Подростки обнимаются 13 лет: Психолог рекомендовал родителям подростков не контролировать их личную жизнь и чаще обнимать детей — Агентство городских новостей «Москва»
Психолог рекомендовал родителям подростков не контролировать их личную жизнь и чаще обнимать детей — Агентство городских новостей «Москва»
Психолог рекомендовал родителям подростков не контролировать их личную жизнь и чаще обнимать детей
07.02.2020 09:00
Теги: Дети , Психологи
Ребенка в подростковом возрасте необходимо чаще обнимать и меньше контролировать. Об этом Агентству городских новостей «Москва» рассказал психолог социально-реабилитационного центра для несовершеннолетних «Алтуфьево» Антон Демаков.
«Подростковый возраст у ребенка — испытание для всей семьи. Наладить отношения в это время бывает сложно. Родители обеспокоены тем, что их любимое чадо выберет неправильный путь, а подросток — что взрослые активно вмешиваются в его личную жизнь. Запомните, чтобы ребенок делился с вами своими переживаниями, вы должны с самого детства выстроить модель добрых и доверительных отношений. Старайтесь искренне интересоваться жизнью ребенка. Не контролировать, а именно интересоваться. Ребенку важно понимать, что он может прийти к маме или папе с любой проблемой и его всегда поддержат и окажут помощь», — отметил психолог.
Он добавил, что необходимо стать для ребенка другом.
«Это необходимо для того, чтоб подросток мог делиться своими переживаниями и чувствами и откровенно говорить о том, что с ним происходит. Проявляйте искренний интерес к жизни и увлечениям ребенка. И это должно касаться не только учебы, но и взаимоотношений со сверстниками, друзьями. Если вдруг у вас не получилось выстроить доверительные отношения и ребенок не хочет с вами делиться — не надо давить на него родительским авторитетом. Никогда не критикуйте ребенка и не отзывайтесь саркастично о его достижениях. Да, возможно, для вас пятерка за правильно угаданное слово — ерунда, но для ребенка это действительно достижение и повод для гордости.
Рубрика: Общество
Ссылка на материал: https://www.mskagency.ru/materials/2970983
Перепады настроения у подростков — Перекресток
Часто родители подростков задаются вопросом: почему у детей так часто меняется настроение?
То они кричат, злятся, хлопают дверью, то плачут и грустят, то устали и хотят полежать рядом, то что-то снова доказывают, размахивают руками, спорят.. Это нормально? Почему это происходит и когда закончится?
Эта статья сориентирует вас, почему подросток такой и что с ним делать.
Для тех, кто не знает, чем отличается подростковый возраст:
Подростки 10-13 лет начинают сильно меняться внешне. Рост происходит не постепенно, как хотелось бы, а скачками. Очень меняется тело: сначала вытягиваются стопы и ладони, затем руки, ноги, и только потом подтягиваются бедра и плечи. Происходит это очень стремительно и внезапно, ваш ребенок почти каждый день замечает в себе что-то новое. Как вам кажется, спокойно ли ему от этого? Нет, не спокойно. Изменений много, разных, не всегда понятных и приятных, а еще неясно, когда эти изменения закончатся и как с ним относиться.
Авторский комикс
Вспомните себя, когда у вас в первый раз во взрослом возрасте появился седой волос или родинка, морщинки или, может, небольшой животик от вкусной еды, которого раньше не было.
Как вы отреагировали?
Было неожиданно, непонятно, вы чувствовали растерянность — вы никогда не думали, что так будет, но это случилось. Вы не готовы, даже если вас предупреждали об этом.
И это ещё в большей степени свойственно подросткам, потому что у них такое внутреннее устройство — они должны все подвергать сомнению и уверены в своем бессмертии и статичности.
«Может быть это и верно для других, но со мной точно не произойдет».
Или просто испытывают дискомфорт от того, что им не нравится результат. Классно стать красивым и взрослым разом. А если у тебя промежуточная стадия? Не так-то круто это выглядит и звучит.
Изменений много, но неясно, как к ним относиться.
В этом возрасте подросток очень чувствителен к критике, особенно, когда вы или кто-то другой говорит про его внешность. Абсолютно все замечания, даже с благими намереньями (а мы даем именно такие) не достигают цели, не приносят облегчения или утешения нашему ребенку, а, наоборот, его травмируют.
«Ты очень сутулишься, выпрямись!» «Только не крась так сильно глаза, тебе не идет!», «У тебя прыщики на лбу высыпали..»
Поверьте, он знает про прыщики, он тщательно исследует свое тело каждый день, все замечает и скорее склонен сам критиковать себя:
«У меня слишком большие/ узкие/ некрасивые бедра», «Я не такой высокий и сильный, как другие», «У меня волосы растут на лице, какой ужас!»
Да еще и сверстники с теми же проблемами, часто не принимают свою бурно меняющуюся внешность и проецируют (переносят) это на своих друзей и одноклассников – отсюда неприятные подколы, шутки, сарказмы и, как вывод, неуверенность, которую ребенок приносит домой. В этот период его личность еще только формируется, он очень сильно зависит от оценок и мнений извне. Любое замечание принимается «как есть», без здоровой критики, поэтому затронуть и обидеть такого человека очень легко, особенно близким людям.
«Вот смотри, у Ксюши такая осанка!», «А Павлик какой красивый и плечи у него какие широкие!»
А что же происходит с личностью?
Дочь-подросток Фиалка из комикса и мультфильма Суперсемейка
Личность – качественно другая структура, уникальная и неповторимая. Мы любим, когда нам говорят про уникальность, в этом столько самости и силы. Но как же она формируется и вырастает?
Главным образом в конфликтах, через сепарацию и отделение, или через отождествление, но объект для этого подросток выбирает сам (и это вряд ли будет Ксюша или Павлик из параграфа выше).
Рождение новой личности и по сути нового человека не может проходить по-другому. Раньше ребенок хотел быть послушным, хотел нравиться, хотел во всем походить на взрослых, теперь же у него появилось свое мнение, свои эмоции, свои взгляды и интересы, теперь ему кажется, что он сам — взрослый. Очень странно становится это перевоплощение, будто вам привезли ребенка с другой планеты:
«Он же был такой послушный, а теперь… будто это не мой ребенок.»
Ваш, только он другой. Не такой, как вы, и с этим надо смириться.
Ему приходится спорить, доказывать, порой кричать, потому что ему важно иметь свое мнение, свое, важно быть услышанным, важно быть принятым. Да, он может в чем-то ошибаться и это нормально. Он не знает столько и в таком масштабе, как вы, он только начинает видеть ситуации шире, думать о последствиях и чувствовать ответственность, но это не значит, что у него не может быть своего мнения. Он ищет, он готов встретиться в дискуссии, он горяч, энергичен, активен – значит, в нем есть жизненная энергия и сила, он сможет в будущем постоять за себя и пойти своим путем.
шутка про супергероя Флеша, который быстро перемещается
Часто подросток умеет расходиться и проявлять эмоции, но останавливаться и замедляться – нет. Наоборот, часты истории с эмоциями по кругу: он поплакал, потом поговорил о том, что его волнует, потом начал снова. Или покричал, вроде успокоился, и вот снова кричит на ту же тему. Все потому, что у него не до конца сформированы навыки саморегуляции, то есть способности приходить в активное возбуждение, а потом снижать его и успокаиваться. Эти приемы он подсматривает у родителей, ему нужен рядом взрослый, кто умеет это делать и кто может помочь ему спокойно притормозить. Попробуйте заметить, как вы делаете это сами, проявляете ли сильно эмоции дома, как останавливаетесь, как решаете с супругом(ой) конфликтные ситуации. Подросток может это все впитывать и копировать.
Также в возрасте 11-13 лет подросток сильно погружен в свои переживания, сконцентрирован на себе и эгоцентричен. Ему интересно, что происходит с ним, но он почти не способен к эмпатии и сочувствию окружающим. Часто он представляет себя актером на сцене или автором удачного стенд-апа, он усиливает эмоции, изменяет тембр голоса, говорит громче, ему нравится, когда на него смотрят и на него реагируют. Так он получает внимание, которое ему так нужно и делается более уверенным.
«Железный человек» Роберт Дауни Мл.
Подросток хочет власти. Он хочет все решать, хочет много свободы, хочет чувствовать себя взрослым, но часто ведет себя как ребенок – нарушает договоренности, не помогает по дому, не следит за временем, неважно учится и т.д. В целом, не берет на себя ответственность. Это нормальное, подростковое желание. Этой власти решать все самостоятельно подросток часто добивается за счет скандалов и разного рода манипуляций: «Я не поеду в этот долбаный лагерь! Мне надоело, что все со смартфонами, а я – нет..! Ну вот, мы не пойдем к Лизе, а я же обещала!» Ребенок хочет встать с вами наравне, ему хочется решать на том же уровне, но он ещё не вполне самостоятелен и пока только учится заботиться о себе, программировать свои действия и прогнозировать их последствия.
Подростку все еще очень нужны признание и нежность, поэтому не удивляйтесь, что после горьких слез или крика он придет полежать с вами рядышком на кровать. Ему также нужны очень личные, долгие беседы, чай с печеньками и ваш совет или мнение. Важно его не принуждать обниматься или разговаривать, когда вы этого хотите, а говорить, что пусть приходит, когда нужно. Тогда он будет знать, что вы готовы и придет сам. Не впадайте в заблуждение: его бравадная смелость и огонь больше ситуативные, он так выстраивает линию защиты, чтобы высказать свое мнение. Но несмотря на это он очень ранимый, нежный и трепетный. Ему нужны любовь и тепло.
кадр из сериала «Девчонки Гилмор»
Первая любовь у подростка: что делать родителям?
«Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь…» — гласит строчка известной песни. Романтическое увлечение сваливается на голову внезапно, словно снежный ком. Оно кружит голову, окрашивает мир в яркие краски и заставляет беспричинно улыбаться, а порой и просто выбивает почву из-под ног. Помните свои первые чувства? Неловкость, стыд, волнение, чуть что — пунцовые щеки и неприятные спазмы в животе? Прекрасное время, не правда ли?
А теперь на секунду представьте, что речь идет не о вас, а о влюбленности вашего сына или дочери. Это она, а не вы, собирается на свидание с непонятным мальчишкой, часами прихорашиваясь перед зеркалом. И это он, ваш родной мальчик, целуется с одноклассницей в кино… Как ощущения? Захотелось пойти и проверить, чем там занимается любимый отпрыск?
Тогда именно для вас мы взяли интервью у Александры Чернышевой, психолога-консультанта, тренера, специалиста центра «Архитектура будущего», и выяснили, что делать, если ребенок влюбился.
— Ребенок влюбился – что делать?
— Во-первых, вспомнить, что влюбленность – нормальное естественное чувство, которое испытывает большинство людей на Земле. Все родители рано или поздно через это проходят.
Во-вторых, успокоиться. Выпейте чашку любимого чая, сделайте маникюр или полежите в ванной. Вам понадобятся хладнокровие и выдержка.
Самое главное – не кидаться сразу к подростку с настойчивыми расспросами и требованием выдать все явки и пароли. Такая реакция напугает ребенка в столь трогательный момент его жизни и сократит ваши шансы узнать подробности. Испуганный подросток уйдет в глухую оборону, и его доверие будет потеряно.
Если вам хочется обсудить с ребенком эту тему, то предложите ему подходить и задавать вопросы, когда у него появится такое желание. Будьте открыты к диалогу. Но не стоит надоедать и превращаться в следователя.
— Страх за ребенка – это нормально?
— Ваша тревога абсолютно нормальна, как нормальны все эмоции, которые мы испытываем. Именно наличием чувств мы отличаемся от роботов и компьютеров. Они — сигнал, что с нами что-то происходит.
Каждый родитель, независимого от возраста, всю жизнь в своем отпрыске будет видеть ребенка, даже если ребенку далеко за пятьдесят. Это естественно. Но важно помнить о собственном опыте влюбленностей. У всех он был разный, но, наверняка, ваши первые увлечения тоже появились в подростковый период или раньше… Вспомните: так ли страшно все было?
— Если ребенок сам доверил тайну и ждет советов и помощи, как ее оказать?
— Здорово, что ребенок доверился. Стоит выразить ему благодарность. Опять же: не переусердствуйте с благодарностью и счастьем, но приятные чувства выразить стоит.
Если вопросы ребенка вызывают стеснение, удивление, смущение и др. чувства, то о них тоже стоит сказать. Дети и подростки прекрасно чувствуют эмоции других людей, в особенности родителей, поэтому важно их проговорить.
Поделитесь собственным опытом и романтическими историями, счастливыми и несчастными. Но только если вы к этому готовы. Не стоит делиться чем-то слишком личным или неприятным для вас. Расскажите историю из того же периода жизни – это сблизит вас и даст ребенку представление о чужом опыте в аналогичной ситуации.
Если готовы и чувствуете потребность, дайте какие-то советы, но обычно подростку достаточно, чтобы его выслушали, проявили сочувствие, внимание, поддержку.
— Если подросток молчит, как партизан, то лучше набраться терпения и подождать?
— Безусловно. Вы можете говорить о своих ощущениях, когда вам кажется, что с ним что-то происходит. Но не начинайте каждый разговор фразой: «Мне кажется: с тобой что-то не так». Говорите ему, что вы здесь, рядом и всегда готовы пообщаться на любую тему. Не факт, что он воспользуется возможностью, то интенсивность его переживаний точно снизится. Таким поведением вы даете понять, что он не один и его любят.
— Ребенок привел объект влюбленности домой, стоит ли вбегать в комнату каждый раз, когда они закрывают дверь?
— Во-первых, порадуйтесь: ребенок не прячет от вас дорогого для себя человека за семью замками и не сидит с ним в подъезде. Эти тоже признак доверия. Теперь вы должны оправдать его доверие: не подслушивать и не подглядывать. Если для вас неприемлема закрытая дверь в комнату ребенка, когда он не один, то это нужно обсудить тет-а-тет с ребенком до назначенного визита или после, если тот произошел внезапно. Точно не стоит говорить об этом при второй половинке. Если ребенку станет стыдно в присутствии значимого человека, в следующий раз они переместятся в тот самый подъезд.
— Что делать, если родителям не нравится вторая половинка ребенка?
— Скажу ужасную, но правдивую вещь: ребенок не спросит у родителя его мнения. К сожалению или к счастью, чем больше вы говорите о недостатках пассии – тем больше подросток к ней тянется.
Если пассия совсем-совсем не нравится, то… Порадуйтесь, что ребенок приводит эту пассию в дом — все происходит у вас на глазах и под вашим условным контролем. Также расскажите подростку, что вам хотелось бы видеть во второй половинке ребенка, и спросите, что нравится подростку в избраннике.
