Сдерживание эмоций: PSYCHOLOGICAL STATUS AND ADAPTIVE RESOURSES PATIENTS WITH CANCER — Rusina

Сильный человек — это тот, кто умеет сдерживать эмоции?

Анна Бабич Психолог, эксперт по самооценке . 7 лет назад поменяла диплом филолога и карьеру HR-директора на профессию психолога. За 5 лет из частной практики пришла к масштабной онлайн-школе по самооценке, ученики которой живут и работают по всему миру. За последний год провела 12 онлайн-курсов для 17 500 учеников.

Скорее всего, вы со мной не согласитесь. У вас будут свои трактовки образа «сильный человек». Но если я предложу вам поплакать в момент сильной печали или выплеснуть ярость, которая клокочет внутри, будет ли это означать, что в этот момент вы — слабый?

Для многих людей — да. Особенно в рабочем контексте.

«Я лежу на массажном столе, и массажист говорит мне: «Ваше тело — это один сплошной зажим, просто напряжённый комок. Скажите, как вы выражаете свои эмоции?».

А я их не выражаю. Я же работаю. У меня переговоры, проекты, ежедневные задачи. Эмоции — это лирика, мне нужно быть сильным, спокойным, устойчивым», — рассказывает клиент, который пришёл ко мне на психологическую консультацию.

Факт 1

Психика и тело — единая целостная система.

Врачи уже давно установили связь между подавленными эмоциями и самыми разнообразными заболеваниями. Их называют психосоматическими.

Как это происходит?

Вот у вас происходит конфликт на работе. У вас возникает гнев. Но так как «надо быть спокойным», вы сжимаете зубы и проглатываете свой гнев. Эмоция возникла, но не вышла, осталась в теле, стала токсичной.

А сколько таких эпизодов за день, неделю, год? Психологи называют подавленные эмоции «экскрементами души» — неэстетичный образ, но очень точный.

Факт 2

Наши современники — люди с очень умной головой. Они развитые и продвинутые с точки зрения интеллекта и поразительно дремучи в сфере эмоций и чувств.

— Что ты сейчас чувствуешь?

— Я думаю, что неправильно поступил.

— Это твоя мысль, то, что ты думаешь. А какое у тебя чувство? Эмоция?

— А какие вообще бывают?

Культ «умной головы» задвигает эмоции и внутреннюю жизнь на самые задворки. Но если мы о них не подозреваем, это не значит, что их нет.

Факт 3

«Я ничего не чувствую» — так не бывает.

На все микро- и макрособытия в вашей жизни психика откликается эмоциями. Это как мурашки в ответ на холод. Это происходит независимо от вас и ваших представлений о силе, слабости и так далее.

Другой вопрос, что человек, у которого есть установка «Проявлять эмоции — слабость» приучает себя не замечать свои эмоции, прятать их от себя. Тогда они уходят туда, где их не видно, и, невыраженные, начинают вести внутреннюю подрывную работу, сжигать силы.

Как стать психологически здоровым и научиться правильно выражать эмоции?

1.  Любые эмоции — это нормально. Это зеркало, которое если научиться в него смотреть, помогает лучше понять себя.

Сами по себе эмоции никак не связаны с силой или слабостью. Это отклик психики на жизненные ситуации. Поэтому важно снять с них маркёр «хорошо/плохо», «сильный/слабый». И просто разрешить им быть.

2.  Стать любопытным к себе и своим состояниям.

Как только почувствовали, что вышли из равновесия, внимание «в себя». Что со мной происходит? Что я сейчас чувствую? Что именно меня выбило из колеи? Научитесь узнавать и осознавать свои эмоции.

3.  Принцип «изнутри — наружу».

Не складируем эмоции внутри, учимся их выражать. Экологично. Для себя и для окружающих.

Неэкологичное выражение злости — сжать зубы в момент рабочего конфликта, а потом прийти домой и оторваться на домашних.

