когда это изменилось, но еще 20 лет назад слово «надо» и все, что за ним стояло, обладало мощной мотивационной силой. Ребенок мог чего-то не хотеть, но его можно было заставить делать с помощью этого слова.

Сорок лет назад взрослый говорил мне: «Мариночка, надо», и я отвечала: «Раз надо, значит, надо», – не особо вдумываясь, почему и зачем. В подростковом возрасте я могла, как любой другой подросток, сказать: «Вам надо, вы и делайте», но это был подростковый бунт против того, что я понимала, что все-таки надо. А сейчас все чаще мы сталкиваемся с тем, что мы говорим ребенку – «надо», а он смотрит на нас – заинтересованно, спокойно, уважительно, у него нет никакого протеста, – и спрашивает: «Зачем?»

Для них «надо» потеряло свою мотивирующую силу, и пока ты им не объяснишь, зачем, у них не запускается внутренний волевой механизм.

– Это родители допустили какую-то массовую оплошность?

– Нет, что-то изменилось в среде. Мир стал очень прагматичен, именно в плане направленности на достижение цели. Теперь каждое действие должно иметь какую-то цель, результат.

– И это не свидетельствует о падении авторитета взрослого?

– Нет, дети нас очень даже уважают, просто они каждый раз искренне пытаются понять – зачем? Если объяснить, зачем, они скажут: а, понятно, – и сделают. Дело даже не в выгоде для них лично – им важно просто понимать назначение действия. Я думаю, что это тоже идет из цифровой культуры – там же все целенаправленно и логично выстроено, и этот прагматизм очень характерен для современной культуры, причем не в примитивном смысле – удовлетворение своих потребностей, – а в широком: как целенаправленность.

Теперь для детей норма заключается не в том, что умные взрослые мне говорят, как надо, и я делаю – они держат норму, когда понимают ее смысл. Сейчас даже маленьким детям нужно объяснять назначение всяких норм: почему люди решили, что это правильно, достойно, хорошо, почему принято так, а не иначе? Но взрослые абсолютно не готовы про это говорить. Они либо начинают злиться и вместо объяснения выдают прогноз того, что будет, если ты этого не сделаешь, пугают, угрожают, либо они сами очень расстраиваются и начинают нести всякую чушь типа «вырастешь, поймешь», «что же ты меня совсем не уважаешь?», «почему ты со мной бесконечно споришь?» Нет, они не спорят. И вполне уважают. И не пытаются довести. И не вредничают. Они просто действительно хотят понять – зачем.

Взрослость – не повод для уважения

– Многие взрослые, особенно учителя, жалуются на то, что нынешние дети смотрят на взрослого не снизу вверх, как мы с вами смотрели, и даже не на равных, а сверху вниз. И учителя в этой ситуации теряются, не знают, как с ними работать.

– Дети выскальзывают из-под этого давления только потому, что взрослые пытаются на них давить. И взрослые это считывают как неуважение. «Ты меня не слушаешься, значит, ты меня не уважаешь» – это у нас прямой знак равенства с детского сада. Это абсолютно несправедливо по отношению к детям. «Он это делает назло» – еще одна формулировка. Удивительно, когда это говорят по поводу трехлетнего ребенка или объясняют, какой он вредный, капризный, жадный.

— Если речь идет о школе, это «неуважение», может быть, реакция ребенка на то, что ему здесь неинтересно, что здесь нет нужного ему формата? Почему тогда он будет с огромным уважением, открыв рот, смотреть на этого взрослого?

Это еще одна важная для понимания современных детей вещь. Чем выше интеллект, тем меньше человек безусловно принимает другого со статусной точки зрения – у него должен быть повод его уважать.

Люди с высоким интеллектом склонны к равноправию, они по умолчанию всех считают равными, и для того чтобы они кого-то зауважали, то есть воспринимали как заслуживающего особого отношения, почтения и так далее, этот человек должен проявить какие-то особые качества.

Если я понимаю, что ты умен, хорош в каком-то деле, что ты эксперт, я понимаю, за что тебя уважают.

Даже дети, если у них высокий интеллект, ждут, что человек такого сделает. Сам факт того, что кто-то взрослый, никак их не сподвигает к уважению. Для современного ребенка взрослость – не повод, чтобы кого-то особо выделять. Это характерно для этого поколения именно потому, что среди них больше детей с высоким интеллектом. Если вы вспомните свою юность, одаренные дети всегда были в этом смысле странными. Про них говорили, что не держат норму, что для них нет авторитетов, но так как их все больше в среде, то это становится ее частью.

В этих детях значительно больше достоинства

– Какими должны быть нынешние жизненные ориентиры современных детей? Если для нас раньше выстраивали стройную логическую цепочку «хорошие оценки – поступление в институт – хорошая работа – удавшаяся жизнь», которая не вызывала у нас никаких сомнений, то сейчас эта стройная система разбивается о то, что для ребенка, например, хорошая работа вовсе не означает удавшуюся жизнь, а для него пример жизненной удачи – это жить на Гоа и дистанционно заниматься тем, что тебе нравится.

– Да, у них появились совершенно другие смыслы. Для вашего ребенка, например, может быть желанной целью каждый год менять работу в разных сферах. Здесь все очень сильно изменилось, дети поняли, что мы врем, когда говорим о наличии этих закономерных связей «оценка – институт – работа – счастье».

– И теперь их уже не запугаешь тем, что «не поступишь – станешь дворником»?

– Нет, но я считаю, что это просто замечательно, потому что, похоже, сегодня воспитывать можно, только опираясь на достоинство и на уважение, а не на послушание и принуждение. У нас как у родителей появился просто потрясающий шанс! Я вообще вижу в этих детях значительно больше собственного достоинства, чем у нас, и оно не выращенное нами, а какое-то идущее изнутри. Мне они вообще очень нравятся. Единственное, что меня, наверное, огорчает, это то, что они перестали бунтовать. Я помню, как бунтовали подростки в начале 90-х, как с ними было интересно. Но с этими интересно по-другому.

– Почему это произошло? Может, они не разрушители, а созидатели?

– Говорят, что это поколение – поколение миллениум – меньше ориентировано на конкуренцию и социальные достижения и больше на самореализацию, на ее понимание. Но проблема в том, что если им не дать самые разные культурные образцы самореализации, то все это может превратиться в очень примитивные вещи. Собственно, образование сейчас, мне кажется, должно дать им способности, компетенции и разнообразные образцы того, как себя можно реализовать в этой жизни, потому что их это очень интересует, очень.

– По-моему, это неподъемная задача для родителей 30-40 лет: какой вектор могу задать своему ребенку из XXI века я, человек XVI века? Мне кажется, нашим родителям было намного проще и удобнее: перед каждым школьником была морковка – хороший вуз, а сегодня ее ценность стала сомнительной.

– Я не против того, чтобы разговаривать с ребенком про хороший вуз, но мне кажется, говорить нужно не о том, что это гарантия хорошей работы и счастливой жизни, а о том, что он дает сегодня. Вуз вообще не дает профессию, но дает мозги, способность решать задачи. И ребенок прекрасно понимает, что хороший образовательный результат вуза – это именно твои мозги, которые ты либо сформируешь за эти годы, либо нет.