Постарайтесь спокойно отреагировать, если вторая половинка окажется представителем субкультуры: металлистом, неформалом и т.д. Возможно, металлист – на самом деле гениальный математик и ваш ребенок ценит в нем именно это. Увлечение тяжелой музыкой пройдет, в интеллект останется. В любом случае, если вы в курсе ситуации, вы можете на нее влиять, а для этого важно, чтобы подросток не видел в родителе врага.
— Если речь идет о большой разнице в возрасте?
— С возрастом – сложнее, но опять же: никакие запреты не работают! Запретный плод всегда сладок. Если ребенок встречается с совершеннолетним, то за ситуацией стоит приглядывать и, возможно, завести разговор о сексуальных отношениях и контрацепции.
— Когда надо начинать разговоры о контрацепции?
— Стоит начинать разговоры, не связанные с романтическими влюбленностями, в 12-13 лет. Сначала разговаривайте абстрактно. Можно подсовывать книжки и брошюры про сексуальное воспитание, обсуждать любовные сцены в кино (соответствующие возрасту, разумеется), но не стоит давить. В этом нежном возрасте детям хочется понимания и тактичности от родителей. Если в ответ на его светлое чувство, вы тут же суете пачки презервативов ему в карманы, это может его отпугнуть.
Будьте готовы ответить на любые вопросы: о сексе, контрацепции, половых отношениях и т.д. Если вы не предоставите нужную информацию – ее предоставит интернет.
— Что делать, если любовь оказалась несчастной? Как помочь и все объяснить?
— Объяснить – никак. Ребенок головой все и так понимает. Но причина не в голове, а в эмоциях. Поэтому вместе страдаем, переживаем, плачем. Если ребенок хочет обниматься – обнимаемся.
Вы можете дать только поддержку, внимание и контакт.
Главное: не говорите ребенку: «Ничего страшного, это пройдет!» — вызовете только агрессию. Для него здесь и сейчас это страшно и не проходит. Сопереживайте, сочувствуйте и поддерживайте.
— Как сохранить ребенку самооценку?
— Если ребенку хочется внешних преображений, то вместе займитесь ими: новая юбка или брюки, прическа, цвет ногтей, спортзал. С диетами и похудением – сложнее, это отдельный большой разговор. Здесь я не буду его начинать.
Отмечайте изменения во внешности ребенка, причем комментировать все нужно по отдельности. Сравните два варианта: «У тебя красивое платье. Оно тебе идет» и «Ты красивая в этом платье». Первый вариант значительно лучше, поскольку отделяет внешность от сути. Мы можем быть разными.
— Что делать, если ребенок влюбился в кумира?
— Важен вопрос меры. Симпатия к кумирам характерна для всех подростков. Плохо, если ребенок перестает жить реальной жизнью. Тогда возникает вопрос: «Что такого творится в реальности, что подросток сбегает от нее в мир фантазий?» Чаще всего причина кроется в негативных отношениях со сверстниками, неумении и нежелании с ними общаться, отсутствием контакта и комплексами. Тогда нужно разбираться не с кумиром, а причинами.
Если общение со сверстниками складывается, то любовь к кумиру обычно ограничивается походом на фильм, концерт и плакатами на стене.
Биографическая справка:
Александра ЧернышеваАлександра Чернышева – психолог-консультант, закончила факультет психологии СПбГУ кафедру Кризисных и экстремальных ситуаций.
С 2007 Александра ведет индивидуальные, групповые консультации и тренинги с детьми и подростками, а также координирует работу лагеря «Архитектура будущего». К сфере ее научных и практических интересов относятся следующие темы:
- «Уверенность в себе»,
- «Интеллектуальная успешность»,
- «Эффективность в общении».
Вы можете бесплатно забронировать путевку в лагерь «Архитектура будущего», где работает Александра:
Директор по маркетингу и PR incamp.ru
Навигация по записям
“Мой 13-летний сын убил мою дочь”. Каково быть матерью социопата?
- Эмили Уэбб,
- Outlook, Всемирная служба Би-би-си
Десятилетний Парис играет со своей сестрой Эллой, которой два года
Существует ли безусловная любовь? Когда сын Чарити Ли убил свою сестру, жизнь семьи навсегда изменилась. Только одно осталось неизменным — она все еще была матерью своего сына и любила его.
Когда Чарити Ли было шесть лет, ее мать застрелила её отца в их доме в Техасе. Позднее она была оправдана.
Будучи подростком, Чарити хорошо училась и занималась спортом, но страдала от проблем с психическим здоровьем и впоследствии стала употреблять наркотики.
В 18 лет она попросила о помощи, смогла бросить наркотики и поступила в университет, где стала изучать экологию человека — науку, которая исследует взаимодействие человека с окружающей средой.
«С момента, как я себя помню, я всегда была зачарована тем, почему люди делают то, что они делают», — говорит Чарити. «Мне нравится выяснять, что заставляет нас вести себя определенным образом».
В будущем это стало не только предметом научного интереса Чарити, но и частью повседневной жизни. Причина — её сын Парис.
«Ребенок социопат, в этом нет никаких сомнений»
Когда Парису было тринадцать лет, он зарезал свою четырехлетнюю сестру Эллу.
Он провел в тюрьме 11 лет и, возможно, не будет освобождён до тех пор, пока ему не исполнится пятьдесят.
Как родители могут справиться с последствиями такой трагедии?
Как мать может признать, что ее ребенок социопат?
И как безусловная любовь продолжает жить, даже в такой ужасной ситуации?
Сложный старт для Чарити
Формально в колледже у Чарити все было хорошо.
Но отказаться от наркотиков ей все равно было сложно. Чарити объясняет: «Я чувствовала себя ничтожной. Все повторяли — если ты избавишься от зависимости, твоя жизнь станет намного проще. Но этого не происходило. Потому что боль, которую я заглушала наркотиками, без них оказывалась на поверхности».
После года отказа от наркотиков Чарити все еще была несчастной. Она дала себе три месяца, чтобы что-то изменить.
«Я знаю, что это подростковый способ мышления, но я решила: если я несчастлива, то я не хочу больше жить свою жизнь».
Но вскоре Чарити поняла, что она беременна, и «это изменило все».
‘Я не думаю, что когда-нибудь любила кого-нибудь так сильно»‘
Подпись к фото,Парис родился 10 октября 1993 года, за 16 дней до двадцатилетия Чарити. «Меня пугает, насколько сильно я люблю этого ребенка, — написала она под этой фотографией.
Чарити назвала своего ребенка в честь древнегреческого героя — Париса.
Её эмоциональное состояние после рождения сына не стало сразу идеальным. Но желание быть матерью мотивировало Чарити изменить в лучшую сторону свою жизнь, в первую очередь для сына.
Спустя девять лет она снова забеременела. На этот раз Чарити стала матерью девочки — Эллы.
Элла, как и Парис, была очень хорошим ребенком. Хотя характеры детей были совсем разные. Парис был застенчивым интровертом, тогда как Элла — типичный экстраверт, своевольная и решительная.
Дети хорошо ладили друг с другом. «Казалось, что Парис по-настоящему сильно любит Эллу. И Элла обожала Париса», — говорит Чарити.
«Нет причин для беспокойств»
Чарити уверенно утверждает, что Парис не вызывал у нее беспокойства.
«Он все время был довольно тихим ребенком. Я не могу сказать, что что-то меня тревожило. Да, были вещи, которые сейчас я понимаю, могли быть знаками будущего расстройства.
Но тогда я думала — это просто маленький мальчик, всякое бывает».
Парис и Элла
В жизни самой Чарити все было непросто. Ей не удалось полностью отказаться от наркотиков. Когда Парису было двенадцать, а Элле три года, она снова впала в кокаиновую зависимость. На полгода.
«Это был по-настоящему сложный период. Я не могу сказать, что я совсем не заботилась о своих детях. Но конечно, у меня были проблемы, и я уделяла им гораздо меньше внимания. Парис в то время взял ответственность и сам приглядывал за Эллой».
Чарити говорит, что она выполняла все обязанности матери, но для ее сына было сложно понять, что родители — это обычные люди, которые совершают ошибки. И если ее дочь хотела обнять и успокоить маму, то Парис был очень, очень зол на Чарити.
Сложные времена
Казалось, что дети в полном порядке. Но на ферме у матери Чарити произошел инцидент, который показал Париса с другой стороны.
Парис и Элла играли с соседской девочкой и поссорились с ней.
Подпись к фото,Парис казался обычным ребенком, но иногда его поведение выходило за рамки обычного
Пока Чарити пыталась успокоить девочек, Парис схватил на кухне нож и куда-то убежал.
Когда Чарити нашла его, ребенок был взволнован и зол, он ревел и размахивал ножом.
Его реакция на ссору была абсолютно ненормальной. Он сказал, что сделает себе больно, если Чарити приблизится ближе.
Парис пробыл в госпитале неделю, но ни один врач не говорил, что с ним что-то не так. Чарити забрала сына домой.
«Многие люди скажут, что это был знак того, что Парис склонен к насилию. Но это не то, как я тогда видела эту ситуацию. Я знала, что Парис расстроен из-за моего срыва и тем, что происходит у нас в семье», — вспоминает Чарити.
Вскоре Чарити полностью перестала употреблять наркотики и вернулась к нормальной жизни.
Это был 2005 год.
2 февраля 2007 года
Подпись к фото,Парис в его тринадцатый день рождения. Три месяца спустя он убьёт свою сестру
«Не буду врать, те выходные были сложными», — признает Чарити. В то время она опять вернулась к занятиям и параллельно работала официанткой.
Атмосфера дома была напряженной. Но это обычное дело для подростков — быть недовольными своими родителями.
Чарити помнит, как в тот день она попрощалась с детьми, когда пришла няня.
«Элла была уверенным в себе ребенком, у нее не было никаких признаков тревожности. Но в этот день она повторяла: «Еще одно объятие, мама, еще один поцелуй». Она повторяла это так много раз, что мне пришлось задержаться и опоздать на работу», — вспоминает Чарити.
Чарити также на прощанье обняла Париса и сказала: «Ты знаешь, что я люблю тебя. Мы проходили через гораздо более сложные вещи, пройдем и через это».
Чарити ушла на работу.
Подпись к фото,Элла. 4 года
«Немного после полуночи, когда мы уже закрывали ресторан, полиция постучалась к нам в дверь: «Чарити, нам нужно с вами поговорить. Ваша дочь ранена», — рассказывает Чарити.
Её первая мысль была пойти к дочери. Она повторяла: «Где моя дочь? Вы должны мне позволить увидеть её!».
Сначала полицейские сказали, что Элла дома, но Чарити не могла понять, почему они не отправили её в госпиталь, если она ранена.
Затем один из офицеров сказал, что Элла мертва.
«Это был для меня во многом конец жизни, какой я ее знала до этого», — вспоминает Чарити.
Она потеряла сознание на некоторое время. Придя в себя, она спросила, где Парис и все ли с ним в порядке.
«Да, с ним все хорошо. Он у нас», — ответил офицер.
«Что это значит?», — спросила Чарити
«Парис — один из тех, кто убил Эллу», — сказал полицейский.
«Тогда все окончательно потеряло смысл», — вспоминает Чарити.
Как проходил этот день
Подпись к фото,«Это звучит неправдоподобно, но мой Парис был отличным старшим братом», — говорит Чарити
Парис убедил няню уйти до того, как Чарити вернется домой.
Он зашел в спальню к Элле, ударил её, схватил за шею и нанес 17 ударов кухонным ножом.
После этого Парис позвонил другу, с которым поговорил шесть минут. Закончив разговор с другом, он набрал 911.
Специалисты по телефону объяснили Парису, как сделать сестре искусственное дыхание. Парис сказал им, что пытался это делать. Но позднее медицинские свидетельства показали, что попыток вернуть Эллу к жизни предпринято не было.
«Когда я узнала, что Элла мертва, я будто разбилась вдребезги на миллион кусков. Но когда я обнаружила, что это сделал Парис, я почувствовала, будто кто-то собрал эти куски и разбил и их вдребезги. Я не думала, что смогу собрать это все заново. Я просто хотела умереть. Но я не могла. У меня был Парис», — вспоминает Чарити.
«Что ты будешь делать теперь?»
Подпись к фото,Чарити и Парис. Фотография сделана Эллой
На следующий день Чарити пришла в полицию увидеть Париса: «Сначала я не могла взять себя в руки. Но когда меня, наконец, пустили к нему, я почувствовала счастье от того, что вижу своего сына. Я плакала, пыталась обнять его и убедиться, что все хорошо. Но вдруг я поняла, что он не обнимает меня в ответ.
Он посмотрел на меня и спросил, что я буду делать теперь. Он сказал: «Ты всегда говорила, что если кто-нибудь причинит вред твоим детям, ты убьешь их — что ты будешь делать теперь?». Он не спрашивал, он ставил передо мной вызов. Это было впервые, когда я увидела в нем что-то новое. Я знала, что он испытывает злость, но это не была злость. Это была его темная сторона».
Безусловная любовь
Подпись к фото,Чарити и Парис
Парис сказал полицейским, что, как только няня ушла, они легли спать.
Но он проснулся и увидел, что Элла стала демоном в огне. По словам Париса, он схватил нож и попытался убить демона.
Первые три месяца Чарити действительно хотела верить, что её сын серьезно болен: «Я смотрела на него и говорила: «Я обещаю тебе то же самое, что обещала в день твоего рождения — я сделаю все, чтобы быть твоей матерью и буду любить тебя, несмотря ни на что». Я хотела, чтобы Парис знал, что моя любовь безусловна».
Парис долгое время никак не реагировал на слова матери.
Узнать настоящего Париса
Поведение Париса после ареста изменилось. Он стал гораздо более грубым.
Подпись к фото,Если бы Парису было 18 лет на момент совершения преступления, его могли бы приговорить к смертной казни
Во время следствия стала известна история его поисковых запросов в интернете и ужасные детали того, как он убил Эллу.
В 2007 году Парис получил 40 лет тюремного заключения за убийство.
Чарити была вынуждена признать: это не случайное стечение обстоятельств и не результат временного психоза. Парис хотел убить свою сестру.
Чарити прошла долгий путь от мысли «о, боже, кто этот ребенок?!» до осознания того, что это действительно ее сын.
Она потеряла 15 килограммов за 13 дней, начала заикаться, ощущала полное опустошение.
Чарити вспоминает один из разговоров с сыном: «Я сказала ему, что хочу понять его и помочь. Но вместо того чтобы поговорить, он посмотрел на меня и начал смеяться. Он сказал: «Ты знаешь, мама, вы все были просто глупыми. Все эти годы вы думали, что я умный, симпатичный и артистичный… Вы были неправы». Это был уже не мой Парис».
Почему Чарити до сих пор навещает Париса?
Многие друзья говорили, что не могут понять, почему она до сих пор хочет видеться с сыном.
«Эти девять месяцев с момента убийства Эллы до приговора Париса были самыми страшными в моей жизни, и надеюсь, я никогда не испытаю ничего подобного.
Но я никогда, никогда не перестану любить своего сына».