Экологичное выражение злости — в момент конфликта сказать: «Я сейчас очень раздражаюсь, я сейчас злюсь на то, что ты снова не сделал того, о чем мы договаривались». Иногда в моменте чувства настолько сильные, что лучше вообще не разговаривать. Для разговора нам нужен мозг, но он пока не работает, потому что хозяйничают сильные эмоции. В этом случае экологичным будет уйти в безопасное пространство, где вы будете один, и выразить свои чувства — можно ругаться в пустоту, можно топать, рвать бумагу, плеваться. И любые другие доступные способы, чтобы телесно выразить злость. Но берегите руки и ноги, они вам еще понадобятся. Такой выплеск эмоций разгрузит вас и вот тогда уже можно идти и разговаривать с более-менее холодной головой.

Итак, психологически сильный человек — это человек, который:

— умеет быть внимательным к себе

— распознавать свои состояния

— адекватно реагировать на них

— экологично выражать свои эмоции

Желаю всем настоящей психологической силы и устойчивости.

Как бороться с негативными эмоциями, чтобы быть счастливым? — Психология

Через эмоции люди выражают истинное «Я». Благодаря чувствам окружающие лучше понимают сущность того или иного человека. Каждый день жизни наполнен радостями, победами, неприятностями, обидами и огорчениями. Поэтому ежедневно сохранять невозмутимость вряд ли получится. Эмоции, которые человек испытывает, играют важную роль при формировании его мыслей, а значит, и оказывают прямое влияние на сознание и подсознание. Следовательно, чем больше негативных эмоций – тем несчастней человек себя чувствует.

Принято считать, что успешным людям, блестяще проявившим себя в деловой сфере, подвластно сдерживание эмоций. Самоконтроль автоматически приобретает статус эффективного инструмента, с помощью которого можно достигнуть психологического комфорта. Но это не всегда так. Иногда не проявленные негативные эмоции способны к разрушению человека изнутри, ведь уже давно известно, что негативные эмоции могут вызывать болезни. Наиболее опасными они становятся для людей, склонных к самобичеванию. Кроме этого, из-за чрезмерного самоконтроля человек впадает в состояние фрустрации, когда его действия кардинально отличаются от испытываемых им чувств.

 

Отношение общества к проявлению эмоций.

Демонстрацию истинных чувств многие воспринимают в качестве подтверждения слабости и бесхребетности. Люди уверены, если человек не в силах сдерживать собственные эмоции, значит, он является духовно слабой личностью. Например, находясь в офисе, не принято пускаться в пляс из-за повышения заработной платы. Или выплескивать гнев и злость на коллектив. Лучше скрыть досаду, «проглотив» ее.

С одной стороны, открытый негатив способен причинить немало вреда. К примеру, в порыве ярости человек может разорвать отношения со второй половинкой или сильно поссориться с родителями. С другой же стороны, все эмоции, не имеющие возможности выйти наружу, оказываются как бы запертыми внутри, что порождает «нехорошие» мысли. В итоге человек начинает заниматься самоедством. Какой тогда выход? Единственно верным решением в данном случае психологи считают тотальное уничтожение негативных эмоций и профилактику их возникновения.

 

Экспертное мнение.

Искусством контроля над эмоциями должен владеть каждый. Но с другой стороны чрезмерный контроль может нанести урон психологическому здоровью. Разумеется, с целью обретения гармонии с собственным «Я», человек не должен скрывать свои чувства.

Однако основополагающим аспектом здесь является не выражение эмоций как таковых, а искренность, с которой этот процесс происходит. Что касается негатива, который после выплескивания наружу может навредить карьере или приостановить профессиональный рост, его лучше все-таки научиться контролировать.

 

Как правильно сдерживать негативные эмоции?

Следует использовать классические методики. Они помогут эффективно справиться с мощным потоком негативных эмоций, установить контроль над ними и не испортить взаимоотношения с людьми, против которых они направлены.

Разберитесь в ситуации.

Очень часто человек выплескивает негативные эмоции, не разобравшись в обстоятельствах и не вникнув в ситуацию.

Конечно, его понять можно. Например, среди ночи звонит телефон, человек поднимает трубку и сразу же начинает кричать, жалуясь, что ему не дают выспаться. Нередко крики сочетаются с обвинениями того, кто звонит. Если это хулиганы, тогда человек, естественно, прав. Но вначале все-таки следует выслушать звонящего. Вдруг к Вам обратились с целью попросить помощи. Возможно, у звонящего имеются веские причины, чтобы разбудить Вас в столь поздний час.