Для этого ты пользуешься в том числе внеучебными возможностями, которые дает вуз. Как выбирать научного руководителя? Как приоритизировать курсы? Как искать работу? Как делать презентацию себя? Это тоже, кстати, все тот же современный вопрос: зачем? Зачем идти в вуз? В частности – чтобы дать себе еще время развить себя и сформировать те компетенции, которые будут твоим капиталом. Умение мыслить – это капитал, высшее образование его формирует, но никак не дает профессию.

– У всех поколений родителей примерно одна и та же в конечном счете задача в отношении детей – чтобы ребенок был счастлив, только разное понимание этого счастья. Как мне сейчас решать эту задачу, что ему транслировать?

– Счастье ребенка во все времена – это ощущение, что его любят, ощущение тыла, свободы, отсутствие страхов, способность широко мыслить. Если коротко, то счастье в свободе и в ощущении, что тебя любят. И здесь задача родителей вообще не инструментальная, их задача – сформировать в человеке чувство достоинства, ощущение свободы и защищенности одновременно.

Научите делать десять дел одновременно

– Чем еще эти дети другие, кроме прагматизма, желания во всем видеть целесообразность и клипового мышления?

– У них однозначно другое ощущение пространства. Я пока не знаю, чем это нам грозит, но у них присутствует понимание того, что у них в кармане весь мир, у них нет границ, они легко переходят из реальности в виртуальность и обратно, и это, конечно, делает их другими людьми. У них гораздо выше гибкость мышления, чем у нас, потому что мир требует многозадачности. Они могут делать по двадцать дел одновременно. Это требует очень быстрых переключений, удержания себя в каждом проекте, в каждой реперной точке. Они очень быстро мыслят, из-за этого не всегда продуктивно.

– Чему учить таких детей, как помочь им быть более продуктивными?

– В условиях многозадачности и быстрой смены видов деятельности – тайм-менеджменту, сосредоточению, умению концентрироваться.

– То есть не говорить, что это плохо, и не заставлять их делать одну задачу в одно время, «сначала допиши упражнение, а потом уже берись за телефон»?

– По-моему, это уже не их, поэтому надо просто учить тому, чтобы они могли эти задачи наиболее эффективно выполнять. Объяснять, что если ты посреди выполнения домашнего задания отвлекся на телефон – ок, но что ты сделал, чтобы потом вернуться в ту точку учебника, из которой ты ушел? (Я сейчас предлагаю очень примитивный пример.) Пометь для себя это место, скажи себе какую-то ключевую фразу, к которой вернешься, что-то запиши. Их надо обучать организации их деятельности в условиях многозадачности, организации мышления.

– Да, но мы же сами этого не умеем, мы же вообще переходные.

– Не умеем. Именно поэтому должны быть профессиональные педагоги, я не думаю, что это могут сделать родители. Поэтому мне очень нравится, что сейчас в образование – не от хорошей жизни, а потому что кризис – пришло много людей из бизнеса, бизнес-консалтинга, из бизнес-тренингов.

В бизнесе никто не будет кричать, что многозадачность – это плохо, в бизнесе придумают, как сделать ее продуктивной. Они приходят и начинают учить детей тайм-менеджменту, а учитель требует: «Нет, пока не закончит делать задачу, пусть не думает о чем-то другом!» Для учителя важна эта последовательность, а для человека из бизнеса уже давно не важна, они помогают детям теми технологиями, которые наработаны в бизнесе, хотя уже пора их вырабатывать и в школе.

Научите отдыхать

– С чем еще у этих детей сложности, в чем им однозначно нужна помощь?

– В силу того, что они многозадачники и многостаночники и быстро переключаются с одного на другое, их нужно учить отдыхать. Так как мозг работает, они его эксплуатируют. Я об этом задумалась, когда один из друзей моей дочери попался на легких наркотиках и сел в тюрьму. Я знала, что это хороший мальчик. Я стала раскручивать обратно эту историю, чтобы понять, зачем он на это сел. Оказалось, что он хотел несколько суток быть активным и не спать, чтобы везде успеть: на тусовку, в клуб, заработать деньги, пообщаться с друзьями… Для этого он начал принимать всякие стимулирующие мозг вещества. Это, конечно, опасно. Их надо учить отдыхать, расслабляться, отключаться.

– Как этому учить?

– Надо давать им навыки, инструменты. В Японии, например, в школе обязателен курс медитации. В европейских странах есть курс релаксации – обязательный урок, где детей учат приемам расслабления, освобождения от внутреннего напряжения.

– У них не срабатывает естественный механизм, который говорит: «Все, стоп, мозг устал, будем валяться на ковре и играть»?

– До 10, до 12 лет да, потом нет. А при высокой мотивации он вообще перестает работать.

– По-моему, то, о чем вы говорите, проявляется и у взрослых людей. Многие из нас стали многостаночниками, многие – часто это те же самые люди – разучились отдыхать, многие перестали воспринимать большие тексты, многие жалуются на память…

– Да, это глобальный процесс. Я сумела перестроиться в силу быстрых процессов темперамента и войти в эту ситуацию многозадачности в отличие от многих моих сверстников. И да, я ощущаю, что я не все запоминаю, но потому что того, что я должна запомнить, многократно больше, чем раньше. Сравните, сколько вы запоминали в трех задачах, которые вы решали, и сколько сейчас в пятидесяти. У нас просто стало больше объема материала для запоминания, поэтому мы начали использовать подручные средства – планинги, напоминалки и так далее.

Но нет смысла сравнивать нас и детей, потому что у нас эта многозадачность выученная – мир нам это предложил, когда мы уже сложились как люди, а у них выбора нет, для них это норма.

Мы ведь тоже пришли в этот мир, на который наши родители реагировали с подозрением, потому что в нем уже было много того, к чему они были непривычны.

Я помню, почти 25 лет назад моя мама говорила про мою дочь: «Боже мой, ей два года, а она включает телевизор кнопочками». Для нее это было чудо, потому что она никак не могла разобраться в этих кнопочках. А сейчас я так же смотрю на то, как у моих внучатых племянников уже в год бегают пальчики по сенсорному экрану.

А недавно напротив меня сидела супружеская пара с младенцем месяцев семи, и они показывали ему на планшете фотографии. Я сижу и понимаю, что что-то в этой картине не то, что происходит что-то такое, от чего взрывается мой профессиональный мозг, и понимаю, что ребенок сканирует взглядом фотографии, чего 25 лет назад эти дети делать вообще не умели. По нормативам 25-летней давности дети не обводили глазами образы на фотографии, они их еще не считывали. Но когда я увидела, что этот ребенок бодро рассматривает фотографии, я поняла, что мир меняется.

Эти 4-, 5- и 6-месячные растут совсем по-другому, они готовятся жить в другом мире, наверное, готовятся к чипам, которые им вживят. Ну, вживят и вживят, а наша задача останется той же самой: помочь ребенку стать счастливым в том мире, в который он входит.