При этом Чарити начала бояться Париса. Во время следствия выяснилось, что он хотел убить не только свою сестру, но и мать.
Подпись к фото,Парис в возрасте 15 лет
Общественное осуждение
Чарити не только столкнулась с жестокостью сына. После убийства дочери она попала под серьезное давление со стороны общества — когда ребенок сделал что-то ужасное, родителей всегда винят в этом.
Она до сих пор не может забыть тот день, когда незнакомец остановил её в супермаркете со словами: «Это вы та женщина, которая воспитала сына, который убил свою сестру?!»
Многие друзья и знакомые обвиняли ее, используя в том числе грубые оскорбления.
Винит ли Чарити себя в случившемся? И да, и нет.
«Я знаю, что мой срыв стал одной из причин гнева Париса. И многое из того, что сформировало его личность, — это генетика. Но я до сих пор верю, что он мог сделать другой выбор. Он не страдал от шизофрении или каким-то другим серьезным психическим заболеванием, которое не оставляет человеку выбора», — говорит она.
Пустой ящик
Автор фото, Getty Images
Подпись к фото,Парис говорит, что ящик, в котором должно храниться его раскаяние, пуст
Социопат — это термин, который описывает человека с крайней степенью асоциального расстройства личности.
Генетика и детские травмы могут сделать из ребенка социопата.
Социопат — это диагноз сына Чарити, и ей понадобилось три года, чтобы это признать.
Социопат зачастую пренебрегает общественными нормами и правилами. Более того, он физиологически не способен чувствовать раскаяние. Если при этом человек страдает нарциссизмом, то это усугубляет ситуацию и делает его фактически невыносимым для общества.
Парис говорит: «Знаешь, мам, я знаю, что внутри меня должен быть ящик, который я могу открыть, и вся вина, раскаяние и тревога из-за того, что я сделал с Эллой, будут там.
Но когда я открываю этот ящик, этого там нет».
Каково это быть матерью социопата?
«Я не могу сказать, что я полностью приняла тот факт, что мой сын социопат, но я перестала бороться с этим понятием. Я больше сосредотачиваюсь на том, кто я. Я не воспитывала сына социопатом. Так случилось. И я не собираюсь от него отворачиваться», — рассуждает Чарити.
Говоря о Парисе, она использует аналогию с хищником: «Если я сёрфер на доске, и акула откусывает мою ногу, мне будет больно, и моя жизнь никогда не будет прежней. Но я не буду всю оставшуюся жизнь ненавидеть акулу за то, что она акула».
Восстать из пепла
Чарити учредила благотворительную организацию и назвала её в честь дочери ELLA (Empathy, Love, Lessons and Action — сочувствие, любовь, уроки и действие).
Фонд помогает жертвам тяжких преступлений и тем, кто страдает от психических заболеваний.
Подпись к фото,Портрет Эллы на плакате благотворительной организации, которую учредила Чарити
В 2013 году, шесть лет спустя после убийства Эллы, у неё появился еще один ребенок. Она назвала его Феникс — потому что Феникс возрождается из пепла.
«То, что произошло с Парисом, Эллой и мной не определяет меня полностью. Теперь у меня есть Феникс, и я снова люблю жизнь», — говорит Чарити.
Парису двадцать пять лет, и он все еще в тюрьме. Срок его заключения истечет лишь в 2047 году. Чарити продолжает навещать его в тюрьме, но боится его освобождения. В первую очередь, из-за безопасности Феникса.
Эмили Уэбб взяла интервью у Чарити Ли для программы Outlook, BBC World Service.
7 причин не заставлять ребёнка обниматься (даже с родными)
В прошлом году у моих подруг родилась дочь. Как говорят её мамы: «Пока что мы предполагаем, что она девочка, но точно узнаем, когда она сама скажет». Сначала она любила, когда её обнимали и укачивали, и плакала, если люди переставали это делать.
Она легко шла на руки всегда и ко всем. Но в последние пару месяцев её поведение изменилось.Когда мы приходили в гости, малышка уже не хотела обниматься. Когда мы брали её на руки, она начинала капризничать и успокаивалась только на руках своих мам.
Одна из них говорила: «У неё сейчас такой период — появляется здоровое ощущение опасности от незнакомых людей. Не принимай на свой счёт».
И с этих пор всё шло так: если во время общения мы брали ребёнка на руки, и она плакала больше двадцати секунд, то мы возвращали её мамам.
Не надо трогать ребёнка, если он_она этого не хочет.
Это было так просто — и её мамы решили придерживаться этого правила, пока малышка не подрастёт.
©Alice LemarinЭто решение стало для меня настоящим открытием. Я вырос в мире, в котором мне несмотря ни на что приходилось обниматься с роднёй или друзьями_подругами семьи. Отказ считался признаком ужасного неуважения, а ведь нет ничего хуже, чем неуважение к старшим.
В свои шесть лет я бы сказал: «Ну и жуть».
В принципе, я понимаю, почему некоторые родители_ницы или опекуны хотели бы, скажем так, с энтузиазмом поощрять своих детей обнимать родных и знакомых. Это же так хорошо! Это же укрепляет доверие и формирует связь с самыми близкими вам людьми, не так ли?
Так и есть, если объятия происходят по обоюдному согласию. И даже четырёхлетние дети обладают телесной свободой, а значит и правом на (не)согласие.
Уважаемые родители и родительницы, я понимаю, в какой среде вы воспитывались и насколько чисты и добры ваши намерения, но есть причины, по которым убеждать / заставлять детей обнимать кого-либо — неправильно.
1. Этим вы показываете ребёнку, что другие люди имеют право распоряжается его_её телом
Эта тема особенно актуальна для дочерей.
В нашем патриархальном мире, где приставания на улице, контроль над телом и сексуальное насилие являются чем-то обыденным, очень важно научить девочек (конечно, как и любых детей), что никто не имеет права к ним прикасаться, если они этого не хотят.
И дело тут не обязательно в сексуальном подтексте.
Просто тела людей принадлежат только им — и всё.
©Alice LemarinОни могут делать с ними всё, что захотят.
Могут сделать пирсинг, набить тату, покрасить волосы, втереть в них веганский сыр, окунуть это всё в виски, прыгнуть с парашютом, сделать из пениса вагину, пробегать 20 км по утрам, спать до полудня и рисовать рожицы на пальцах для импровизированного кукольного театра.
Серьёзно. Всё что угодно. Если вы этим чересчур обеспокоены, это ваша проблема. Свободу всем!
Когда мы принуждаем детей обниматься (или обнимаем их без их желания), мы обозначаем, что их тела им не принадлежат.
Мы показываем, что они — наша собственность.
И это плохо.
2. Этим вы показываете, что вы (или взрослые в целом) имеете право трогать ребёнка как и когда вам вздумается
Пугающе звучит, не так ли? Логика простая:
1. Ребёнку постоянно говорят обнимать кого-либо.
2. Ребёнок при мысли об объятиях постоянно чувствует нежелание, неуверенность или неприятие.
3. За это ребёнка постоянно отчитывают, стыдят, унижают, манипулируют им_ей или любыми другими способами пытаются переубедить.
4. Ребёнка постоянно вынуждают обниматься.
5. Ребёнок чувствует себя отстойно из-за того, что его_её отчитали за нежелание обниматься, и ему_ей всё равно пришлось это сделать.
6. Ребёнок думает: «Больше не буду сопротивляться. Все равно от этого только хуже. За это только наказывают».
Вот так это происходит. Вы уловили идею?
©Alice LemarinВзрослые — это самые авторитетные люди в жизни ребёнка. И это естественно, ведь кто как не взрослые покажут им путь?
Только стоит хорошенько подумать, правильный ли путь я показываю.
То, что ребёнок ваш_а, не означает, что он_а — ваша собственность. Это значит только то, что вы несёте за него_неё ответственность.
Принуждением вы показываете: «Я здесь главный_ая, и ты должен_на меня слушаться».
Простите, но это не так.
Вы главный_ая, и это значит, что на вас лежит ответственность, чтобы ваши дети выросли самостоятельными взрослыми, и ваша задача — приложить для этого максимум усилий.
Чувствуете разницу?
3. Этим вы как бы обозначаете: родственники не могут быть плохими
Я на 100% уверен в том, о чём говорю, поскольку я пережил абьюз в семье. Мой дедушка был глубоко травмированным человеком. Он начал домогаться меня, когда я был совсем маленьким. Это продолжалось в течение нескольких лет, и никто ни о чём не подозревал, отчасти из-за всей этой темы с объятиями.
Я не только был вынужден регулярно обнимать своего насильника перед людьми — и я уверен, он получал от этого особое удовольствие, — но и не мог никому рассказать о сексуальном насилии, поскольку думал, что такое поведение, как и принудительные объятия, — нормально.
Он же родственник. Родные люди не могут быть насильниками_цами, не так ли?
Иначе почему в семьях считается нормальным обниматься насильно? Он даже манипулировал мной таким образом, говоря: «Это такие объятия».
Преподносил это таким образом.
Я не говорю, что нежелание ребёнка обниматься с кем-то всегда связано с пережитым насилием. Для отказа от объятий может быть сколько угодно причин.
©Alice LemarinМне хочется верить, что чаще всего причина не в насилии, а в чём-то другом. Но факт остается фактом: насилие случается.
И хотя я никогда не считал, что проблема насилия кроется в объятиях (причина всегда в насильнике_це), было бы лучше по крайней мере не заставлять меня изображать на людях невинную детскую привязанностью к этому человеку, разрушая все мои представления о «правильном» и «неправильном».
4. Это нарушает зону комфорта ребёнка
Я говорил об этом в рамках прошлых пунктов, но это стоит сказать отдельно: ваши дети — это не ваши мини-копии. Они другие, что бы они при этом ни делали, эмоционально, интеллектуально или физически.
Это означает, что их зона комфорта может отличаться от вашей.
Объятия могут означать для них не то же самое, что для вас. Пожалуйста, учитывайте и уважайте это.
5. Этим вы можете разрушить их инстинкт самосохранения перед малознакомыми людьми
Я не поклонник термина «опасные незнакомцы_незнакомки», поскольку он может навести на мысль, что все незнакомые люди плохие, а все знакомые — хорошие. Однако я использую его и уверен, что большинство людей этот термин знают.
Видишь кого-то подозрительного_ую, и в мозгу словно переключатель щелкает: «Омагад… Что это за человек? Пусть уходит!» И вы реагируете на этот импульс и делаете всё возможное, чтобы вежливо избежать коммуникации.
Такая вот тактика выживания.
©Alice LemarinВзрослея, мы учимся чувствовать опасность подсознательно.
Конечно, иногда эта система даёт сбой. Наглядный пример — когда белый_ая человек в позднее время видит любого_ую темнокожего_ую человека и переходит на противоположную сторону улицы. Многие белые люди автоматически хотят перейти на другую сторону, но не потому, что они когда-либо пострадали от темнокожих людей, а потому, что они были воспитаны в расистском обществе или усвоили стереотипы из масс-медиа.
То же может произойти в случае с детьми и объятиями.
Когда ребёнка заставляют обнимать взрослых, даже если он или онаа этого не хочет, ребенок учится в дальнейшем приглушать свои инстинкты в ситуациях как со знакомыми, так и с малознакомыми людьми.
В мозгу ребёнка, как в компьютере, идёт процесс вычислений: «Так! Что это? Это безопасно?» А взрослые такие: «Да к черту безопасность! Просто обними уже свою троюродную сестру Гертруду, ради бога».
Вы-то знаете, что Гертруда хорошая, но этот факт ребёнку необходимо понять самостоятельно. Они сами должны принять решение.
6. Принуждать несмотря ни на что = игнорировать желание ребёнка сообщить вам что-то важное
Как я уже говорил, если ребёнок не хочет обниматься, возможно, он_она просто так видит мир. Это не всегда означает, что с ним_ней произошло что-то дурное.
Однако нежелание обниматься может также означать нечто большее. В прошлом взрослые могли намеренно или случайно причинить ребёнку вред / дискомфорт.
Напугать страшной историей или костюмом вампира на Хеллоуин (кто знает, вдруг это был не костюм… Что это там промелькнуло?).
Или ребёнку могло не понравиться что-то в человеке, например, запах.
Причин может быть очень много.
Это также могут быть проявления аутизма или синдрома Аспергера, при которых человек избегает прикосновений.
Когда ребёнок избегает объятий с одним_одной или несколькими взрослыми, не стесняйтесь мягко спросить его_её, в чём причина.
Возможно, за этим нет ничего серьёзного. Но если что-то произошло, хорошо бы узнать об этом как можно раньше.
©Alice Lemarin7. Этим вы показываете, что любовь и привязанность можно показать только объятиями (или физической близостью)
Нам всем нужно остановиться и принять, что есть и другие не менее важные способы проявлять любовь.
Семьям не обязательно обниматься, чтобы считаться семьями. Друзьям_подругам не нужно «давать пять» при встрече, чтобы показать, что они друзья_подруги, а романтическим отношениям не нужен секс, чтобы они считались серьёзными.
Но ведь все эти вещи хорошие, верно? Естественно. Но только если этого хотят оба_обе.
Насильственное проявление нежности в лучшем случае бессмысленно, а в худшем — очень неприятно.
Принуждение учит детей тому, что 1) они должны испытывать привязанность к этому_этой человеку и 2) должны проявлять её именно объятиями.
Вместо того, чтобы калечить ребёнка своей «нежностью», позвольте ему_ей самому_самой выбирать, к кому, как и когда проявлять любовь и привязанность. Позвольте ему_ей нарисовать картинку, поделиться своей любимой едой или прочитать вам что-нибудь из своей библиотечной книги.
Это имеет не меньшее значение, чем объятия. И вам нужно показать это ребёнку.
***
Наверное, бабушка обиделась из-за того, что маленькая Сьюзи не обняла её?
Возможно.
Но её оскорбленные чувства не стоят того, с чем из-за принуждения маленькая Сьюзи может столкнуться в будущем.
Мне всё равно, насколько мудра, опытна и удивительна бабушка. Её желания не важнее, чем желания маленькой Сьюзи.
Дети — это люди с развитым мозгом, эмоциями и поведением. Это не мягкие игрушки.
Взрослые, с другой стороны, — это опытные люди, которые должны быть способны рационально понять и принять мотивы ребёнка, который_ая не желает обниматься.
©Alice LemarinПоэтому, когда ребёнок столкнётся с такой ситуацией, дайте понять, что нежелание обнимать кого-то — это нормально.
Повторите это человеку, с кем ребёнок не хочет обнимать, особенно если вам кажется, что он_она чувствует обиду.
Всем, кто в такой ситуации обижается, я могу сказать только одно:
«Не принимай на свой счёт».
Джеймс Сент-Джеймс пишет для Everyday Feminism. Он не очень любит своё имя, но признаёт, что его легче запомнить. Когда он не занят тем, что «распугивает цисгендерных людей своей транс-движухой», Джеймс любит играть в SEGA и есть конфеты. Читайте его в Twitter @JamesStJamesVI.