Вообразите стену.

В моменты, когда Вам хочется проявить агрессию по отношению к человеку, который нарушил Ваше эмоциональное спокойствие, представьте, что между ним и Вами возникла глухая непробиваемая стена из кирпича. Уверуйте в то, что она надежно защищает Вас от всякого негатива, поступающего извне.

Представьте, что эмоции уже продемонстрированы.

Под воздействием негативных мыслей у человека нередко появляется сильное желание накричать на оппонента, оскорбить его и даже швырнуть в него каким-либо тяжелым предметом. Нужно постараться сдержать себя, сделав глубокий вдох. А затем представить, что Вы уже проделали эти действия. Вообразите, что из этого вышло, какова реакция оппонента, а также какие мысли появились лично у Вас. Другими словами, мысленно переживите эту ситуацию. Как правило, после такого упражнения у Вас уже отпадет желание проделывать все, что Вы задумали, по крайней мере, агрессия пойдет на спад, что позволит взять свои эмоции под контроль.

Концепция сдерживания и ее применимость в кибер домене

Введение

Говорить о сдерживании в 21 веке – все равно что раскапывать остатки ушедшей эпохи. С появлением ядерных технологий и, главным образом, во времена Холодной войны, сдерживание было темой не только для политиков и академических кругов, но и влияло на повседневную жизнь миллионов людей, независимо от того, к какому «блоку» они принадлежали. С тех пор сдерживание уменьшило вес в общественном восприятии вместе с ядерными арсеналами великих держав. То, что осталось, по-прежнему имеет огромный потенциал, но как инструмент государственности, а не как основополагающий момент.

В частности, государства сталкиваются с постепенным изменением традиционно ориентированной на государство структуры международной системы, особенно в таких привычных областях государственных функций, как безопасность. Классическое понимание войны и конфликта размывается, а традиционные государственные структуры, кажется, не успевают реагировать с помощью классических инструментов, поскольку конфликт нового типа является многослойным (политическим, военным и экономическим, среди прочего), осуществляемым в основном невоенными средствами, такие как пропаганда и политическая агитация, и среди различных государственных и негосударственных субъектов.[1]^,[2]

Перед лицом ежедневных и непрекращающихся атак на государства и их органы,^[3] встает вопрос: что мешает игроку в киберпространстве снова и снова проводить одни и те же атаки или даже подниматься по лестнице эскалации и причинять необратимый ущерб, если это служит его интересам. Кажется, что в киберпространстве нет ни уважения, ни страха перед возмездием, ни серьезных технических барьеров – или, другими словами, нет никакого сдерживания.

В этой статье будет рассмотрен вопрос, эффективна ли концепция сдерживания только в том случае, если она связана с ядерным оружием, и становится ли она бесполезной в международной системе, которая больше не является доминируемой (чисто) ядерным оружием, а киберпреступлениями. Автор утверждает, что это не так! Даже в киберпространстве сдерживание может быть мощным инструментом государственности, способствовать защите интересов национальной безопасности государства. Чтобы доказать эту гипотезу, в этой статье будет тщательно исследована концепция сдерживания, заглянув в прошлое, которое дает разнообразные примеры по этой теме, чтобы, наконец, спроецировать результаты на настоящее. Поэтому будут изучены существующие концепции сдерживания и особые последствия для киберпространства вместе с правовой базой все более дигитализированной международной системы, чтобы в итоге найти эффективные способы применения сдерживания в киберпространстве.

Данное исследование проводится при следующих общих предположениях и исключениях:

• Появляющиеся мобильные технологии пятого поколения (5G) и облачные технологии будут стимулировать распространение Интернета вещей. Критические процессы будут постепенно перенесены на эти технологии, и кибер риски будут расти в геометрической прогрессии, поскольку новые устройства создают больше возможностей для потенциальных проникновений. Кроме того, контролируя физические активы, можно нанести даже физический вред.[4]^,[5]
• Согласно «парадигме предположение о неизбежности проникновения», весьма вероятно, что каждый достаточно сложный программный продукт имеет критические уязвимости и что обновления либо не предоставляются, либо уязвимость держится в секрете.[6]
• Это исследование будет сосредоточено на политических киберугрозах и будет охватывать криминальную кибер-деятельность только в той мере, в какой она происходит в контексте конфликта. Традиционный шпионаж с помощью кибер-средств будет исключен из этого исследования.