Помогите понять, что такое близкие отношения

– Мы говорили о слабых местах современных детей в рациональном и когнитивном плане, а есть ли что-то в эмоциональной, социальной, возможно, нравственной сфере то, в чем они «провисают» в силу своей «новизны»?

– Да, конечно. В социальном плане – это пока моя гипотеза как социального психолога – мне кажется, они потеряли границы близости. В силу того, что у них огромное количество квази-друзей в интернете, у них отсутствует понимание критериев интимности в отношении человека, которого ты называешь другом. У них очень много контактов, за которыми часто теряются близость и открытость друг к другу, или – другой вариант – они открываются всем подряд, всех считают друзьями, либо эмоционально не дозревают до дружбы. Здесь, мне кажется, единственная помощь – родители сами должны находиться с детьми в отношениях близости, чтобы давать им этот опыт, демонстрировать, что это такое – быть близкими людьми, а не просто жить в одном доме.

– И показывать на своем примере, как выглядят отношения с друзьями, наверное? Вот наши близкие друзья, они к нам приходят раз в две недели, мы вместе ездим отдыхать, сидим вечерами с гитарой, помогаем друг другу…

– Да, вот так я к ним отношусь, они мне дороги. Чтобы ребенок видел, как вы проявляете эту близость друг к другу, как вы защищаете их, как вы им доверяете. Поощрять, когда такие отношения возникают у детей со сверстниками, помогать видеть эту внутреннюю сторону. Мне кажется, это очень важно. Они немножко потерялись из-за обилия контактов. Еще отличие от нас – они гораздо меньшие индивидуалисты, чем мы, потому что они легче вокруг себя создают социальную общность. Это их умение: способность не включаться в общество, а создавать его: находить своих, соединяться с ними, порождать такие группы.

– Но это же виртуальное сообщество.

– Все равно это очень важно, это возможность найти своих. Но реальную близость дети теряют, и пока мне кажется, что это их эмоционально обедняет.

Объясните, что такое хорошо и что такое плохо

– Есть ли у них сложности с нравственными понятиями?

– Да, у них происходят серьезные изменения с ценностями. Вот растет ребенок в хорошей семье. До школы его держат в таком ценностном загончике: у нас тут так, у нас так принято, как у нас – это хорошо, а если рядом появляются какие-то плохие, их от ребенка просто загораживают, разворачивают к ним спиной, не водят в эту песочницу. Какое-то время он растет в этом однородном ценностном поле, и это очень здорово.

Потом он приходит в школу и убеждается в том, что все живут по-разному. Семья ему тоже раньше говорила, что люди разные, но при этом объясняла, что хорошо и что плохо, и показывала, что для нас правильно вот так. Потом он переходит в подростковый возраст, начинает швыряться предметами и кричать родителям: «Вы живете не так! Я никогда не буду жить так, как вы!», – в общем, бунтовать против норм. Хорошая умная семья не очень с этим спорит, она говорит: «Конечно, конечно, мы тебя очень любим, ты побунтуй, а мы подождем, постоим».

Немного расширяет пространство, но в некоторых местах стоит намертво, и разумная мама, много чего разрешая подростку, в какой-то момент встает в створ двери и говорит: «Не пущу!» И он отступает, понимая, что, видимо, действительно, здесь нет. Отбунтовав и став взрослым, он вдруг неожиданно понимает, что он тоже хочет строить свою семью так же, как здесь. У него был опыт жизни в ценностных мирах и опыт отнесения к другим мирам, опыт бунта и понимание того, что для него это хорошо.

А теперь представим себе, что за 90-е и 2000-е годы выросло довольно много детей, у которых всего этого не было, потому что родители тех лет, либо испугавшись, либо не договорившись друг с другом, либо совершенно не имея времени, эти ценностные миры для детей не выстраивали.

Эти дети и не бунтовали толком, потому что не было против чего бунтовать. И сейчас играют в подростковом возрасте со смертью, участвуют во всяких опасных вещах.

Но подростки же всегда это делали

– Психологи говорят о том, что игр со смертью и экстремальных увлечений у современных подростков стало гораздо больше. Может быть, потому, что раньше они отбунтовывали этот протест на каких-то простых вещах, типа «не буду носить эту шапку», и этого им хватало для выплеска своего «я». Вообще, многие родители перестали воспитывать детей в самом простом смысле этого слова – объяснять ребенку, что такое хорошо и что такое плохо.

– Я думала, что это сознательное желание нашего поколения родителей дать детям максимум свободы.

– Мне кажется, что кто-то сознательно позволил, а кто-то просто так много работал, что ему было некогда.

Поэтому сейчас выросли дети, у которых не было опыта нормального ценностного взросления.

Совершенно непонятно, как они будут выстраивать свои ценности. Я вовсе не думаю, что они все вырастут безнравственными людьми, но очевидно, что их знакомство с ценностями и обретение своей системы ценностей будет происходить по-другому. Как? Не знаю. Как они будут растить своих детей, не имея этого опыта в собственном детстве? Это какая-то совсем новая ситуация. Может быть, сегодня роль образования как раз в том, чтобы помочь детям открыть для себя этот мир ценностей.

– В принципе, та же литература как предмет, мне кажется, именно этим и занимается.

– Только ценности же не терпят назидания – они нуждаются в проживании и прочувствовании. Ценности – это же всегда отношение. Поэтому недостаточно, чтобы тебе объяснили, что тут чувствует Пьер и что Наташа. Чрезмерная назидательность при наличии внутренней пустоты у ребенка не очень откликается в ценностном плане, она не очень конструктивна. Нужно искать другие формы.

Мне очень нравится такая форма, как социальная практика. Я была в Германии в элитной школе, и у этих сытых благополучных немецких детей три обязательных социальных практики в старших классах (15-18 лет). Первый год они работают в детских садах. Второй год они работают в страшных местах – в хосписах, в домах малютки и так далее. А в третий год они уже сами выбирают место практики, только обосновывают, почему.

– И что это дает?

– Ребенок должен выстроить деятельность, которая ценностна по своей сути, то есть когда они туда приходят, у них нет никакой другой цели, кроме помощи. Это встреча с собой помогающим и честный ответ на вопрос самому себе – что я тут делаю, как я на это реагирую? Что я чувствую, глядя на человека в вегетативном состоянии? Там не нужно работать на результат, не нужно ни с кем соревноваться и что-то доказывать, там основной вызов – как ты к этому относишься?

Естественно, с ними много разговаривают взрослые. Поэтому когда я слышу про волонтерские детские движения, я к этому очень хорошо отношусь – естественно, при условии наличия умных взрослых. Это одна из самых мощных форм ценностного развития в школе.

– Очень поддерживаю, единственное, что мне лично не нравится – это идея введения волонтерских книжек и прибавки баллов к ЕГЭ за участие в благотворительных мероприятиях.

– Это протестантская культура, и я не знаю, как такая инициатива приживется на нашей почве. Для Европы это нормально: ты делаешь доброе дело, и тебе это засчитывается. Быть добрым должно быть выгодно – это позиция протестантской этики. Для нашей культуры это не совсем привычная идея. Это вопрос убеждений и верований. Быть добрым должно быть естественно или выгодно? Для православной культуры в большей степени быть добрым естественно… Может, поэтому у нас так мало добрых.