5 причин дать подростку презерватив
Мысль о том, как поговорить с ребёнком о безопасном сексе, вводит в панику большинство родителей. Клинический психолог, постоянный автор «Мела» и мама двоих детей Татьяна Никитина уверена, что всё гораздо проще, чем мы думаем. Нужно просто положить на чашу весов свою неловкость и возможные последствия незащищённого секса.
Рассылка «Мела»
Мы отправляем нашу интересную и очень полезную рассылку два раза в неделю: во вторник и пятницу
Для начала просто примите тот факт, что после определенного возраста у вашего сына или дочки в любой момент может случиться половой контакт, а поэтому хорошо, если в этот момент у него при себе будет презерватив. Например, в кармашке сумки или бумажника.
Из своего последнего школьного года я отчетливо помню вечер, когда моя мама трагическим голосом сообщила мне, что ей «все известно», и отныне я буду под ее особым контролем. А не то им с папой и родителями моего парня придется в скором времени катать коляску. Помог ли мамин бдительный контроль не встречаться нам с моим парнем наедине? Нет, не помог. Строгие воспитательные меры привели к изменению графика встреч и прогулам школы.
Кадр из фильма «Бум». Режиссер — Клод Пиното, 1980 годПримерно в это же время я впервые посмотрела французский семейный фильм «Бум» (и «Бум 2»), премьерный для будущей звезды Софи Марсо. Он открыл для меня, помимо прочего, то, что родители и дети, оказывается, могут спокойно говорить о сексе.
Секс — это нормально. Да, это вовсе не позорно. Эти воспоминания находятся в таком противоречии друг к другу, что сейчас я удивляюсь, как я могла спокойно существовать с двумя противоположными посылами в голове. Кстати, надо заметить, что я училась на тот момент в выпускном классе, а героиня Софи Марсо была на пару лет младше.
Если вы думаете, что я сторонник ранних половых связей, то сильно заблуждаетесь. Но мое мнение тут ни при чем. Потому что подростков мнение и запреты взрослых не остановят. Вспомните себя!
Типичные ошибки и заблуждения родителей по поводу интимной жизни детей1. «Он (она) ещё не думает об этом. Я же вижу!»
Думает-думает. И возможно, вы об этом не догадываетесь только потому, что он тщательно это скрывает. Тщательнее, чем двойки. Об отношениях с противоположным полом ваш подросший ребенок думает значительно больше, чем о математике или литературе.
Кадр из фильма «Бум». Режиссер — Клод Пиното, 1980 годВне зависимости, есть ли у него сейчас эти отношения или нет. Сегодня нет, а завтра есть. Причем сценарий развития отношений может быть очень стремительным. И гарантий того, что близость не случится уже на одном из первых свиданий или какой-нибудь вечеринке — точно нет.
2. «Он всё об этом знает»
«Им в школе наверняка рассказывали. И в интернете информации полно. И между собой они все обсуждают. Не поверю, что в наше время ребенок может об этом чего-то не знать».
Ну, во-первых, еще как может. Может не знать нюансов. Или иметь неверное представление. Может находиться в заблуждении. Например, знакомый одиннадцатиклассник недавно поведал мне, что им в школе на уроке сказали, что презерватив не защищает от СПИДа, поскольку он сделан из пористого материала, через который вирус способен проникать. Да-да, именно так. И мне стоило немалых сил его переубедить! Ведь «учитель-биолог и разбирается лучше», а я нет.
Кадр из фильма «Бум». Режиссер — Клод Пиното, 1980 годИнформация, полученная из интернета, может быть сомнительной. Друзья тоже не гарантия правильной информации. Поэтому надежнее убедиться самому, что ваш ребенок понимает все верно. Убедиться можно, только поговорив на эту тему.
Во-вторых, цель вашего разговора далеко не только просветительская. Это прежде всего некий акт, которым вы подтверждаете, что считаете своего ребенка уже до определенной степени взрослым. Хорошо, если вы подкрепите свои слова тем, что сами купите и положите презерватив у сына или дочки на столе.
3. «Если нужно, он (она) сам купит презерватив. Деньги карманные у него (неё) всегда есть»
Возможно, и купит. Но может быть такая ситуация, что спешная покупка окажется невозможной или неуместной, и подросток осмелится рискнуть вступить в интимные отношения без защиты (а вы ни разу не рисковали?). Подростков, сознательных настолько, чтобы купить презерватив заранее, немного. Большинству покупка чипсов с колой кажется значительно привлекательнее.
Кадр из фильма «Бум». Режиссер — Клод Пиното, 1980 годДа, возможно, презервативы им уже куплены. Но он вынужден их прятать, чтобы вы, не дай бог, не нашли и не задали вопрос: «А это еще что такое? Ты что уже?» После инициированного вами разговора о предохранении у него «камень с плеч» — прятать и бояться вопроса «что это?!» больше не придется. Если же вы уже находили у него презервативы, но, ужасаясь, молчали, то поговорить о защите (не о ваших находках!) все равно стоит. Ведь у этого разговора есть и дополнительные плюсы.
4. «Если я заведу разговор о сексе, то могу задеть чувства ребёнка»
«Вдруг он комплексует из-за чего-то, и никаких отношений у него нет и не намечается. Или влюблен (влюблена), но не взаимно. Я со своим разговором могу только усугубить комплексы. Он (она) станет думать, что не иметь отношений — это не нормально. Вдруг это подтолкнет его к поиску секса ради секса».
Выбирайте правильный тон и посыл. То, что вы предложили ребенку иметь при себе презерватив, вовсе не означает, что вы дали свое разрешение и даже «благословение» на ведение половой жизни. Вы просто допустили, что при каких-то обстоятельствах она может начаться.
Еще лучше, если начатый с утилитарной темы ваш разговор перейдет в беседу о любви и сексе, о семье и об отношениях. Именно сейчас у вас появится отличный повод быть услышанным. Кстати, такой разговор может отсрочить раннюю половую близость, а не ускорить ее наступление, несмотря на то, что начался он как будто бы от обратного.
Итак, почему стоит поговорить о презервативах?
1. Если вы не хотите, чтобы ваш ребенок заполучил одно или несколько заболеваний, передающихся половым путем.
И это самая веская причина. Приложить все возможные усилия — это не запрещать, а откровенно поговорить, рассказать, объяснить. Если не поговорите, а он подхватит какую-то болячку — будете себя винить.
2. Если не хотите ранних внуков или абортов
Инициировать разговор о презервативах — все равно что на деле подтвердить тот факт, что вы считаете своего подростка уже достаточно взрослым. Это не заигрывание с ним (как считают некоторые). Ребенок оценит то, что именно вы завели эту тему.
3. После этого разговора ваши отношения с сыном или дочкой неминуемо станут чуточку (а, может, и не чуточку) ближе
Поэтому не удивляйтесь, если после этого подросток станет откровеннее с вами. А в случае возникновения каких-то проблем обратится за советом.
4. Подросток будет меньше скрывать и врать
Откровенность в ответ на откровенность. Когда «предки нормальные», подросткам ничего не мешает привести домой свою «личную жизнь», а не мерзнуть на улице и не обниматься в подъезде.
5. Вы точно будете спать спокойнее
Примите тот факт, что вашего ребенка может быть интимная жизнь. Принять — означает не только допустить мысль о возможном существовании у ребенка интимной жизни, но и не делать из этого прецедента. Даже если ему/ей всего 16 лет.
Постскриптум для самых стеснительныхЕсли вы никак не можете отважиться на этот важный и нужный разговор, рассуждайте также, как если бы снабжали ребенка репеллентами против клещей и комаров для похода в Карелию. Не хотите получить искусанного комарами и, не дай бог, энцефалитными клещами ребенка? Никаких сомнений в целесообразности дать ему с собой репелленты нет.
Не хотите заболеваний, передающихся половым путем, и ранних внуков (или абортов)? Тогда что вас останавливает в том, чтобы дать сыну или дочке средства защиты от этого? Да. Собственноручно. Как вариант, можно озвучить место в доме, где он (она) может взять презерватив, когда потребуется. Не надейтесь на то, что ваши дочь или сын купят их заранее. А вот ситуация, когда они могут пригодиться может произойти в любой момент.
Постскриптум для мам девочекМамам девочек, безусловно, имеет смысл последовать примеру мадам Беретон из фильма «Бум 2» и отвести дочку к своему гинекологу, который расскажет о других способах контрацепции и предохранения, а также об особенностях их применения.
Электронная библиотека
За последние два десятилетия в нашей стране произошли серьезные изменения в жизни людей, родившихся с синдромом Дауна. Получившие раннюю помощь малыши все чаще становились участниками социальной жизни. Им стали доступны детские сады и школы, кружковая и досуговая деятельность. Природный потенциал таких детей дал возможность многим из них оказаться в коллективе их нормотипических сверстников. Богатая социальная среда предоставляла им новые возможности для развития, обучения и обретения опыта. Но она же ставила перед ребенком, подростком все более сложные социальные и личные задачи. И как правило, к решению этих задач взрослеющие дети с синдромом Дауна и их семьи готовы не были.
«Солнечные дети», «вечные дети», «развитие на уровне пятилетнего ребенка» – эти мифы и отражали, и порождали реальность. В отражении этой реальности картина была примерно такая: некоторые дети, подростки, молодые люди демонстрировали просоциальное поведение, хорошую адаптивность (их было меньшинство), другие как будто и впрямь останавливались в развитии, становились беспомощными и зависимыми, с весьма скудным кругом интересов. Первых определяли как исключение – «слабовыраженный синдром Дауна», вторых – как людей с более сложной формой этого синдрома. Поведенческие, эмоциональные, да и интеллектуальные расстройства рассматривались большинством специалистов не в контексте индивидуальной истории ребенка и подростка, но в первую очередь как мистически проявляющаяся «степень выраженности синдрома Дауна». И если для их нормотипического сверстника в обществе существовали представления о психологически и социально здоровой личности и условиях ее формирования, то требований соблюдения этих условий по отношению к детям с синдромом Дауна не было. Иначе как объяснить, что в обществе не были предусмотрены социальные институты, обеспечивающие взросление, обретение зрелости людьми с синдромом Дауна? Кстати, это относится и ко многим другим детям с ментальными нарушениями.
По-видимому, есть много причин, по которым мифы о людях с синдромом Дауна так укоренились и с трудом поддаются преодолению.
В этой статье мы не станем углубляться в анализ всех факторов, ограничивающих возможность личностного и социального развития человека с синдромом Дауна, а остановимся лишь на лежащем на поверхности обстоятельстве – отсутствии должной поддержки, дополнительном поручне, промежуточных ступенях, чтобы ребенок, родившийся с синдромом Дауна, мог совершать восхождение по лестнице социальной жизни – от полной беспомощности и зависимости к большей автономии и самостоятельности.
Озаботившись в свое время, лет двадцать назад, темой психологического сопровождения детей и подростков с синдромом Дауна в процессе их взросления, мы не обнаружили не только в отечественных, но и в зарубежных источниках ответов на многие наши вопросы. Например, как соотносится развитие личности «обычного» ребенка и ребенка с синдромом Дауна? Что общего, в чем различие? Есть ли оно?
Наш опыт практической работы и те выводы, к которым мы неизбежно приходили, опираясь на наблюдения и умозаключения, существенно опережали сведения, имеющиеся в профессиональной литературе, в которой феномен личности и вовсе не рассматривался в применении к людям с синдромом Дауна.
В модели ранней помощи, реализуемой в нашем центре, большое внимание всегда уделялось психологической проблематике в процессе развития ребенка с синдромом Дауна. Психологическая поддержка в разных форматах предоставлялась родителям, семье в целом, паре мама – ребенок. Однако ребенок, подросток отдельно не рассматривались как самостоятельные участники психотерапевтического процесса. Как и в случае нормотипических детей, особую актуальность это приобретает именно тогда, когда более или менее благополучно развивающийся ребенок вступает в пубертатный период.
Подростковый возраст сам по себе является сложным этапом в развитии. В нем аккумулируются и усиливаются сложности, которые уже были у него в детстве. Кроме того, в этот период подросток крайне уязвим и подвержен психологической травматизации.
Большинству типично развивающихся подростков доступны социальные институты, которые помогают им адаптироваться к изменившимся внутренним потребностям и внешним требованиям. Это и учебные заведения, и группы по интересам, где они получают поддержку и учатся взрослеть, преодолевать «болезнь роста», тревогу сепарации. Для подростков с синдромом Дауна – а это группа риска – характерна отягощенность личного опыта. Они очень плотно сопровождаются и контролируются взрослыми. К подростковому возрасту им трудно понять, что они могут и чего не могут. Бремя симбиотического опыта сбросить трудно. Получается, что чем взрослее они становятся, тем сильнее чувствуется разница в содержании их жизни и жизни их обычных сверстников.
Что нужно обычному подростку? Чтобы его принимали всерьез. Он индивидуальность, он отдельная личность со своими возможностями и ограничениями. И при этом ему нужно чувствовать, что он не один в мире, он принадлежит группе, на которую может опереться. Ему нужно, чтобы он мог высказывать свое мнение, мог отвечать на вопросы – себе и другим.
Когда человека считают умственно отсталым или чудаком, ему, как правило, не дают возможности рассказать о себе. Большинство людей не разговаривают, не беседуют с подростками с синдромом Дауна по следующим причинам: а) они думают, что не узнают ничего интересного, нового, б) они боятся, что, скорее всего, не поймут, что те будут говорить, из-за невнятности речи. До переживаний подростка с синдромом Дауна не то чтобы никому нет дела – непонятно, как и чем можно поддержать его. А эти переживания настолько сильны и так мало возможностей их переработать, что субдепрессивные и депрессивные состояния становятся нормой для большинства из них.
Наступил момент, когда нам стало совершенно ясно, что подростки и предподростки с синдромом Дауна нуждаются в психологическом сопровождении. Каждый из них нуждается в том, чтобы у него была микросоциальная среда, которая помогла бы ему составить представление о себе и о других. Среда, в которой он мог бы находить способы справиться с тревогой, понять, что с ним происходит, чего он хочет.
Психотерапия для людей с ментальными особенностями в нашей стране не практиковалась. И хотя нам давно это казалось важным, мы спрашивали себя: если бы это было возможно, неужели бы эту нишу в психотерапии кто-нибудь не занял?! В обществе бытовало мнение, что люди, имеющие снижение интеллекта, не страдают, поскольку не в состоянии понимать свои ограничения, и потому им не нужна психотерапия. Как выяснилось позднее из работы шведского психолога Барбо Карлссон, к исследованию которой мы еще вернемся, есть определенный взгляд профессионального сообщества, что люди с ментальными особенностями либо не поддаются психотерапии, либо она им вредит. Что осознание, то есть повышение уровня осознанности, ведет к увеличению их страдания, а не наоборот.