Механизмы сдерживания

Концепция сдерживания так же стара, как стремление человечества воевать друг с другом.^[7] Термин «сдерживание» происходит от слова «террор», которое отражает страх перед издержками, связанными с определенным действием. В академической литературе иногда используется термин «разубеждение» для обозначения более широкого круга мер, которые направлены не только на несение издержек, но и на лишение противника определенных выгод.[8] Для четкого разграничения и ввиду преобладающего использования в политической и академической сферах, в этой работе термин «сдерживание» будет использоваться как общий термин, учитывая тот факт, что это понятие гораздо шире.

Джозеф Най также принимает во внимание оба значения, определяя сдерживание как [9]

… отговаривать кого-то от каких-либо действий, заставляя его поверить, что затраты для него превысят ожидаемую выгоду.

Это означает сохранение статус-кво, не позволяя оппоненту проводить действия, которые считаются неблагоприятными. Речь не идет о принуждении противника к определенному поведению и, таким образом, изменении статус-кво.[10] Рассмотрение ключевых механизмов и их применение в международных отношениях (МО) поможет понять точки соприкосновения и проложить путь к киберсдерживанию.

Согласно теоретику сдерживания сэру Майклу Куинлану,^[11] «не существует такого понятия, как государство, неподверженное сдерживанию».[12] В качестве основных условий для успешного сдерживания (независимо от того, в какой сфере) он рассматривает следующие пять пунктов: [13]

1. Вероятности
2. Способность и серьезное намерение
3. Декларация сдерживания
4. Перспектива возникновения многосторонних затрат
5. Использование всего диапазона возможных ответов.

Вероятности

Идеальное сдерживание должно было бы работать с определенностями, например: «Если ты возьмешь мой обед, я сломаю твою игрушку». Но поскольку человеческое взаимодействие носит довольно сложный характер, возникает ряд неопределенностей, и неправильное восприятие и неверное толкование неизбежны. Чтобы принять это во внимание, необходимо учитывать вероятности.[14] Важную роль играют не только потенциальная выгода («обед») и стоимость проигрыша («игрушка»), но и вероятность успеха или проигрыша. Как следствие, параметры вероятности выигрыша («вы не можете быть уверены, что получите мой обед, потому что я попытаюсь его защитить») и вероятности проигрыша («если вы возьмете мой обед, я сделаю все возможное, чтобы уничтожить вашу игрушку» и, может быть, у меня все получится») необходимо добавить к следующему вычислению решения:[15]^,[16]

Значение выигрыша * Вероятность выигрыша < Величина потери * Вероятность проигрыша

Эффективное сдерживание в неопределенной среде должно учитывать все четыре фактора неравенства, чтобы левая часть оставалась меньше правой в восприятии противника.

Способности и серьезное намерение

Способности – это основа, на которой противник может рассчитать ценность, которую он может получить или потерять. Однако существует также необходимость в убедительном намерении использовать эти возможности, чтобы оказать воздействие на вычисление вероятностей.[17] Мощные меры, обеспечивающие наступление, могут увеличить величину потерь, серьезность наступательных и защитных мер может изменить расчет вероятности выигрыша и проигрыша.

Значение выигрыша * Вероятность выигрыша ( ) < Величина потери ( )* Вероятность проигрыша ( )

В то время как способности – это, скорее, вопрос денег, а убедительное намерение может быть доказано только действием, тем не менее, оба требуют «демонстрации силы», чтобы они были восприняты оппонентом.^[18]

Декларация сдерживания

Помимо способностей и убедительности, важное значение имеет эффективная передача правильного сообщения о сдерживании правильной аудитории.[19]^,[20] Следовательно, очень важно указать какие действия будут запрещены, что (наступательные или оборонительные) способности для соответствующего реагирования имеются и что они будут задействованы.^[21] Здесь чрезмерно точное, самоограничивающее определение не является необходимым и даже может быть вредным, поскольку оно открывает противнику путь для уклонения от ответа или для воспрепятствования ответа. [22] Эффективная коммуникация дает противнику определенные факторы для его расчетов и уменьшает количество неверных интерпретаций или неверных восприятий. Более того, сильное заявление о сдерживании само по себе может повлиять на восприятие вероятностей выигрыша и проигрыша.