Фото: tatarstan-mitropolia.ru

И другие особенности, которые надо учитывать

– Есть ли у этих детей еще какие-то особенности, о которых нам, их родителям, стоит знать?

– У них есть много мелких, но интересных вещей, которые отличают их от предыдущих поколений. Например, в мире растет количество левшей.

– Не потому, что их перестали переучивать?

– Нет – рождается больше левшей. Левша более миролюбивый, более эмоциональный, более склонный к сотрудничеству, чем правша. А правши более агрессивные в широком смысле этого слова и более конкурентные. Не переученные левши, по существу, более мирные в целом.

– А переученные?

– Переученные, извините, несчастные.

– Почему?

– Потому что им не дали развиваться естественным для них образом. К сожалению, левшей в системе перестали переучивать только в конце XX века.

– Это хорошо, что перестали?

– Это прекрасно. Их перестали ломать, их признали правыми. Уже благодаря этому климат в мире стал меняться, потому что непереученный левша несет свое видение мира. А сейчас их стало рождаться больше. Сегодня на планете каждый седьмой – левша, а раньше был каждый десятый.

Левши по-другому воспринимают информацию. Мы их сейчас не переучиваем, но все равно теряем их в школе, потому что левша не мыслит в логических цепочках, он мыслит в целостных таких схемах, ему надо сразу понимать всю рамку, для того чтобы потом потихоньку с ней разбираться. Если информацию дают фрагментами, правша ее удерживает, а левша нет. Им нужны зрительные модели, стрелочки, картинки.

– Какие еще есть смешные мелочи?

– Среди подростков стало много сов. И это не выученная «совиность», появившаяся из-за того, что они вынужденно стали совами – это более органичный для них физиологический ритм, и ночь для них – период наибольшей активности мозга. Сейчас рождается все больше детей с вечерней либо ночной активностью.

Получается, что время наибольшей их продуктивности мы сейчас отдаем соцсетям и комиксам, а учим их тогда, когда они еще фактически спят.

Возможно, поэтому они очень послушные в школе – просто они еще не проснулись. У нас в стране проводят эксперименты, когда старшеклассников учат по вечерам. И у детей результаты очень хорошие, правда, это тяжело для учителей. А старшеклассники с утра спят, к четырем идут в школу и до 11 вечера они как огурчики. Потом ложатся где-то в час и встают в 11-12.

– Но в принципе, современный мир без границ может им много чего предложить – например, торговать на бирже где-нибудь в Токио, где день как раз тогда, когда у нас ночь.

– Конечно! Сколько есть индусов, работающих в Америке программистами…

– А в чем причина этих изменений – левши, совы?

– Никто не может сказать, почему так. Мы можем просто зафиксировать этот факт, что их стало больше. Конечно, интересно понять причину, но моя позиция констатирующая: если это так, то давайте думать, как помочь этим детям стать счастливыми.

Ксения Кнорре Дмитриева

 

 

www.pravmir.ru

почему — Викисловарь

Морфологические и синтаксические свойства[править]

по-че-му́

Наречие, местоименное, также вопросительное, союзное слово; неизменяемое.

Корень: -почему- ^{[Тихонов, 1996]}.

Произношение[править]

Семантические свойства[править]

Значение[править]

1. мест. нареч., вопрос по какой причине, из-за чего ^{[≈ 1][≠ 1][▲ 1][▼ 1]} ◆ — Почему тебя не было слышно? — Не знаю, почему.
2. мест. нареч., вопрос зачем, с какой целью ^{[≈ 2][≠ 2][▲ 2][▼ 2]} ◆ Отсутствует пример употребления (см. рекомендации).
3. мест. нареч., вопрос с какой стати ^{[≈ 3][≠ 3][▲ 3][▼ 3]} ◆ Отсутствует пример употребления (см. рекомендации).
4. союз по причине чего (употребляется при присоединении придаточного предложения причины к главному) ^{[≈ 4][≠ 4][▲ 4][▼ 4]} ◆ Вода в заливе имеет чрезвычайную соленость и плотность, почему удары волн гораздо сокрушительнее, чем в море. К. Г. Паустовский, «Кара-Бугаз», 1934 г.

Синонимы

1. ↑ по какой причине, из-за чего, от чего, устар.: почто; разг.: какого чёрта, какого лешего, какого рожна, какого фига, какого хрена, эвф.: какого, пошл.: какого лысого, обсц.: какого хера, какого хуя, с хуя, хуй ли, хули, хуле, хуля, хуль
2. ↑ зачем, с какой целью, ради чего, устар.: почто; разг.: какого рожна, какого чёрта, какого лешего, на фига, на фиг, какого фига, на хрена, на хрен, какого хрена, за каким хреном, за коим хреном, за ким хреном, эвф.: какого, вульг.: какого лысого, обсц.: на хера, на хер, на кой хер, за каким хером, какого хера, на хуя, на хуй, на кой хуй, за каким хуем, какого хуя
3. ↑ с какой стати, почему это, это ещё почему, с чего, с чего бы, ради чего; разг.: с какого лешего, с какого рожна, с какого перепуга, с какого перепугу, с какого переляка, с какого переляку, с какого такого переляку, с какого фига, с какого хрена, с какого такого; вульг., эвф.: с какого хера; обсц.: с какого хуя, с хуя, с хуя бы, с хуя ли, с хуя ль
4. ↑ потому, оттого

Антонимы

Гиперонимы

Гипонимы

Родственные слова[править]

Ближайшее родство

Этимология[править]

Из по- и чему, от что.

Фразеологизмы и устойчивые сочетания[править]

Перевод[править]

Библиография[править]

• 1. Арутюнова Н. Д. Некоторые типы диалогических реакций и почему-реплики в русском языке // Филологические науки, 1970, № 3, с. 44-58.

ru.wiktionary.org

Почему для счастья нам всегда нужно что-то большее?

ФОТО Getty Images 

Представьте: вы решили сходить в лес за грибами. На входе вам предлагают специальные очки, в которых каждый гриб подсвечивается особым цветом. Теперь вы можете собрать целую корзину. Но при таком раскладе вы вряд ли будете гордиться этим. Так уж мы устроены – нам приятно не только получать желаемое, но и знать, что это заслуженная награда.

Нейробиолог Яак Панксепп (Jaak Panskepp) считает, что из семи базовых инстинктов (поиск, гнев, страх, похоть, забота, паника, игра) самый важный – поиск¹. Это заложено в нас эволюцией. Животные исследуют территорию и ищут то, что поможет им выжить. Когда мы просыпаемся утром, система поиска сразу включается: где кофе, где телефон, что мне нужно делать, что вообще происходит?

Итак, система поиска важна для жизни. Но каким образом она связана со счастьем? Чтобы понять это, вспомним знаменитый эксперимент Берреса Скиннера (Burrhus Frederic Skinner). Он вживлял крысам электроды в зону мозга, известную как «центр удовольствия». Крысы могли стимулировать это зону самостоятельно, нажимая на рычаг. В результате они так увлекались, что даже забывали о пище, воде и сексе.