Однако современные исследования и практика говорят об обратном. Люди с особенностями развития, так же как обычные люди, эмоционально чувствительны, подвержены давлению окружающей среды, а их видимые расстройства поведения имеют вторичную природу, связанную с трудностями в коммуникации, в донесении своих переживаний, с чувствительной аффективной сферой. Когда таким людям предоставляют возможность выразить свои переживания и потребности, выясняется, что психотерапевтические методы эффективны и улучшают их адаптивные возможности.
В 2014 году в результате прицельных поисков в поле нашего внимания оказались статьи испанского психолога Росы Борбонес, рассказывающие об опыте групповых психотерапевтических занятий со школьниками с синдромом Дауна[1]. Испанцы решили, что, поскольку школьники с синдромом Дауна плохо себя осознают, то есть у них нет контакта с собой, стоит повысить этот уровень осознанности. К тому времени в нашем центре уже начала свою работу психологическая группа для подростков, но испанский опыт послужил мощным толчком к ее продолжению. К сожалению, подробно опыт испанских коллег в статье представлен не был. Было ясно, что такая работа ведется, но как она ведется, какие есть подводные камни, не было описано так, чтобы мы смогли воспользоваться этими наработками. Поэтому мы продолжали действовать самостоятельно.
Начало. Первый год работы
В экспериментальную психологическую группу вошли 13 подростков, которые были знакомы друг с другом. Младшему было 13 лет, старшему – 16. Занятия проводились один раз в неделю, длительностью один час.
Первая задача, которую мы ставили, была ориентировочно-диагностическая. Мы должны были понять, во-первых, как выглядит внутренний мир подростка с синдромом Дауна; какие средства ребенок использует для выражения своих мыслей, переживаний, представлений; какие средства могли бы быть предложены ему и эффективны для того, чтобы он мог их выражать лучше. Нас интересовало, какое представление о себе имеет подросток с синдромом Дауна; как интегрирована его инаковость. Во-вторых, надо было понять, что представляет собой группа, участники которой – ребята с синдромом Дауна. Как будет выглядеть ее структура? Что будет в динамике этой группы? Каким образом группа подростков с синдромом Дауна станет ресурсом для личностного роста ее участников?
Следующая задача – терапевтическая: помочь каждому ребенку уже индивидуально, используя формат группы, связать его реакции с переживаниями, поведенческие акты, которые он производит, – с переживаниями, которые его побуждают к этому. Расширить его возможности быть в диалоге с окружающими. Собственно, это то, что и происходит в общении. И человек не может это получить один, без участия другого (или интериоризированного «другого» – внутреннего собеседника). Есть ли таковой у подростка с синдромом Дауна? Для этого должно быть задано психотерапевтическое пространство. Это уже обычная терапевтическая задача, которая ставится в работе с любым подростком. Формат группы был выбран следующий: группу ведут двое – ведущий и соведущий. Третий специалист – за камерой. Структура занятий была такой: половина времени отводилась на то, чтобы дети могли высказаться, поделиться новостями, впечатлениями. Вторая половина посвящалась коммуникативным играм, упражнениям, заданиям на рефлексию. Все, что происходило, записывалось и обсуждалось нами с коллегами-профессионалами, которые не проводили группы.
Общение между участниками группы, как правило, происходило через ведущих. Высказывания многих ребят не были привязаны ни к заданному вопросу, ни к обсуждаемой теме. Большинство подростков от встречи к встрече говорили:
«Меня зовут так-то, я рад всех видеть, я учусь там-то, занимаюсь тем-то и тем-то…». На вопрос, что происходило за время после прошлой встречи, они рассказывали истории из фильмов, мультфильмов, событий, не привязанных к времени. Их общение было весьма специфичным, сводилось к попыткам обниматься, повторять жесты друг друга.
Часто ребята демонстрировали крайние эмоциональные проявления – безудержную радость, изображение плача: если что-нибудь не нравилось, участник (участница) закрывал лицо руками и делал вид, что плачет. Если что-то нравилось, то всплескивал руками и издавал возглас.
Слушать высказывания было трудно всем, включая самих участников. Речь была не только недостаточно внятной, но и по большей части несвязной. Иногда это могли быть отдельные слова, которые мы не очень понимали и не понимали, к чему они сказаны. Мы пытались понять символическое значение этих слов, но и это было сложно. Тем не менее становились очевидны стратегии поведения каждого ребенка в группе. Мы увидели, что группа выстраивается по иерархическому принципу, как и у обычных подростков: вырисовывались лидеры, их ближайшее окружение – «свита», пассивные «созерцатели», единоличные бунтари.
И налицо были обстоятельства, которые побуждали нас продолжать. Во-первых, дети приходили в группу с большим энтузиазмом. Со слов родителей, дети сами стали следить за тем, чтобы не опоздать, напоминали родителям о времени занятий. Перед занятием дети бросались друг к другу, обнимались. В общем, они менялись. В отличие от обычных подростков, ребята нашей группы в большинстве были очень стереотипны в своих проявлениях: в словах, которые они произносили, в поведении, в отдельных реакциях. Так, одна из девочек неизменно претендовала на первенство в высказываниях и могла занять время, отведенное всем остальным. Это была очень активная девочка с развитой речью, обширным опытом инклюзивной деятельности, с развитой рефлексией.
Другая участница группы на каждой встрече перечисляла тех, кого она любит, называя участников в порядке приоритетов. Это сопровождалось громкими радостными возгласами выбранных ребят. Надо отметить, что и она хорошо владела речью, но была крайне в себе не уверена. Легко пере возбуждалась, поднимала ноги, начинала ими трясти. Свою конфронтацию выражала тем, что закрывала лицо руками, делая вид, что плачет.
Третья девочка от встречи к встрече под общий смех демонстрировала Бабу Ягу, а другие повторяли ее жесты. Кто-то продолжал неизменно повторять, как его зовут и где он учится. Некоторые мальчики делали вид, будто спят.
Изменения были, но все происходило как будто в замедленной съемке.
К концу года начали обнаруживаться личные предпочтения. В группе стали выявляться лидирующие подгруппы и аутсайдеры. То есть некоторая динамика наблюдалась, но казалось, что нам, ведущим, не удается понять каждого из них, «вернуть» им то, что мы поняли. В выбранном нами формате, предполагавшем обязательное следование плану: беседа, картинки, коммуникативные игры и т. д., – дети оставались малоактивными и… продолжали пассивно принимать эту структуру, как и вначале.
Второй год. Новые задачи, новый формат
Спустя год работы мы изменили формат. Мы стали проводить группу как динамическую. Все время и пространство группы принадлежало теперь спонтанности ребят, а роль ведущих состояла в том, чтобы поддерживать происходящую между участниками коммуникацию, интерпретировать слова каждого, перерабатывать этот текст и возвращать в пространство группы.
Пример
Ксюша: – Я поеду в Крым с подружкой Викой. Она хорошая, веселая, добрая девочка. А Мила очень расстроилась, потому что закрыла глаза.
Ведущая: – Если Мила закрыла глаза, значит, она расстроилась? У тебя это вызвало беспокойство?
Ксюша: – Да.
Мила: – Юра страшный, он меня съест.
Юра: – Я не страшный.
Ведущая: – Что значит «страшный»? Мила: – Он похож на страшилище. Юра: – Я не похож на страшилище. Ведущая: – Юра, это тебя злит?
Юра:– Да, злит.
Ведущая: – Мила, почему ты решила, что Юра должен тебя съесть?
Мила: – Он очень умный.
Ведущая: – Умный?
Мила: – Да, профессор…
Как только мы убрали четкую структуру занятия, в пространство группы пришло много возбуждения и хаоса. Ребята стали вести себя, можно сказать, разнузданно. Они могли вскакивать с места, падать, хрюкать, храпеть, дрыгать ногами, но какие-то элементы конструктивного общения между ними наметились. Они могли, например, сказать друг другу:
«Замолчи!», «Я на тебя обиделся», показывать пальцем, смеяться. Хоть и редко, но можно было услышать: «Я хочу».
Группа оставалась, как и прежде, в составе 13 человек. Когда они поняли, что могут рассказывать истории, появились интересные темы: что будет, когда они вырастут, кем они будут, темы рождения и смерти. Например, кто-то рассказывал, что у него умерла бабушка, или кто-то фантазировал, что у него будет свое кафе.
Инициатива уже исходила от детей. Возникло в историях пространство и время (прошлое и будущее). И очень ярко стало проявляться сексуальное возбуждение – в жестах, в позах. В то же время, параллельно, они смогли выражать себя и посредством слов и историй. Они стали чаще развивать темы отношений, женитьбы, рождения детей, кто кого любит, кого нет. Появилась также тема конкуренции: зависть, роль, соперничество. Участники группы занимались в это время в театральной студии, и оттуда эти вещи привносились в группу. Стало выявляться гендерное разделение – мальчишечье «это мой друган», девчачье «мы подружки, слезы льем, друг друга утешаем, друг за друга болеем». Начали вырисовываться аутсайдеры.
Когда начался этот период «хаоса», мы еще раз оценили выбранную нами схему, в которой предполагалось, что ведущий будет не один, что необходимой частью работы будет супервизия. Задачей было выдержать и потоки возбуждения, и фрустрацию, по-видимому переживаемую ребятами при смене привычных для них форматов отношений, в которых инициатива всегда поступала извне. Нужно было дать возможность этому «морю» выплеснуться, обрести естественные границы, «берега». Нужно признать, что работа в таком режиме была настоящим испытанием для нас.
Работа под супервизией обеспечила нам внешнюю, очень важную опору. Мы продолжали регулярно приносить супервизору протоколы проведения групп и обсуждали как то, что происходило на группе, так и то, что происходит с нами. И это со временем, не сразу, позволило нам увидеть то, что было недоступно нашему осознанию непосредственно в процессе проведения группы. И возможно, не только потому, что мы находились внутри процесса. Мы как будто имели дело с атакой мощного потока чувств, который был прямо пропорционален неспособности ребят высказать свои чувства.
Возможно, этого не было бы, если бы мы вернулись к структурированному ведению группы, но тогда всё, что у ребят накопилось внутри, там бы и осталось. Начиная свою работу, мы не могли знать, как это будет развиваться, во что выльется. У нас не было опыта, какой-то схемы. Нам самим приходилось «прокладывать лыжню». В обычных случаях такая лыжня есть – для разных школ, под разные цели. А здесь была целина.
На определенные действия были наложены запреты – нельзя драться, обниматься, перебивать. Мы просили называть свои чувства словами, а не выражать их действиями. Например, не лезть в драку, а сказать: «Я злюсь на тебя и хочу тебя ударить». Или, если хочешь кого-то поддержать, не обниматься, а, сидя на своем месте, высказать слова поддержки. Но в основном приходилось всё это выдерживать, интерпретировать. Например, один мальчик сидел, пускал слюни и делал вид, что пукает. Ребята говорили, что его нужно удалить из комнаты, рассуждали, почему нужно удалить, в том числе задавались вопросом: он это делает зачем? Для того чтобы его выгнали? Всё проговаривалось в беседе. И все же эффект – обретение каждым своих четких границ – стал проявляться. Появилось сопротивление, когда решали, что делать. Если раньше было «Мы все друзья», то теперь «Кто именно мои друзья? Как бы мне перетянуть эту девочку к себе?» – настоящая борьба за своего. Они уже стали вести себя как типичные подростки. Появились обмены, то есть участники стали слушать друг друга. Может быть, они всё еще тяготели к тому, чтобы общаться через ведущего, но в целом слушали тех, кто высказывался.
Положительную динамику мы отметили у всех участников, но некоторым ребятам, очевидно, была показана и индивидуальная терапия.
Подбирая метод индивидуальной терапии, мы остановились на психоаналитической психодраме.
Техника психоаналитической психодрамы возникла во Франции в 50х годах XX столетия. Модифицировали ее из психодрамы Якоба Морено и внедрили в практику французские психиатры и психоаналитики. Первые опыты были в школах и на базе детских центров для трудных детей. Затем психоаналитическая психодрама начала внедряться и в практику работы со взрослыми на базе клиник. Метод был привезен в Москву около 20 лет назад. Примерно 15 лет назад в Москве появились первые доклады о работе психодраматических групп, где разбиралась техника психодрамы и конкретные клинические случаи. В 2004 году вышла книга «Психоаналитическая психодрама в работе с детьми и под ростками», в которой описан один из первых опытов психоаналитической психодрамы в России[2].
Сам метод психоаналитической психодрамы отличается от психодрамы Я. Морено в нескольких принципиальных аспектах. Первое – то, что группа состоит из ведущего-психоаналитика и профессиональных ко-терапевтов, из них пациент и выбирает актеров для разыгрывания сценок. Второе – на работу с пациентом выделяется 30 минут. Пациент приходит один раз в неделю строго в определенное время и работа с ним продолжается длительно, от года до нескольких лет, так же как в психоаналитической терапии. Третье – фокусом внимания являются бессознательные конфликты пациента, имеющие определенную динамику в процессе терапии, а потому сценарий свободно задает сам пациент. В процессе одной сессии может разыгрываться от одного до трех сценариев. Также обязательно короткое обсуждение без присутствия пациента, как до сессии, так и после. Участники делятся своими контрпереносными реакциями[3], намечая стратегии работы для следующей сессии.
Работа с подростком один на один всегда представляет некую трудность и для психолога, и для подростка. Естественная задача подросткового возраста – психологическое отделение от родителей, ориентация на сверстников. Именно то, что не может быть удовлетворена эта основная потребность, является препятствием в работе психолога с подростком. Также проблемой является перенос[4], который для подростка в индивидуальной работе может носить пере возбуждающий характер.
Таким образом, именно работа в группе наилучшим образом отвечает потребностям и особенностям возраста.
Подростки с синдромом Дауна имеют такие же потребности, как их нормативно развивающиеся сверстники: для них актуальны задачи сепарации от родителей, установление отношений со сверстниками, вопросы самостоятельности и самоопределения. Реализация этих нормальных для их возраста желаний осложнена особенностями интеллектуального развития, большей зависимостью от родителей и, во многих случаях, ограниченным опытом социализации. Проработка в психотерапевтическом пространстве основных конфликтов возраста дает подросткам возможность лучшей адаптации в социуме.
Итак, начиная индивидуальную терапию с подростками с синдромом Дауна в рамках психодраматического метода, мы сознавали, что это станет совершенно новым опытом для нас. Было неизвестно, сможет ли группа терапевтов понимать подростков, имеющих существенные артикуляционные трудности, сможет ли подросток с интеллектуальной недостаточностью понять и соблюдать довольно сложные правила психодрамы, сможет ли придумывать сюжет, формировать устный сценарий, распределять роли, играть сам? Наконец, сможет ли он запомнить участников группы, как будет к ним относиться? К тому же пространство психодрамы требует умения быть и в сцене, и вне ее, всё время перемещаясь из воображаемого мира в реальный, когда игра заканчивается.