Значение выигрыша * Вероятность выигрыша ( ) < Величина потери * Вероятность проигрыша ( )

Нынешние эксперты, такие как бывший заместитель министра обороны США по вопросам политики Джеймс Миллер, отмечают, что «на самом деле вы не сдерживаете государства, вы сдерживаете отдельных лиц и группы лиц, принимающих решения …».[23] Это означает, что декларацию о сдерживании необходимо разработать в обратном порядке, начиная с желаемого эффекта и с учетом того, как она будет обрабатываться теми, кого она должна сдерживать.^[24] Предположение о том, что противник действует рационально, довольно упрощено, поскольку для этого нужна точная информация и готовность принимать решения, основанные только на стратегических последствиях. Лица, принимающие решения, никогда не имеют точной информации, и на них оказывают влияние многие факторы, такие как эмоции или личные интересы.[25]

Перспектива возникновения многосторонних затрат

Создание защитных сооружений может лишить противника желаемого эффекта или, по крайней мере, уменьшить его. Это посеет семена сомнения в сознании противника, поскольку ему нужно больше времени и ресурсов, и вероятность обнаружения возрастает.[26] Короче говоря, меры лишения увеличивают альтернативные издержки претендента. Сочетание мер возмездия и лишения, а также увеличение разнообразия затрат мешают оппоненту заблаговременно подготовить и укрепить свои ценности.^[27] Таким образом, увеличивается как величина потерь, так и вероятность потерь.

Значение выигрыша * Вероятность выигрыша < Величина потери ( ) * Вероятность проигрыша ( )

Чтобы увеличить этот эффект, может быть, целесообразно адаптировать стратегию к конкретному противнику. Это требует контекстного знания мотивов данного актора, процессов принятия решений, структур командования и контроля и будет означать необходимость проведения существенных разведывательных действий и проявления понимания культуры оппонента.[28]

Использование всего диапазона возможных ответов

Если демонстрируемые затраты не соответствуют средствам или размаху действий, которые пытаются предотвратить, можно сдержать даже противников разных размеров и с разными системами ценностей.[29] Использование всего диапазона возможных ответов затрудняет противнику возможность предугадать ответ и защитить себя. Таким образом, величина потерь, а также вероятность потерь могут быть увеличены.

Значение выигрыша * Вероятность выигрыша < Величина потери ( ) * Вероятность проигрыша ( )

Поскольку государство обычно обладает монополией на применение силы и обладает широким спектром кинетических средств, это может быть преимуществом при столкновении с негосударственными противниками. Переключение областей реагирования на классические и знакомые области государственности может укрепить легитимность и убедительность.^[30]

Особые последствия для кибер домена

С тех пор как государства и правительства начали взаимодействовать друг с другом на арене МО, сдерживание было ценным инструментом. Наиболее влиятельная эра сдерживания наступила с появлением ядерного оружия и, по существу, определила курс Холодной войны. Есть параллели с кибер-веком, которые могут оказать ценную помощь, но есть также аспекты, которые следует игнорировать.

Атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки в 1945 году внезапно заставила мир встать лицом к лицу с новым военным потенциалом, который воспринимался как непреодолимый и приводящий к не выживанию. Стратегам потребовалось несколько лет, чтобы перейти от так называемого «массированного возмездия» НАТО через поворотные моменты, вызванные шоком «Спутник»-а и кубинским кризисом, и последующей концепции сдерживания через «взаимное гарантированное уничтожение» до всеобъемлющей стратегии «гибкого реагирования». Это была многоступенчатая концепция, переходящая от обычной обороны к стратегическому применению ядерного оружия. Она был основана на потенциале (обычные и ядерные силы) и, по крайней мере, на некоторой убедительности (США нанесли ядерный удар по Японии), полагаясь на весь спектр средств (от обычных ответных мер до тактических и стратегических ядерных средств), чтобы обещать многогранные затраты (удары по военным и экономическим целям на поле боя и на родине), но не было самоограничения в способах реагирования (не было заранее определенной лестницы эскалации).[31]