Состояние крыс не имело ничего общего с удовлетворенностью, которая наступает после приема пищи или секса. Наоборот, они выглядели возбужденными и даже взвинченными, дергали рычаг все чаще и быстрее. Беррес Панксепп считает, что удовольствие и поиск в нашем мозге неразрывно связаны. Поведение крыс, забывающих о пище и сне ради стимуляции мозга, чем-то напоминает поведение гениальных ученых. В поисках ответа на трудный вопрос они часто забывают о сне и пище.

Счастье на самом деле не имеет ничего общего с покоем. Наоборот, самые счастливые люди – те, кто не может удовлетвориться тем, что имеет, кому все время нужно что-то большее.

пройдите тесты

Что вам нужно больше всего?

По мнению Берреса Панксеппа, в этом и кроется причина того, почему мы постоянно ищем выход за пределы своих возможностей. Поиск мотивирует нас развиваться – и сам по себе становится вознаграждением. «Прорывы в искусстве, науке и бизнесе возможны потому, что нас возбуждает исследование», – говорит философ Эван Томпсон (Evan Thompson), профессор Университета Британской Колумбии. Уже само существование его дисциплины говорит о том, какую важную роль в нашей жизни играет поиск.

Если идеи Панскеппа верны, то счастье на самом деле не имеет ничего общего с покоем. Наоборот, самые счастливые люди – те, кто не может удовлетвориться тем, что имеет, кому все время нужно что-то большее. Постоянное чувство неудовлетворенности – вот что делает их жизнь полноценной. И наоборот – те, кто верит в окончательный «хеппи-энд» своей жизни, рискуют остаться несчастными.

¹ J. Panksepp «Affective Neuroscience: The Foundations of Human and Animal Emotions (Series in Affective Science)» (Oxford University Press, 2004).

Читайте также

www.psychologies.ru

О вреде просвещения. Почему для вашего бизнеса вредны слишком образованные сотрудники

«Многознание уму не научает». В каких случаях и для кого это справедливо?

В этой статье мы рассмотрим ситуации, когда чрезмерное инвестирование в «интеллектуальный капитал» начинает вредить бизнесу, а заодно попытаемся понять, как найти золотую середину.

Процесс накопления избыточных компетенций в первую очередь затрагивает, конечно, «голову» компании. Чтобы было понятнее, сразу приведу пример.

В компании из 70 человек, занимавшейся интеллектуальным и не очень бизнесом, был продвинутый учредитель – он же генеральный директор. В 23 года он закончил универ, а в 28 – МВА. В процессе обучения ГД проникся неистребимой мыслью о том, что каждый процесс должен быть зарегулирован и иметь измеримый результат. Сама по себе мысль правильная! Но как ее воплотить в компании, где сотрудники ходят по офису в трениках и резиновых тапках, с нетерпением ждут пятницы, и в жизни не слышали таких слов, как «декомпозиция целей», «SMART» и т. п.?

Как-как. Нечего тут и думать. С завтрашнего дня будем жить по-новому!

HR, финдир и остальные руководители сгенерили штук 15 регламентов на все случаи жизни. Была установлена система совещаний: сначала общее – ГД + все руководители, потом отдельные – руководители + их подчиненные. Даже если подчиненный один – все равно проводи совещание. С протоколом.

Задачи на следующий период топы ставили примерно так: «Провести 14 собеседований с кандидатами на позицию Х. Представить 11 вариантов смет по проекту Y. Провести 5 раундов переговоров с компанией Z». Измеримость же! Почему именно 14, 6 и 5 – авторы идей не комментировали.

Что было с результатами – думаю, не надо объяснять.

Проходила ровно неделя. Руководители собирались на совещание в том же составе. Брали красиво распечатанные протоколы и начинали сравнивать факт с планом. Иван, ты почему провел 4 раунда переговоров вместо 5? Ах, ты раньше договорился? А ничего, что в протоколе записано – «5»?! Может, на дополнительном раунде ты бы получил более выгодные условия? Так, а что у нас с HR? Закрыли позицию после 7 собеседований? Почему? Если бы вы провели 14 собеседований – точно нашли бы кандидата лучше и дешевле! Короче, все ясно. Работать никто не хочет. Пишем задачи на следующую неделю: «Провести 5 раундов переговоров…».

Итак, что мы видим? Цели отсмартованы. Ответственные лица определены. Количественные критерии достижения целей установлены. «Преобразование входов в выходы» зарегламентировано. Руководители направлений бесятся и тихо фрустрируют, а ГД и остальные собственники недоумевают, почему все так медленно и печально движется.

Причем же здесь МВА? Я глубоко убежден, что очень даже причем. Попав в неподготовленные умы, предельно рационалистичный комплекс знаний пророс там в абсолютно стерильном виде. То есть – без поправок на практику российского менеджмента. А откуда им взяться, этим поправкам, если управленческий опыт у слушателя пока никакой? В таких случаях мы и имеем безудержное следование теории, переходящее в «эксперименты над живыми людьми». А также то самое многознание, которое не научает уму и не сопровождается ростом эмоционального и социального интеллекта.

Как устроена тренинговая индустрия и стоит ли с ней дружить?

Справедливости ради скажу, что вышеописанная компания живет и даже разрастается. Но благодаря или вопреки МВАшному бэкграунду учредителей – большой вопрос.

Вывод первый – всегда смотрите, в каком возрасте, с каким опытом и при каких обстоятельствах ваш коллега или потенциальный сотрудник получил то или иное образование. Одно дело – техническая возможность получить знания, а другое – внутренняя готовность их адекватно принять и применить.

Слишком бирюзовые работники в слишком бежевой компании. Почему ничего хорошего из этого не выйдет

Другой аспект перегрузки знаниями и «лучшими практиками».

Бывает так, что главным вопросом дальнейшего роста компании становится не «что делать?» или «как делать?», а «кто будет все это делать?». Это я про относительно новый менеджерский тренд «бирюзы» и Lean Production. Наиболее прогрессивную часть российских компаний бирюзовость охватывает все больше. Наверно, процесс в чем-то естественный. За прогрессивными компаниями тянутся и все остальные – хочется же, чтобы все было, как у больших. Не надо быть крутым специалистом в спиральной динамике, чтобы понять – прыгнуть из командно-административной системы сразу к заоблачным аджайловым высотам нереально. Но какого эффективного менеджера это остановит? Попробовать-то можно.

Проиллюстрирую мысль.

На одном большом предприятии с давними производственными традициями lean-технологии внедрили в приказном порядке и с конкретной даты. Топы, проникнувшись тезисом «lean – это философия», изрекали верхнеуровневые лозунги и создавали максимально абстрактные политики. Вроде бы все шло в русле концепции. Но в какой-то момент – когда наконец потребовалось оценить отдачу от нововведений – практика стала выглядеть так:

— Семеныч! Мне главный по качеству звонил. Где, говорит, мать-перемать, от производства инициативы? За прошлую неделю по устранению муда* еще не отчитались! Давай быстро оформляй, и чтоб от каждого цеха хотя бы по три было!