Приведем несколько примеров.
Девушка Н., 15 лет. На первых сессиях наблюдались существенные трудности. Девочка не хотела прекращать игру, после ее завершения обращалась к участникам так, будто они были теми, чьи роли исполняли, нарушала физические границы: пыталась дотронуться, обнять. Уже на третьей сессии Н. начала принимать правила. Она все еще после игры обращалась к участникам, как будто они оставались в своей роли, но уже заканчивала сценку по сигналу ведущей, занимала свое место и соглашалась немного поговорить о разыгранной сцене, сообщая свое мнение.
Большинство детей с синдромом Дауна имеют значительные трудности с артикуляцией и формулированием мыслей. При этом у подростков есть большое желание донести то, что им кажется важным, до других. Пространство психодрамы в корне отличается от ситуации в семье, где родители уже приспособились понимать ребенка с минимальными языковыми средствами, тем, что ставит подростка перед необходимостью коммуникации с другими, незнакомыми людьми.
Юноша К., 17 лет. На первых сессиях группа отыгрывала его трудности в коммуникации. Это были немые сцены, где в ход шли движения телом, руками, глазами. Иногда за всю сценку подросток не произносил ни звука. И надо сказать, что подросток был мастером пластики. Вначале он придумывал сценки с персонажами-животными, затем в них появились люди. Это были сверстники, например девочки возраста 15–17 лет, которые при этом играли в песочнице или с куклами. Постепенно девочки в сценках К. начали взрослеть, появились темы борьбы и соперничества за внимание мальчика, занимающего позицию наблюдателя и миротворца.
В процессе работы произошло заметное улучшение речи подростка. Также мы стали свидетелями значительных успехов в его жизни, он получил приглашение на главную роль в один из известных театров, где играют люди с инвалидностью. Не говоря уже о том, что мальчик у нас на глазах превращался в юношу с бородкой и задумчивым взглядом. Теперь придуманные им сюжеты были наполнены богатством взаимоотношений полов.
Девушка А., 16 лет. В процессе работы с ней, перенесшей в раннем детстве лейкоз, одной из ведущих тем стала тема скорби и инаковости. Эти темы сначала были скрыты под сюжетами поедания чудовищных пауков, символизирующих и непереносимые чувства, и запретные мысли. Постепенно девочка начала доверять группе, принимающей и контейнирующей ее фантазмы, и стала разыгрывать символически свою историю рождения, используя смену ролей, стремясь к разрядке аффекта. Девочка то громко смеялась, то внезапно замирала, как будто вспоминая что-то, уходя в себя и надолго задумываясь. О ее чувствах можно было только догадываться. А затем появились развернутые сюжеты, отражающие ее страдание, она стала ярко демонстрировать реакцию на расставание перед перерывами между сессиями и праздниками (выглядела очень грустной, терла глаза, не хотела уходить по окончании сессии). Стабильность и непрерывность терапевтического процесса помогли ей обрести внутреннюю уверенность и возможность проживать эти чувства в своем темпе.
Таким образом, мы убедились, что психоаналитическая психодрама подходит и для индивидуальной помощи подросткам с синдромом Дауна.
Помимо ценности этой работы для каждого из них, косвенно она привела и к изменениям в групповом процессе. Произошел, можно сказать, качественный скачок. И это неудивительно. Повышение уровня психологической зрелости подростков, участвующих в психодраме, привело к более зрелому поведению и тех членов групповых занятий, которые не получали индивидуальной терапии, – окрепшее Я «психодраматистов» оказало благотворное влияние на группу в целом. Ресурс группы как источник новых знаний, нового опыта, просто поля продуктивного обмена стал в большей степени использоваться участниками.
Например, одной из девочек было необходимо обниматься с подружками, прижиматься к ним. Прежде ее подругами это принималось пассивно. И вот одна из них при попытке обнять и поцеловать ее отодвинулась и сказала: «Не трогай меня! Не обижайся, мне это мешает».
Она продемонстрировала подругам свое отношение к совместности: мы вместе, но чувства у нас разные, желания разные. Их можно иметь – собственные желания. Этот эпизод помог и другим ребятам в группе увидеть конфликт: вместе, но врозь.
К третьему году нашей работы мы решили разделить группу на две подгруппы с меньшим числом участников. Параллельно мы несколько изменили формат. Перед началом занятия в каждой из подгрупп шло обсуждение. Это предвари тельное обсуждение давало возможность подготовить психотерапевтическое пространство.
Эффект после разделения групп не заставил себя ждать. Ребята начали разговаривать между собой – задавать друг другу вопросы, спорить, высказывать претензии, говорить комплименты.
В определенный момент в беседах стала появляться тема синдрома Дауна. Сначала эта тема инициировалась одной из участниц. Затем подключились еще два подростка.
Апеллируя к опыту наших зарубежных коллег, отмечавших важность осознания подростками своей «особости», мы полагали, что тема будет подхвачена в группе, но большинство участников оставались безучастными к ее обсуждению.
По нашему мнению, это связано с тем, что для большинства наших подростков более существенными, неразрешенными оставались вопросы их субъектности («Могу ли я хотеть что-то делать по собственной воле?»), поэтому прежде всего мы помогали им осознать их желания.
Вот небольшой отрывок из беседы третьего года работы группы:
Полина: – Можно я уже начну? (говорить) Ведущая: – Ты хочешь?
Это очень важный момент. Полина говорит: «Можно я начну?» Ведущая могла бы ответить: «Да, начинай» или «А почему ты?», но сказала: «Ты хочешь?» – потому что важно не то, что она начала (так происходит всегда), а чтобы и другие услышали, что у нее есть желание. «Ты хочешь» – собственно, в этом и заключается работа. Подростку с синдромом Дауна, как и его обычным сверстникам, группа дает возможность проработать на доступном ему уровне осмысления важные вопросы его развития. Для одного это будет компенсация дефицита, для другого – разрешение внутреннего конфликта. И важно помочь подростку быть в лучшем контакте со своими чувствами, переживаниями и потребностями.
Петя: – Я жду день рождения.
Ведущая: – У тебя скоро будет день рождения? Сколько тебе исполнится лет?
Петя: – Восемнадцать.
Ведущая: – Восемнадцать – это уже совершеннолетие…
Мила: – О, сможешь выбирать себе жену?
Петя: – Мне не нужно выбирать, у меня есть любимая девушка – Полина.
Мила: – Да знаю я эту твою Полину!
Юра: – Ты будешь жениться на Полине?
Петя: – Нет пока, нет. Нет денег. Сначала нужно будет учиться, потом работать. Заработать денег, чтобы был дом. Я пока не знаю, как это будет. Но тогда уже не будет вас. Другая будет жизнь.
Ведущая: – Другая… Взрослая?
Петя: – Да, совсем другая. У взрослых другая.
Ведущая: – А что должно появиться в ней, чего нет у подростков?
Петя: – Я пока еще и сам не знаю…
Лена: – Деньги. Я тоже хочу заработать деньги.
Юра Миле: – А ты хочешь?
Мила: – Нет!
Юра: – Почему?
Мила: – Страшно…
Результаты трехлетней работы
Группа помогла участникам в той или иной степени обрести и укрепить свою идентичность как подростков. Более зрелыми стали реакции подростков и их поведение в целом. Конечно, стартовый уровень психологической зрелости у всех участников был разным. И оценивали мы динамику этих изменений индивидуально. Но у всех без исключения она была положительной. Нас интересовали изменения уровня и качества механизмов психологической защиты, статус сепарации, уровень и качество социализации и, наконец, изменения когнитивной сферы и когнитивного уровня.
Разумеется, нас интересовали не только те изменения, которые происходили в рамках психологической работы, но и то, как эти изменения преломляются в семейной и социальной жизни подростков, сфере их отношений со сверстниками и взрослыми. И здесь результаты тоже были отрадные. Кто-то стал без сопровождения ездить на занятия. Кто-то – проявлять невиданную активность в выстраивании приоритетов своих интересов, лично подходя к своему педагогу, чтобы отпроситься с занятия, потому что он должен участвовать в таком-то мероприятии. У кого-то в лексике появилось: «У меня есть право…». Кто-то начал писать рассказы. Многие стали переписываться в чатах друг с другом.
Опыт проведения групповой психологической работы с подростками с синдромом Дауна подтвердил наши первоначальные предположения:
- Такая работа возможна и эффективна.
- Ребенку с синдромом Дауна трудно взрослеть без подобной поддержки, без той микросоциальной среды, в которой может быть приобретен, освоен и переработан психический опыт.
- Подростковый возраст ребят с синдромом Дауна детерминирован жизненными задачами этого возраста, а именно интересом к сверстникам, потребностью в определении своего статуса в группе, своей идентичности («Кто я? Какой я? Где я?»), эротизацией переживаний.
- Снижение интеллекта не есть его отсутствие и не может быть препятствием к психотерапевтической поддержке.
Как и в случае с нормотипическими людьми, условием взросления является утрата иллюзий, а стало быть, и проделанная работа горя по поводу этой утраты.
Хочется еще добавить: бóльшая осознанность не уменьшает и не умножает страданий – она их качественно меняет, и это является условием зрелости личности и целью психотерапевтического процесса.
Что же касается форм и форматов работы – они, по-видимому, могут быть разными.
Однако следует понимать, что поддержку может оказать лишь тот, кому самому есть на что опереться. У психолога должны быть опоры. Ну и сами эти опоры, в свою очередь, – всего лишь часть конструкции, которая должна прочно стоять на земле.
[2] Психоаналитическая психодрама в работе с детьми и подростками / под общ. ред. В. А. Потаповой ; ред.сост. И. В. Сизикова. М. : Институт общегуманитарных исследований, 2004. 160 с. (Сер.: Теория и практика психоанализа. Вып. 4).
[3] Контрперенос –это совокупность бессознательных реакций аналитика на личность анализируемого и особенно на его перенос (Лапланж Ж., Понталис Ж.-Б. Словарь по психоанализу. СПб. : Центр гуманитарных инициатив, 2010. С. 248).
[4] Перенос – это «процесс, посредством которого бессознательные желания переходят на те или иные объекты в рамках определенного типа отношений, установившихся с этими объектами (прежде всего – в рамках аналитического отношения)» (Там же. С. 384).
Статья написана по материалам работы психологов Н. Н. Алехиной, А. Е. Киртоки, Т. А. Лехановой, М. В. Мусатовой. Супервизор – кандидат психологических наук, психоаналитик Н. Д. Михеева.
Когда ваш подросток не хочет, чтобы его обнимали
Всякий раз, когда в статье о воспитании детей говорится, что мы больше обнимаем наших подростков, я внутренне съеживаюсь. Для протокола, я считаю, что это фантастический совет. Каждый может извлечь выгоду из хороших объятий, особенно ребенок в разгар всех этих ужасных подростковых вещей, таких как давление сверстников, прыщи, свидания и гормоны. Я понимаю пользу настаивания: «Подойди сюда и обними свою маму», когда они ведут себя колючими и избегающими. Я вижу, как застенчивое «Ой, ма!» действительно скрывает, насколько они счастливы от того, что они в безопасности и любимы.И все же я редко обнимаю подростка. Не потому, что я их не люблю, а потому, что думаю, что они на самом деле могут это ненавидеть.
Я прекрасно знаю цену человеческому прикосновению. Я вырастила своих детей с помощью объятий, поцелуев и даже групповых объятий и семейных собачьих куч. Но теперь, когда они выгибают спину, чтобы уйти, когда я обнимаю их и умоляю остановиться, я сдерживаюсь. Мой инстинкт — сказать: «Ты все еще мой ребенок, иди сюда и обними свою маму!» Но я этого не говорю. Как бы там ни было, подростки — это не просто маленькие дети во взрослом теле.Это юноши и девушки. Они почти взрослые. Это отдельные люди со своими предпочтениями, уровнями комфорта и личными пузырями. Этот пузырь может значительно расшириться из-за всех этих подростковых гормонов, тревог и замешательства.
Я полностью понимаю. Если я и чему-то научился в подростковом возрасте, так это тому, что нет ничего хуже, чем чувствовать себя взрослым, но с ним обращаются как с ребенком. Когда я был подростком, я ненавидел обнимать маму. Позже я узнал, что вообще не люблю обниматься.Мне очень нравятся объятия мужа и детей, но мне становится очень неловко каждый раз, когда от меня ждут, что я обниму кого-нибудь еще.
Я чувствую себя немного виноватым, что не дал моим подросткам то, что я знаю (знают они об этом или нет), могло бы принести им пользу, но я просто не могу поставить их в ситуацию, в которой я бы не хотел оказаться в себе. Если мои дети не хотят, чтобы их обнимали, они, вероятно, не чувствуют себя брошенными, когда я все равно их не обнимаю. Оглядываясь назад, я вижу, как мои дети всегда ценили свое пространство. Когда одному из них было 4 года, мы сделали для него «особое место» в углу с одеялами и книгами, чтобы он мог ненадолго сбежать от других людей.Другой ребенок начал спать всю ночь, когда ему было всего 3 месяца. Я привык его укладывать, но однажды ночью он был совершенно безутешен. Расстроившись, я решил уложить его, чтобы немного передохнуть. Он заснул через пять минут. С той ночи ему приходилось оставаться одному в своей постели, чтобы заснуть.
Независимо от того, сколько места хотят или нужно нашим детям, они все равно хотят и должны чувствовать нашу любовь к ним. Так как же нам показать им, что они не любят, когда их обнимают? В последнее время я старался каждый день устно говорить им, что люблю их.Иногда они говорят это в ответ, обычно нет. Но это неважно. Важно то, что они это слышали и знали.
Я заметил одну вещь: мои дети, как правило, чувствуют, что их ценят и ценят, когда их слушают. Как измученная мама пятерых детей, которую тянут во многих направлениях, мне трудно уделять им все свое внимание. Если бы я тратил хотя бы несколько минут каждый день, чтобы смотреть своим подросткам в глаза, слушать и отвечать на то, что они говорят, они бы это определенно оценили.Так они, вероятно, почувствовали бы себя более любимыми, чем если бы я обнимал их весь день.
Я все еще хочу их обнять. И время от времени я прошу обнять меня, и они действительно меня обнимают. Однажды я даже получил спонтанное объятие, инициированное моим 16-летним мальчиком, потому что он упал мне на ногу, и мне показалось, что он сломал ее. Ему было очень плохо, поэтому он просто крепко меня обнял. Хотя я не рекомендую этот метод обниматься, я все равно был благодарен.
По большей части я просто буду продолжать говорить им, как сильно я их люблю, и слушать их.По крайней мере, тогда я буду рядом, когда они будут готовы к новым объятиям.
Crystal Hill
Я мама по профессии последние 17 лет. Моя квалификация: воспитываю 5 детей и имею степень в области брака, семьи и человеческого развития в УБЯ (да, это настоящая степень). Я особенно хорошо разбираюсь в совместном использовании автомобилей и смене подгузников. Мои хобби — смотреть криминальные драмы и абсурдные комедии, когда у меня есть время, читать, когда у меня достаточно внимания, и бегать, когда я не слишком толстый.Я также очень хорошо умею рассказывать о себе и взламывать себя, обычно в одно и то же время.
Вы обняли своего подростка? Важность родительской привязанности
Саманта Забелл,
Обнять малыша было легко. Она обнимала вас в ответ и часто оставалась еще. В начальной школе она все еще хотела, чтобы ее обняли, прежде чем вы оставите ее с няней или перед тем, как она отправится в школу. Но по мере того, как ваш сын или дочь превращаются в подростка, становится труднее ориентироваться в родительской привязанности.
Подробнее о подростках и физической привязанности:
Доктор Лаура Маркхэм, редактор сайта AhaParenting.com, советует родителям избавиться от дискомфорта и вспомнить, насколько неразрывно связаны объятия и другие проявления привязанности для развития подростка.
«Частью воспитания является физическая связь с нашими детьми, когда они маленькие, — говорит Маркхэм. «Когда дети становятся старше, дело не в том, чтобы мы отделялись от них.Дело в том, что мы находим новые подходящие способы связи с ними ».
Но для многих родителей может быть неловко проявлять родительскую привязанность и обнимать подростка, который физически намного более взрослый — и, возможно, грубый и язвительный, — чем мальчик или девочка, которых мы когда-то обнимали на коленях.
«Родители должны проверить себя и отметить собственный дискомфорт. Часто это происходит потому, что они, возможно, не испытывали физической привязанности в подростковом возрасте. Но не перекладывайте это на своего ребенка », — говорит консультант по психическому здоровью Лори А.От кутюр, автор книги Вместо лечения и наказания .
Как важно обнимать подростка
Есть пословица, что ребенку нужно четыре объятия в день для выживания, восемь для поддержания здоровья и 12 для роста. Итак, как вы обнимаете своего подростка 12 раз в день?
«Всегда обнимайте своего подростка, когда впервые видите его утром», — советует Маркхэм. Маркхэм всегда начинала детские дни с объятий. Не имело значения, были ли обе стороны сварливы. Она также обняла их перед отъездом в школу.
«Я бы подошла к ним, если бы они выскочили за дверь, и перехватила бы их», — вспоминает она.
Это доводит счет до двух. Маркхэм также рекомендует еще раз обнять их, когда вы впервые увидите их позже в тот же день и перед сном. Тем не менее, эти объятия достигли только уровня «выживания» на шкале. Чтобы достичь оставшихся восьми, Маркхэм предлагает открыть для себя различные способы связи с вашими подростками.
Как продемонстрировать родительскую привязанность
«Найдите небольшие оправдания, — говорит Маркхэм.«Поцелуй их в макушку. Держитесь за обеденный стол за руки. Если вашему ребенку тяжело, сядьте рядом с ним и обнимите его ».
Если вы выросли в доме, где физическая привязанность не была обычным явлением, это может оказаться нелегким делом. Начни медленно. «Это могут быть даже небольшие жесты, например, когда вы кладете руку на руку ребенка, наклоняетесь и смотрите в глаза, когда вы говорите», — говорит Кутюр. «Мальчикам нравится, когда с ними разговаривают в машине, где им не нужно смотреть в глаза.Так что просто протяни руку и коснись их плеча ».
Эти моменты физической связи должны включать и эмоциональную составляющую, добавляет Кутюр. Она также считает обязательным каждое утро обнимать своего 19-летнего сына. «Это не просто механическое объятие. Начните с простого: «Как прошел день?» Или «Как дела?» В эти интимные моменты нужно сосредоточиться на текущем моменте ».
Хотя некоторые подростки, особенно девочки, будут физически привязаны к друзьям, это не компенсирует недостаток физической привязанности со стороны родителей.
«Родительский контроль безопасен и поэтому незаменим», — говорит Маркхэм. «Когда дети не получают достаточно здорового родительского прикосновения, они ищут любви не там, где надо».
Это может включать преждевременные сексуальные отношения, к которым подростки не готовы, а также злоупотребление психоактивными веществами.
Мы подумали, что вам также понравится:
«У нас есть невысказанный страх, что мы переходим границу, когда физически привязаны к нашим подросткам», — говорит Кутюр.«И дети чувствуют себя неловко, поэтому они отталкивают родителей. Но на самом деле в подростковом возрасте дети наиболее уязвимы и больше всего нуждаются в родительской любви. В этом нет ничего плохого ».
Подростковый возраст и физическая привязанность к родителям
Расставшись с детством, чтобы начать путь юности (примерно в возрасте 9–13 лет), молодые люди отвергают многие детские манеры — интересы и предпочтения — чтобы вести себя более взрослыми. В процессе они могут решить отказаться от выражения и принятия физической привязанности к родителям (иногда просто выражения, иногда просто принятия, иногда и того, и другого), чтобы показать, что они больше не хотят, чтобы их считали и относились к ним как к родителям. ребенок.
Поступая так, подростки могут создать потерю, которую они никогда не смогут преодолеть, — отказ от сильной невербальной близости с родителями.
В этот момент родители могут столкнуться с более сдержанным и физически безразличным сыном или дочерью, которые уклоняются от старых контактов, потому что теперь они чувствуют себя неуместными, даже смущающими, умаляя их статус старшего возраста, к которому они стремятся. Кроме того, после полового созревания, когда потребность в физическом уединении возрастает, подросток часто хочет, чтобы родительские прикосновения были более осмотрительными, чтобы они не воспринимались, пусть даже непреднамеренно, как сексуально навязчивые.Любящий родитель может гладить ребенка, физически играть с ним и бороться с ним способами, которые для подростка просто запрещены.
Иногда можно сказать, насколько они скучают по старым родительским прикосновениям, обнимаются и целуются, когда они злятся, когда видят, что родитель обнимает гораздо младшего ребенка. «Почему бы тебе не перестать обниматься с ней?» Или: «Ты его испортишь!» А чуть позже подросток начинает поддразнивать гораздо младшего брата и сестру. Почему? Ответ заключается в том, что больно видеть то, что он или она оставили, но все еще упускают.Взросление требует отказа, а прекращение физической привязанности к родителям может обернуться тяжелой утратой.
Это помогает облегчить и уменьшить потерю, когда родители могут делать две вещи: продолжать предлагать меньшую форму физической привязанности и выражать заботу словами, когда акты физической привязанности запрещены. Похлопывание подростка по спине или боковые объятия часто может преодолеть болезненную стену отказа, которая удерживает подростка от первобытного родительского прикосновения, которого он все еще скучает.
Помните, если вы можете поддерживать некоторый уровень физического контакта на месте, то по мере того, как подросток становится старше и становится более уверенным в том, что он старше, принятие, выражение и взаимность физической привязанности могут открыться снова.
Вербальный контакт, выражающий заботу, тем важнее, чем меньше радушный физический контакт становится подростком. Использование слов для выражения чувствительности, сочувствия, поддержки, интереса, внимания, одобрения и признательности может передать эмоциональную теплоту, которую так эффективно передает физическая привязанность.И никогда не стоит недооценивать силу дружелюбной улыбки, которая согревает тяжелое сердце осажденного подростка, а также позволяет смеяться друг с другом и находить время, чтобы вместе весело провести время.
Мальчики-подростки особенно восприимчивы к отказу от физической привязанности со стороны родителей, потому что такая демонстрация заботы не только кажется ребяческой, но и неуместной, по крайней мере, в соответствии с представлением о том, что быть мужчиной означает быть стойким против детской потребности в родительском прикосновении. . В ответ родители обычно отступают, чтобы уважать более физически отчужденное определение, за которым они следят.
Затем, то, что я иногда вижу, случается с молодыми мужчинами старшего школьного возраста, переживающими романтический разрыв, сложнее справиться с опустошением, чем молодым женщинам, которые часто кажутся более эмоционально подготовленными к переживанию потери, чем молодые мужчины, которые могут замолчать или даже действовать. избавиться от боли — молодые женщины часто ищут и находят эмоциональную поддержку, молодые мужчины часто делают это в одиночку.
К счастью, есть много случаев, когда подростки, в том числе молодые люди, держат дверь к физической привязанности к родителям открытой на протяжении всего своего взросления.Они достаточно зрелые или мудрые, чтобы понять, что отказ от этой первичной связи не является обязанностью подростка. Они не считают это необходимой потерей. Однако для большинства других степень дарить и получать любящие прикосновения, объятия или поцелуи с родителями периодически разрешается в зависимости от настроения и обстоятельств, возможно, принимая и даря больше в близких семейных случаях, например, и сопротивляясь, когда перед друзьями.
Итак, физическая привязанность родителей к подростку может быть случайной.А когда это промах и родительская увертюра отвергается, важно, чтобы родители не воспринимали это как личный отказ. Лучше, если вы отказываетесь просто предполагать, что время, настроение или обстоятельства неподходящие, сделайте проверку дождя и попробуйте еще раз в другой раз, когда, если позволяет погода, условия будут более благоприятными.
Между тем, никогда не забывайте использовать эту старую словесную замену физической привязанности, которая никогда не выходит из моды и в своем роде почти такая же примитивная, как объятие или поцелуй — эти три словечки, которые вы никогда не сможете слишком часто говорить своему подростку. : «Я тебя люблю.”
Подробнее о воспитании детей в подростковом возрасте см. В моей книге « Выжить в подростковом возрасте».
Обнимали ли вы своего подростка в последнее время?
ОБЪЯВЛЕНИЕ С ПОДРОСТКОМHylton I Lightman, MD, DCH (SA), FAAP
Возникает серьезный вопрос: когда вы в последний раз обнимали подростка или подростка?
Обнять младенцев легко. Для новорожденного любовь родителей может быть так же важна, как и еда.
Они хотят, чтобы их обнимали с первого момента жизни.Они такие милые и ранимые, что нужно сдерживать себя , а не , чтобы обнять их. Хорошо известно, что ласковое прикосновение родителей связано с большой протяженностью руки, от стимулирования здорового развития новорожденного до последующего формирования мозга ребенка.
Исследование, опубликованное в августовском выпуске журнала Cerebral Cortex за август 2016 года, показало, что у детей школьного возраста, к которым часто прикасались матери, повышается активность мозга в той части мозга, которая контролирует социальное поведение.Другими словами, это влияет на вещи, поэтому человек обращается со сверстником иначе, чем со скалой.
Ласковые, любящие родительские прикосновения имеют значение. Это имеет большое значение во многих отношениях, особенно для развития детского мозга.
Давайте сосредоточимся на подростках и подростках.
Где-то в возрасте от 9 до 13 лет ребенок (и как они ненавидят, когда его называют этим словом) начинает путешествие под названием «Подростковый возраст». Это важное путешествие, потому что оно переводит человека из детства во взрослую жизнь.И это нелегко ни им, ни нам, родителям.
В это время молодые люди отвергают то, что они считают детскими привычками, интересами и предпочтениями, чтобы вести себя более взрослыми. Одна из возможных «жертв» на этом пути — это решение отказаться от выражения и принятия физической привязанности к родителям. Иногда может быть просто выражение. В других случаях это могло быть просто принятие. А в других случаях может быть и то, и другое. Ребенок делает это, чтобы показать, что он больше не хочет, чтобы с ним обращались и считали его ребенком.
Когда несовершеннолетний ребенок отказывается от принятия и / или выражения физической привязанности к родителю, он может создать потерю, которую он, возможно, никогда не сможет преодолеть, — отказ от сильной невербальной близости с родителями. Вы можете обнаружить, что этот ребенок более сдержанный и физически безразличный, уклоняющийся от старых контактов, потому что теперь он считает, что это неуместно, смущает и даже умаляет статус, которого он добивается.
Между вами и мной вы можете сказать, когда ваш ребенок, ой, я имею в виду молодой взрослый, скучает по родительскому прикосновению.Посмотрите, что происходит, когда они видят, как мама или папа обнимают ребенка намного младшего возраста. Есть комментарии вроде: «Почему бы тебе не перестать обниматься с ней?» Или: «Ты его испортишь!» Не удивляйтесь, когда через некоторое время подросток начнет поддразнивать гораздо младшего брата или сестру в неуместном возрасте.
Почему он так себя ведет? Потому что, хотя он и отказался от физической привязанности, все равно было больно наблюдать это. На самом деле он этого не замечает. Но горе тому родителю, который посмел бы выразить это словами.Взросление требует отказа, а прекращение физической привязанности к родителям может обернуться тяжелой утратой.
Итак, что делать родителям?
Во-первых, вспомните свою юность. Даже если сейчас это на десятки лет позади, довольно сложно забыть такое запутанное время. Помните, что вы сделали то же самое,
Важно помнить, что подросток, который делает мясной фарш из ваших кишке , берет ваше сердце и ведет его, как баскетбольный мяч, не заботясь о мире, — это тот же очаровательный ребенок, которого вы любили на куски.Это трудно. Ты все еще любишь его. Но он знает, как помешать вам полюбить его.
Есть меньшие формы физической привязанности. Похлопайте подростка по спине. Обнимите их. «Маленькие» акты физической привязанности — это способы оставаться на связи, когда ваш ребенок возводит Берлинскую стену отказа от поиска именно тех первобытных прикосновений, которых он так жаждет. Если вы сможете поддерживать некоторый уровень физического контакта, то по мере того, как ваш подросток станет старше и станет более уверенным в взрослении, принятие, выражение и взаимность физической привязанности могут снова открыться.
Не стоит недооценивать словесный контакт между вами и вашим подростком. Использование слов для выражения чувствительности, сочувствия, поддержки, интереса, внимания, одобрения и признательности может передать эмоциональную теплоту, которую так эффективно передает физическая привязанность. Сила дружелюбной улыбки, которая согреет тяжелое сердце осажденного подростка, а также возможность смеяться друг с другом и проводить время, чтобы вместе повеселиться, неизмерима. По вечерам в четверг немного потанцуйте с подростком (подростками) на кухне.
Мальчики-подростки в большей степени, чем девочки, особенно подвержены отказу от физической привязанности со стороны родителей. Физическая привязанность может заставить их чувствовать себя по-детски. Это также может заставить вашего сына почувствовать себя неумелым, поскольку он может подумать, что быть мужчиной означает отказаться от своей «детской» потребности в родительском прикосновении. Лучший ответ для родителей в такой ситуации? Отступите, чтобы уважать более физически отчужденное определение, которое он ищет.
К счастью, есть подростки, в том числе и мужчины, которые на протяжении всего своего взросления держат дверь к физической привязанности к родителям открытой.Они каким-то образом понимают, что отказ от этой изначальной связи — это не обязанность подростка. И не считают это необходимой потерей. Однако это исключение, а не правило. Большинство других время от времени дарит своим родителям нежные прикосновения, или обнимает, или целует, или позволяет себе получить это от родителей. Здесь обычно смягчающими факторами являются настроение и обстоятельства. Например, ваш подросток может излучать больше «физически доступных» вибраций во время семейных симх. В присутствии друзей этого почти никогда не случится.Обещаю на этом.