— Я их рожаю, что ли? Кто выдумывать-то будет?! Все пашут без выходных, у меня по «сорок пятому изделию» план горит, фрезеровать не успеваем!

— Ну кто-кто?! Посади кого-нибудь, кто посвободнее. Табельщицу там…или секретаршу свою… пусть придумает, распечатает и бегом ко мне регистрировать!

(* «муда» (яп.) – чем-то созвучный логике русского языка термин, обозначающий излишние практики и операции на производстве, устранение которых высвободит ресурсы для более эффективной работы).

О чем эта история? Она о том, что даже опытнейшие управленцы (в данном случае топы), руководствуясь годной концепцией, могут получить невразумительный результат. По той причине, что о своем собственном интеллектуальном уровне они позаботились, получив дипломы ВШЭ, МГУ, Бауманки, Кембриджа, а вот уровень их непосредственных подчиненных за редким исключением остался прежним (местный вуз – «кузница кадров»).

Вывод второй. Работник может быть «переученным» относительно уровня конкретной компании. Если уж так сильно хочешь, чтобы твоя компания была аджайловая, бирюзовая, умела жить в VUCA-мире и все такое – не только научись сам, но и объясни своим людям, как это делать и, главное, зачем это надо. Особенно важно не упустить среднюю линейку менеджмента: они – проводники между высокими концепциями топов и реальной жизнью людей «в полях».

Какие люди нужны интернет-маркетингу? Видео

И еще. Давайте зададим себе риторический вопрос – кто в компаниях обычно становится источником всеразрушающего и безудержного креатива, и кому приходится разруливать последствия? Самые большие риски стать инноватором-бредогенератором у эмоционально неустойчивого сотрудника, «нахватавшегося по верхушкам» чего-то нового как в области soft, так и hard skills. Это связано даже не с тем, что вдохновленный коллега стремится немедленно применить все изученное в жизни. Применять надо, иначе зачем учиться? Проблема в том, что делается это без глубокого понимания сути инноваций и без учета уже сложившихся практик. Революционные идеи бросать в массы хорошо, а кто отвечать за последствия будет?

Не забуду одно из резюме, присланных на позицию коммерческого директора. «О себе: превращаю психов в податливый пластилин. Устраняю креативные пожары и умею гасить загоревшиеся звезды».

Это, как вы понимаете, незаменимый для бизнеса человек. Незаменим он потому, что в любой команде, помимо гениев, должны быть трезвомыслящие скептики. Должны быть, конечно, и креаторы-вдохновители, и «интеграторы», и другие типажи. Разумеется, тут все зависит от руководителя: как он организует баланс сил и как сформирует свою команду.

Важно помнить, что всегда существуют факторы, вносящие в прекрасную картину «эффективной команды» сумбур. И один из главных деструкторов – хаос из теорий и концепций в головах сотрудников.

Если ваша команда беспорядочно, не разбираясь в качестве продукта и без какой-либо внятной стратегии потребляет бизнес-образование, вы к этому хаосу придете. В итоге – действовать в одной парадигме и разговаривать на одном языке вы внутри команды постепенно разучитесь.

И что же тогда?

«Научатся и уйдут» vs «не научатся и останутся». Совмещаем противоположные подходы

Все слышали расхожий афоризм или ответ на типичное возражение при продаже корпоративного обучения: «Не бойтесь, что ваши работники научатся и уйдут, – бойтесь, что они не научатся и останутся». Давайте зададим себе вопрос: а всегда ли хорошо, чтобы работник научился и остался?

Если уж говорить откровенно и без фиговых листиков – любое обучение действительно является инвестицией. Находятся даже горячие головы, которые берутся посчитать ROI. Итак, мы вложились в сотрудника, получили отдачу, вложились еще, получили еще отдачу… и так далее, и казалось бы, что этот процесс может бесконечно развивать человеческий ресурс.

Да, с некоторыми оговорками – может. Если соблюдать меру и правильно выбирать направление обучения. При этом все равно надо понимать, что сейчас люди не работают в одной компании до бесконечности – рано или поздно все уйдут, даже самые лояльные. А вот если меру и систему не соблюдать – мы вырастим как раз худший вариант: работника, который научится, останется и, вполне возможно, станет бациллоносителем «звездной болезни». Факторы риска здесь те же, что и с МВА:

1. недостаток реального профессионального опыта и
2. недостаточная зрелость личности.

Парадоксально, но факт: частым синдромом у людей, которые слишком много и бессистемно учились, становится не только звездная болезнь и завышенные ожидания от работодателя, но и профессиональное выгорание. Вернее, все это звенья одной цепочки. Мы не знаем, чего хотим от сотрудника и как именно хотим его развивать, учим всему подряд – и вот ему начинает казаться, что он недооплачен \ занимает не ту позицию \ его практические навыки недооценивают. Фрустрация становится хронической и в кармане работника постепенно начинает формироваться адресованная вам фига.

Что делать?

Первое. Не изобретать велосипед и использовать принцип «10\20\70», который почему-то не всем известен. Пусть ваш апгрейд состоит из таких частей: 10 % времени – обучение на семинарах, тренингах, МВА и т. п., 20 % – работа с наставником и 70 % – самостоятельная работа, практика. Тогда всем будет счастье, работник не оторвется от корней, а производственный процесс только выиграет.

Второе. Принять мысль о преходящей природе всего сущего и смириться с тем, что рано или поздно момент ухода вашего апгрейднутого сотрудника из компании настанет. Если вы – его руководитель, ваша задача – сделать так, чтобы данный момент настал не слишком рано для компании и не слишком поздно для сотрудника. Как этого добиться – здесь писать не буду, слишком обширная тема.

«Осознанность» как палка о двух концах. Как не потерять ценного сотрудника, впавшего в процесс личностного роста

Как мы знаем, лучшие сотрудники – это те, которые постоянно «затачивают пилу» и совершенствуют свою способность к поддержке бизнеса работодателя. Хорошего работника не надо выпихивать пинками на обучение – он сам на него рвется. Рано или поздно к загорающейся звезде приходит понимание того, что знаний, умений и навыков в своей предметной области ему недостаточно. В смысле – надо бы еще добавить того, что называется «soft skills». Получить их можно через разного рода тренинги коммуникации, тайм-менеджмента, ассертивности и т. п. Как правило, «софтовый» тренинг предполагает, наряду с отработкой навыка, некоторую интервенцию в психику клиента. (Сразу говорю – совсем уж экстремальные варианты вроде «лайфспринга» и т. п. мы здесь не рассматриваем.) Результатом или побочным эффектом чего, в свою очередь, может стать скачок так называемой осознанности.

Сотрудник начинает задумываться – а куда он тратит драгоценное время своей жизни, соответствует ли это его реальным целям, кто он вообще такой и т. п. Казалось бы – прояснение в голове пойдет на пользу если не компании, то уж работнику точно. Но я бы поспорил.