Допустим, родитель читает эту статью, а затем совершает оплошностей , пытаясь выразить физическую привязанность к своему подростку.
О нет. Что случилось?
Родитель может найти золото, и ребенок его примет. Прекрасный день для всех.
По всей вероятности (а я не занимаюсь спортом), подросток даст понять, что, по его мнению, у его родителя есть случай «куди». Мама и папа, это может быть болезненно, но он не отвергает тебя.Просто перефразируйте это как неподходящее время, обстоятельства или настроение. Попробуйте еще раз. Но не сразу.
Я искренне надеюсь, что «я люблю тебя» и горжусь тобой »- это две фразы, которые являются частью лексикона каждого родителя. Их нельзя произносить слишком часто. И это сильные слова, которые могут помочь вашему подростку через многое.
Частью воспитания является понимание того, что, когда наши дети маленькие, мы должны быть физически связаны с ними как можно сильнее. Когда они становятся старше, это не значит, что мы, родители, физически отрываемся от них.Скорее, речь идет о поиске новых творческих способов связи с ними.
Давным-давно я где-то читал, что ребенку нужно четыре объятия в день для выживания, восемь для поддержания и двенадцать для роста. Как вы обнимаете своего подростка двенадцать раз в день?
Начинайте каждый день с объятий своих детей, включая подростков. Какая разница, если все стороны сварливые? Затем обнимите своих детей, прежде чем они уйдут в школу. Перехватите их, когда они выбегают за дверь. Еще одно объятие, когда они приходят из школы, а затем еще одно перед сном.Это четыре объятия, чтобы достичь «выживаемости».
Эти моменты физической связи в идеале также должны сочетаться с эмоциональными составляющими. Это не должно быть просто объятие, а начинать со слов: «Как ты спал?» «Как прошел урок математики сегодня?» Сосредоточьтесь на моменте.
Вы можете найти разные способы обнять подростка. Найдите легкие оправдания, чтобы поцеловать их, например, поцеловать их в макушку или держаться за руки за столом в шаббат. Танцуйте вместе во время пения Шалом-Алейхема .По очереди сидите рядом с каждым подростком, используя возможность обнять каждого по отдельности. Если вы выросли в доме, где физическая привязанность не была обычным явлением, это может быть для вас трудным, поэтому начните медленно. Это может быть даже небольшой жест, например, положить руку ребенку или погладить его по щеке. Многие мальчики не любят смотреть в глаза, поэтому разговаривайте с сыном за рулем. Он пленник, и все в ваших руках. Подмигивание. (Жаль, что у меня не было смайликов для этого).
Хотя некоторые подростки, особенно девочки, будут физически привязаны к друзьям, это не компенсирует недостаток физической привязанности со стороны родителей.Родительский контакт безопасен и незаменим. Если подростки не понимают родительского прикосновения, они могут искать любви не в тех местах.
Подросткам не всегда легко и не всегда легко их любить. Чувствуя себя неловко, подростки будут отталкивать родителей. Но на самом деле подростки чувствуют себя уязвимыми. Это время, когда они больше всего нуждаются в родительской любви.
Как всегда, daven
Total Family Care приветствует вас!
Подпишитесь на советы для родителей, медицинские предупреждения, мероприятия и многое другое….
Почему мы должны обнимать наших подростков. Любите их, когда они самые нелюбимые | Лора Белль | Семейные дела
Молодой подросток вбежал в мой двор, рыдая. У нее были модные рваные джинсы, длинные светлые волосы клубники и лицо, залитое тушью.
Мне нужна помощь! Моя жизнь рушится! Я не знаю, что делать!
Мой двухлетний ребенок спал в своей кроватке наверху. Я ждал на крыльце, когда мой 6-летний ребенок вернется домой на автобусе после своего дня в детском саду.
Обезумевший подросток бросился ко мне в объятия и рыдал. Я сказал ей, что она в безопасности на моем крыльце, и спросил, чем могу помочь.
Ее щеки были залиты слезами, она икала в своем рассказе. Родителям не нравился ее парень, но она очень его любила. По ее словам, им суждено было быть вместе.
Я послушал, назвал ей свое имя, и как только она пришла, она ушла. Ей нужно было вернуться домой до того, как ее отец вернется с работы. Я знаю, что она жила по соседству, но больше я ее никогда не видел.
Я преподавал в 8-м классе непродолжительное время в своей карьере, прежде чем у меня появились дети. Я был знаком с неловкостью и эмоциональными наклонностями учеников средней школы.
Я думал, что для моих сыновей все будет по-другому.
Не знаю почему. Оглядываясь назад, я заметил, что это были обнадеживающие, но безумные мысли. Гормоны правят.
Семь лет спустя по моему дому ходит школьник-подросток. В большинстве дней топтание более точное.
Мы с мужем стремимся быть любящими, добрыми и отзывчивыми родителями.Я прочитал сотни книг, поговорил с десятками родителей и подписался на бесконечные блоги о воспитании детей. Я говорю своим сыновьям несколько раз в день, что люблю их.
Но ничто не могло подготовить меня к той вони, которую приносит мальчик-подросток.
Мой друг с тремя старшими мальчиками посоветовал мне подготовиться, когда в их комнате стало плохо пахнуть. Я недоверчиво уставился на нее. Я стираю его простыни, он пылесосит свою комнату, я дезинфицирую его мусорное ведро.
Вонь? Если бы все было чисто, как в его комнате могло бы вонять?
Она пообещала, что не имеет значения, если я взорву свой дом эфирными маслами.Однажды я проснулся и обнаружил, что запах маленького мальчика превратился в подростковый запах. «Будьте готовы к такому отношению, — предупредила она.
Рост моей опунции 5 футов 10 дюймов за несколько месяцев до 13 лет. Он набрал большую часть этого роста за короткий 8-недельный период. Я знала каждый зуб, который он прорезал, когда он был младенцем, благодаря слюнотечению и раздражительности. Я знала, когда он вырос на сантиметр.
В один из наших ночных обходов мой муж зашел поцеловать спящего гризли на ночь.
«Что это за ЗАПАХ ?!» — сказал он, неудачно пытаясь шептать.
«Это запах новых туфель и штанов для подростка, а для меня массаж в пятницу».
Каждый раунд вони означает, что у него произошел скачок роста. Терпение, новая одежда и чистые простыни в порядке.
Когда Великая Вонь приходит каждые несколько месяцев, мы серьезно разговариваем с нашим младшим сыном.
Пора быть особенно внимательными с братом. Больше никаких косых взглядов и времени на совместные игры. По утрам ведите себя тихо и уважительно, чтобы он не выспался.Примите душ пораньше, прежде чем он использует всю горячую воду. Давайте отложим в кладовку запас ваших любимых блюд на случай, если он однажды вечером опустошит его после ужина. Не просите ничего одолжить, пока в его комнате не станет лучше пахнуть.
Больше топания, больше хмурых взглядов, чем улыбок. Его новый низкий голос говорит на подростковом языке рычания.
Объятия — не его приоритет.
Когда они воняют, хмурятся и закатывают глаза, мы не хотим обнимать наших подростков. Они перевернули наше утро, отложили кофе и создали потребность в тайленоле.
Но надо. Именно в это время им больше всего нужна любовь.
Прислонка к их растущим телам, которые мы когда-то держали в руках, снижает наше кровяное давление. Наши объятия вселяют в них уверенность. В стрессе их наполненного гормонами ума они знают, что мы их любим. Объятие напоминает нам обоим о связи между родителем и ребенком.
Мой подросток съеживается в своем лучшем колючем лице, но никогда не уходит без объятий. Иногда это больше похоже на скупость, благодаря его сверхъестественной способности делать это как можно сложнее.Но в лучшие дни меня обнимают по-настоящему. Тот, который заставляет мое сердце биться быстрее, путешествуя по дорожке воспоминаний.
Обними своего подростка сегодня | Солнечное воспитание
«Самое важное задание мамы — воспитывать детей».
Тим Сэнфорд, магистр медицины (Терять контроль и любить это)
Значительные исследования показали, что младенцам нужно много заботиться, чтобы они могли развиваться. Но я думаю, что забота так же важна для наших старших детей и подростков, как и в младенчестве.
Мои дети больше не младенцы, но я все еще поддерживаю ежедневные заботливые прикосновения в максимально возможной степени. Хотя в наши дни они редко плачут, я могу сказать, когда мои дети чем-то грустят или расстроены. Они тихие. Они проводят много времени в одиночестве в своей комнате. Они не так много улыбаются и не разговаривают. Старшие дети часто не такие шумные и требовательные, как младенцы, поэтому они не так очевидны в своей потребности в заботе и внимании к своим эмоциональным потребностям. Как и взрослые в депрессии, грустные дети отдаляются от других людей и даже ведут себя так, чтобы оттолкнуть вас.Но они нуждаются в нашем внимании и заботе.
Я помню, как моя тогда одиннадцатилетняя дочь пришла домой после ночевки и сказала, что ее друг сказал ей: «Моя мама меня больше не укладывает». Моей дочери было грустно по поводу своей подруги, которая все еще хотела бы, чтобы ее украсили, но больше не ожидала этого, потому что она была «большой». Независимо от того, сколько лет моим детям, их все равно обнимают и целуют на ночь (если они не ложатся спать позже, чем я) или как следует укладывать. В случае с двумя младшими (10 и 12 лет), еженощная история, массаж спины и поцелуи также являются частью пакета.Мы также иногда прижимаемся друг к другу на диване, когда смотрим телевизор или читаем.
Мои дети знают, что утренние объятия мамы — это лишь часть их дня, и они не могут пройти мимо меня без них. Я буду придерживаться этого распорядка, даже когда мои мальчики будут угрюмыми, вонючими подростками. Даже когда они ведут себя так, будто им это не нравится. Потому что, я знаю, в глубине души им это нужно, даже если они этого не хотят. Согласно моей неизученной и недоказанной гипотезе, подростки, которые получают много нежных прикосновений дома, с меньшей вероятностью будут искать удовлетворения этой основной потребности где-то еще.Я просто всегда так думал.
Идея для занятий «Воспитанием»: ночной массаж спины!
Можно ли «наверстать упущенное» в воспитании, если ваш ребенок не получил его в младенчестве, потому что вы позволили ему «выплакаться»? Я рассчитываю на то, что вы сможете наверстать упущенное, потому что моему двенадцатилетнему сыну (усыновленному 2,5 года назад) не помогло то же раннее воспитание и привязанность, что и другим моим детям. Я упорно трудился, чтобы «догнать» с дополнительным лелеянием в настоящее время.Я надеюсь, что этого достаточно, чтобы помочь ему обрести навыки взаимоотношений, которых ему, возможно, не хватало из-за ранней депривации.
Если у вас нет привычки общаться с помощью заботливых прикосновений, ваши дети могут не захотеть начать обнимать или целовать вас и подумают, что это «по-детски». Итак, я предлагаю вам начать с растирания спины — это все любят! Даже если вы не называете это «заправкой», зайдите в ночную беседу и предложите своему подростку расслабить спину. Держу пари, им это понравится, и они начнут просить больше!
И я действительно считаю, что объятия важны.Многие исследования показали положительное влияние объятий на людей всех возрастов: «Также было доказано, что объятия улучшают общее настроение, повышают нервную активность и обладают множеством других полезных эффектов. Позитивное физическое прикосновение оказывает немедленное антистрессовое действие, замедляя дыхание и частоту сердечных сокращений ». (из Hugs & Heart Health)
Так что побочным преимуществом более тесных объятий с детьми будет то, что вы тоже будете счастливее!
Похожие сообщения:
Воспитание младенцев и детей старшего возраста, тоже
Связь
Два способа быть лучшими родителями
Это некоторые из ресурсов, которые я использовал при написании этой статьи.Пожалуйста, дайте мне знать, если вы читали об этой теме в других местах — я хотел бы получить больше информации !:
Терять контроль и любить это: как освободить своего подростка (и себя), Тим Сэнфорд, магистр медицины
«Связанный ребенок», Карин Б. Первис, доктор философии (Примечание: хотя эта книга предназначена для приемных родителей, я нашел много приложений для всех детей).
Объятия и объятия имеют долгосрочный эффект
Объятия и здоровье сердца
Однажды твои дети не обнимут тебя в ответ
У меня трое детей: два мальчика и девочка.Каждый из них по-своему удивителен, и я люблю их до мелочей. Я прижимаю их к груди в чудовищных медвежьих объятиях так часто, как они мне позволяют. Но я всегда держал своего старшего сына как можно дольше и крепче.
Не потому, что я люблю его больше. Я сжимаю его сильнее, потому что мне всегда казалось, что он ускользает из моей хватки. И, ну, в последнее время он вроде как был.
Одно из моих самых ранних воспоминаний, когда я был молодым отцом, — это обнимать его на руках. В то время он был размером с баклажан и не сильно отличался по цвету.Я смотрела на его крошечное лиловое личико и думала: «Эй, малыш, однажды ты станешь достаточно большим, чтобы прижать меня». Ваш квинтэссенция нового отцовского момента.
У меня почти было время улыбнуться, прежде чем ко мне пришла другая мысль: «И однажды ты станешь достаточно большим, чтобы перестать давить назад».
Соответствующая литература: Мой ребенок растет, и это меня огорчает
Я не мог указать точную дату, когда я перестал обнимать отца, но я знаю, что это было очень осознанное решение.Мне было около девяти лет, столько же, сколько сейчас моему старшему сыну.
Каким-то образом я понял, что детям моего возраста уже не круто обнимать своих отцов. Я помню, как долго обдумывал это и набирался храбрости. В тот день, когда это случилось, мой отец широко раскрыл руки для большого, и я просто глубоко вздохнул.
«Я прижимаю их к груди в чудовищных медвежьих объятиях так часто, как они мне позволяют».
И оставил его висеть.
Он ничего не сказал. Вместо этого он просто улыбнулся и взъерошил мне волосы. Это было такое облегчение. Я был в подростковом возрасте, прежде чем снова обнять отца. Другими словами, я с самого начала точно знал, что грядет, и мне казалось, что я это заслужил.
Я сделал свою домашнюю работу. Я знаю, что для детей естественно отстраняться. Они растут, и общественная привязанность родителей может казаться им детским и неловким бременем. Это не умаляет нашей связи друг с другом.Если задуматься, я жертва собственного успеха. Он уверен в том, кто он есть, и чувствует себя готовым расширяться и самостоятельно формировать новые связи.
Я говорю себе все эти вещи. Но на самом деле это не то, что я чувствую.
Соответствующая литература: Что я хочу сказать самому младшему родителю
Моя очередь подошла к углу, где мои дети ждут свой прогулочный школьный автобус.