Давайте сразу разберемся с выгодами компании. Варианты развития событий: либо сотрудник, переполнившись осознанностью, сразу поймет, что в такой компании ему делать нечего, либо отчетливо наметит срок ухода из компании, либо – самый фантастический вариант – поймет, что его ценности полностью совпадают с ценностями компании, и он готов работать тут до пенсии. В любом случае сама идея сотрудничества работника и компании подвергнется сомнению и переосмыслению. Таким образом – для компании выгоды более чем относительные. Безусловный плюс – то, что уйдут заведомо немотивированные люди.

Трансформация хобби в бизнес. Как не надо делать

Теперь что касается сотрудников. Засада № 1 состоит в том, что «просветление», «прорыв в результатах», «осознание миссии» может оказаться не результатом логически обоснованных выводов, а чисто эмоциональным решением. В конце концов, двух- или трехдневный тренинг soft skills не имеет своей целью «привести вас к себе». У него другие цели – а именно, ровно те, что заявлены в программе: научить слушателя управлять временем, эмоциями, задачами и т. п. Все остальные выводы, которые слушатель сделает по итогам тренинга, руководствуясь своими эмоциями – на его совести.

Засада № 2. Когда компания говорит «осознанность» – и даже вписывает ее в перечень корпоративных ценностей – она имеет в виду нечто иное, чем сотрудник. Никакой ментальный апгрейд не может быть оправдан с точки зрения бизнеса, если он ведет к убыткам. Осознанность в терминах компании – это, по сути, перманентная готовность работника давать больше, чем от него формально требуют, и при этом еще и быть довольным на 100 %. Я ни в коем случае не говорю, что это плохо! Ведь в такой ситуации, повторюсь, все довольны. А вот если работник реально осознал что-то не то – например, принял как непреложный факт необходимость своего ухода из компании – и при этом является работником незаменимым, перспективным, ключевым, тут все сложнее. Удержание такого работника – адский труд. И может так случиться, что для компании будет выгоднее отпустить работника на все четыре стороны, чем пускаться в манипуляции по усыплению его проснувшейся бдительности.

3 принципа, которые предотвратят «горе от ума» в любой компании

Давайте подытожим.

Во-первых. Действительно продвинутая компания— та, которая прокачивает все функции и все категории персонала равномерно и системно. Не выйдет ничего хорошего, если вы, например, сгенерили гениальную маркетинговую стратегию, а ваш отдел продаж реализует ее, рассылая «стандартные коммерческие предложения» по факсу. Не может быть холакратии там, где управленцы мыслят прекраснодушными бирюзовыми категориями, а рядовые сотрудники работают от «забора до обеда» и не более. В контексте любого отдельно взятого бизнеса избыточно образованный сотрудник принесет пользы не больше, чем недоучка.

Во-вторых. Даже самый лояльный сотрудник, в развитие которого компания вложила мегатонны баксов, в конце концов исчерпает свой полезный ресурс. Синдром выгорания наступает, глаз замыливается, ну и так далее. Если этот работник — вы, проявите лояльность еще раз: подумайте, как вам наилучшим образом перекочевать в смежную сферу или хотя бы в другую компанию. И при этом снова капитализировать те знания, которые вы унесете с собой.

В-третьих. Существуют ценности и цели компании, и они могут полностью или частично совпадать с вашими ценностями и целями. Вы можете их полностью разделять, но в один прекрасный момент что-то извне (скорее всего — обучение!) спровоцирует у вас вспышку осознанности. И вам вдруг откроется истина про прибавочную стоимость, наемный труд и прочие механизмы взаимоотношений с работодателем. Так вот. Будьте последовательны в своем развитии, примите все вышеописанное безоценочно и как данность. Вы же осознанно выбрали роль наемного работника? Тогда нет причин для депрессии.

Итого: знайте, что вредны для бизнеса не избыточные компетенции сотрудников, а реальная невозможность их применить. Имейте силы вовремя заметить (и возглавить) неизбежные процессы жизненного цикла сотрудников и не паникуйте. Тогда все у всех будет ок.

Особенности найма сотрудников в сфере digital o-vrede-prosveshcheniya-pochemu-dlya-vashego-biznesa-vredny-slishkom-obrazovannye-sotrudniki

texterra.ru

«ЗА ЧЕМ» или «ЗАЧЕМ», как правильно писать?

Местоимение с пред­ло­гом «за чем» пишет­ся раз­дель­но. В кон­тек­сте отли­ча­ем его от наре­чия «зачем».

В рус­ской орфо­гра­фии отме­тим нали­чие слов, кото­рые зву­чат оди­на­ко­во, а пишут­ся по-разному, так как явля­ют­ся сло­ва­ми и фор­ма­ми раз­ных частей речи. В опре­де­лен­ном кон­тек­сте отли­ча­ем место­име­ния с пред­ло­га­ми от наре­чий. Такие сло­ва назы­ва­ют­ся омо­фор­ма­ми. К ним отне­сем сле­ду­ю­щие пары слов:

Правописание слова «за чем»

За чем тебя посла­ли в мага­зин?

В этом кон­тек­сте пред­став­ле­но место­име­ние с пред­ло­гом, началь­ной фор­мой кото­ро­го явля­ет­ся сло­во «что». Это сооб­ще­ние мож­но пере­фра­зи­ро­вать так:

Что тебе пору­чи­ли купить в мага­зине?

Местоимение «за чем» пишет­ся раз­дель­но с пред­ло­гом.

Правописание слова «зачем»

Отличаем фор­му место­име­ния от  место­имен­но­го наре­чия «зачем», кото­рое выра­жа­ет при­чи­ну и сино­ни­мич­но сло­вам этой же части речи:

• отче­го;
• поче­му.

Это наре­чие  упо­треб­ля­ет­ся в вопро­си­тель­ных пред­ло­же­ни­ях, напри­мер:

Зачем вы сюда при­шли?

Зачем мне теперь ваши изви­не­ния?

Зачем  вы это у меня спро­си­ли?

Вопросительное место­имен­ное наре­чие «зачем» отве­ча­ет на вопро­сы:

• по какой при­чине?
• отче­го?
• поче­му?
• с какой целью?

Относительное место­име­ние «зачем» упо­треб­ля­ет­ся в каче­стве союз­но­го сло­ва в слож­но­под­чи­нен­ном пред­ло­же­нии с при­да­точ­ной изъ­яс­ни­тель­ной, напри­мер:

Это, конеч­но, было жесто­ко, но раз­вел он рука­ми, навер­ное, от недо­уме­ния, зачем и куда тако­го боль­но­го везут (П. Е. Фокин. Чехов без глян­ца).

Местоименное наре­чие «зачем» пра­виль­но пишет­ся слит­но.

Примеры предложений со словом «зачем»

Мы удив­ля­лись, зачем сего­дня потра­ти­ли столь­ко вре­ме­ни на сущие пустя­ки.

Наверное, каж­до­го чело­ве­ка на Земле вол­ну­ет вопрос: зачем он при­хо­дит в этот мир?

Но ска­жи мне чест­но, зачем ты так неспра­вед­ли­во посту­пил с ней.

Я не могу понять, зачем  в горя­щий костер под­бро­си­ли это влаж­ное поле­но, кото­рое толь­ко чадит и дымит и не дает ника­ко­го теп­ла.

Мой брат нако­нец понял, зачем его дедуш­ка соби­ра­ет эти ста­рин­ные кни­ги и древ­ние руко­пи­си.

Никто не зна­ет, зачем Николай поехал на даль­нее поле на ночь гля­дя.

russkiiyazyk.ru

Почему для нормальной жизни общества необходимо, чтобы все люди не только имели права, но и выполняли обязанности?

В любом обществе каждый его член наделен определенными правами. Это делает всех граждан равноправными, гарантирует соблюдение и уважение их интересов. Но вместе с наделением правами, все граждане несут и обязанности.

Права и обязанности тесно взаимосвязаны. Без них существование нормального общества просто невозможно.

 

В чем суть прав и обязанностей

 

Классическими правами являются право на отдых, на работу, на получение вознаграждения за труд, право на неприкосновенность личности и собственности. Все права закреплены законодательно. Наиболее важные включены в Конституцию РФ.

Обязанностями граждан являются действия, которые они должны совершать в интересах общества и государства. Исполнение ими своих обязанностей становится залогом самого факта существования общества и выживания государства.

Без обязанностей некому будет реализовывать свои права. А если нет прав, то обязанности не будут исполняться.

Именно наличие прав и обязанностей создает необходимый баланс в обществе. Это влияет на преступность, на злоупотребления властью, обеспечивает возможность государства улучшать жизнь граждан.

 

Почему исполнение обязанностей так важно

 

Подобное утверждение лучше всего проиллюстрировать несколькими примерами. Они дадут наилучшее понимание взаимосвязи понятий и важности обязанностей:

• Все обязаны платить налоги с доходов. Налоговые отчисления расходуются на выплату пенсий, строительство жилья, медицинское обеспечение. Соответственно, не будет налоговых сборов, не будет и достойных условий жизни людей;
• Все обязаны не совершать преступлений. Соответственно, право на неприкосновенность личности и собственности напрямую обеспечивается исполнением гражданами указанной обязанности. Каждое неисполнение такой обязанности неизбежно влечет нарушение чьего-то права;
• Обязанность соблюдать правила дорожного движения отвечает интересам и пешеходов и водителей. Исполнение обязанности означает сохранение жизней, здоровья и имущества всех участников движения.

Таким образом все права всех граждан обеспечиваются исполнением ими же своих обязанностей. И неисполнение обязанностей влечет отрицательные последствия, в том числе и для самих нарушителей. 

vashurok.ru

Почему для России важен День народного единства?

День народного единства в России отмечают совсем недавно. В 1612 году ополчение под предводительством Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского дало отпор вторгшимся польским войскам. В трудную минуту произошло единение народа – не первый и не последний раз в нашей истории. О том, какие уроки наша страна вынесла из событий тех лет, «Комсомолке» рассказал научный директор «Российского Военно-Исторического общества» Михаил Мягков.

— Как вы думаете, зачем нам нужно отмечать День народного единства?

— Он обозначает освобождение Москвы от иностранных захватчиков. В стране было сложное время, нам грозило полное уничтожение государства. Но произошло единение нашей державы перед лицом опасности. День народного единства показывает, что у народа всегда находятся силы и духовные, и материальные для того, чтобы переломить ситуацию и выйти на путь избавления от трагедий. Конечно, к этому празднику мы еще не совсем привыкли. Однако в сегодняшнее непростое время, он для нас особенно важен. Думаю, люди скоро поймут его значение. Здесь особенно значимо историческое посвящение. Если люди усвоят его суть, то этот день станет не менее любимым праздником, чем 7-ое ноября у старшего поколения.

— Вы думаете, сейчас еще не до конца понимают его суть и смысл?

— Я думаю, нет. У народа и сложилось такое мнение, что заменили 7-ое на 4-ое ноября. Но этот день имеет глубокие исторические корни. 4-ое ноября еще во времена царя Алексея Михайловича был праздником Казанской Божией матери. При нём было постановление о праздновании в этот день избавления от Смутного времени. Страна находилась в хаосе. И здесь нашлись силы, которые позволили объединить страну именно на основе единства. С каким праздником можно сравнить? День Победы над фашисткой Германией. Только так. Для нас 9 мая – святой день. Но когда наше государство могло просто исчезнуть с карт Европы, полностью раздробиться по национальным и территориальным окраинам, а каждый город имел бы собственную судьбу, мы нашли в себе силы объединиться и предотвратить этот процесс. Что может быть более великим, чем сохранить страну, державу и народ.

— Этот праздник в России вновь стали отмечать в 2005-м году. Почему именно тогда приняли решение?

— Смутное время в СССР характеризовалось больше как «крестьянская война», где был направлен один социальный класс на другой. И понятие, что в 17 веке происходил тяжелейший, глубочайший кризис системы, отягощенный иностранной интервенцией, — не было популярно в Советском Союзе. У нас сейчас другие времена. Мы возвращаемся к прежним истокам. Этот не новый взгляд на события тех лет. Это возвращение к той исторической оценке, которая была раньше. Причиной стало то, что в 90-е годы у нас страна находилась на гране, может не полного, но видимого разрушения. Были и конфликты на национальных окраинах, и попытки сепаратизма. И невольно и правительство, и простые люди стали вспоминать исторические примеры. Подобное было в Смутное время. Тогда выход нашли. Это попытка научиться на каких-то исторических примерах. Сейчас это во многом помогает нам строить новое государство.

— Михаил Юрьевич, а какой праздник ближе нашей стране – 7 или 4 ноября?

— Для людей старшего поколения, особенно для ветеранов войны, думаю, ближе праздник7-го ноября. Он ассоциируется и с революцией, и со знаменитым парадом на Красной площади в 1941-м году. Это был моральный перелом в битве за Москву. Такое событие в умах людей перевернуло ситуацию и заставило поверить в Победу. Для молодого поколения, которое сегодня вступает в жизнь, ближе День народного единства. Молодёжь про него больше слышит, чем про революцию.

— Сегодня в Москве в честь Дня народного единства открыли памятник князю Владимиру. Почему из всех русских правителей выбрали именно его?

— Здесь тоже глубокий символический смысл. Его княжение его в Киеве имело для Руси эпохальное историческое значение. Если первые князья очертили только территориальное ядро древнерусского государства, то князь Владимир собрал под руку Киева все земли, заселенные восточными славянами. Древнерусское государство изначально строилось как многонациональное. И из восточно-славянских племен стала формироваться русская народность. Князь Владимир принял на Руси христианство. Он занимался единением народа. Очень символично, что праздник единства как раз пришелся на установление ему памятника в Москве. Кроме того, это повод задуматься, что братские народы, украинский, белорусский, русский – они идут от одного корня. И как бы нас сегодня ни разделяли, все равно, русский мир простирается и на Россию современную, и на Украину, и на Беларусь, и, конечно же, на все народы, живущие в нашей стране, какой бы национальности они ни были.

www.kp.ru