Эта четко определенная стратегия действительно привнесла определенную стабильность в международную систему и основывалась на пяти факторах, которые характеризовали тогдашнюю современную концепцию войны (и, следовательно, сдерживания) в среде новых и сложных технологий [32]:

1. Фактор времени: Исключительно большой ущерб теперь можно было нанести за короткое время, практически без предварительного предупреждения.
2. Фактор силы: Немедленно наличные силы превосходили силы мобилизации из-за фактора времени.
3. Фактор выживания: необходимо было выжить при первом исключительно тяжелом ударе, чтобы начать контратаку.
4. Фактор глобализации: ядерная война немедленно охватила бы весь мир.
5. Фактор обороны: оборона НАТО должна была основываться на демонстрации сильных сторон, а не на защите слабых сторон.

НАТО по-прежнему является ядерным альянсом (в основном основанным на потенциале и решимости США), и ядерное сдерживание остается частью его оборонной стратегии. Тем не менее, после холодной войны мировые атомные арсеналы систематически сокращались, и появлялись различные неядерные технологии. Некоторые даже говорят, что в контексте мощных альтернатив, ядерному оружию отводится пассивная и символическая роль в МО.[33] В то же время вертикальное ^[34] и горизонтальное ^[35] распространение деструктивных технологий стало легче осуществлять и сложнее контролировать.^[36]

Но даже если концепции ядерного сдерживания невозможно скопировать, все же можно узнать как можно разработать комплексную стратегию использования новых и мощных технологий.[37] Параллельно с ядерной эрой, кибер-эра означает развитие новой, созданной руками человека и трудной для понимания технологии, обладающей огромным потенциалом для гражданского использования и, в то же время, для невообразимого разрушения. Эти общие черты позволяют предположить, что те же факторы, что и в ядерном сдерживании, играют, по крайней мере, основную роль в киберсдерживании. В следующем параграфе будут рассмотрены ранее представленные факторы времени, сил, выживания, глобализации и обороны в киберсфере и добавлен к набору аспектов кибер-специфический фактор атрибуции.

Фактор времени

В кибер эпохе для самой атаки влияние фактора времени, похоже, стремится к нулю, поскольку искусственный интеллект использует алгоритмы для выполнения основных, но трудоемких задач, а участники по всему миру подключаются друг к другу за миллисекунды. Эта так называемая «сетевая скорость» создает одновременность причинно-следственной связи, которая устраняет необходимость дорогостоящего и трудного преодоления расстояния. Теперь даже небольшие субъекты могут влиять на состояние без предварительного предупреждения.[38] Однако это справедливо только для самой атаки. Как и во время Холодной войны, подготовка поля битвы – необходимое предварительное условие для атаки на сетевой скорости. Подобно выявлению командных бункеров, продвинутый кибер-атакующий должен проникнуть в систему и воспроизвести ее схему, получить доступ и разместить бэкдоры.[39]^,[40] Это означает, что нужна долгосрочная кампания, которая не может быть проведена полностью с компьютера, а состоит из сложных операций агентурной разведки (HUMINT).[41]

Фактор силы

Силы с новейшими технологическими знаниями и оборудованием, находящиеся непосредственно и постоянно в расположении, превосходили мобилизационные силы благодаря временному фактору. Все еще правительства используют те же концепции, что и для не кибератак, делегируя задачи защиты и сдерживания мелких субъектов местной полиции и используя федеральные агентства только против государственных субъектов или террористических групп.[42] Это означает фрагментацию ответственности и наличие непоследовательной стратегии. В то же время, технологические знания и оборудование стоят огромных денег и требуют гибких и специализированных структур. И то, и другое доступно только в определенной степени в государственных структурах, и поэтому все более значительная роль отводится частному сектору.

Особое внимание уделяется цепочке поставок программного и аппаратного обеспечения для ИТ. Часто вопросы кибербезопасности и защиты данных не рассматриваются на стадии разработки, и последующее исправление уязвимостей не всегда возможно.[43] Компрометируя оборудование на ранней стадии разработки, можно создать уязвимости и легко распространить их по цепочке поставок.^[44] Это позволяет сфокусировать внимание на всю цепочку, вплоть до мельчайшего «умного клапана». Хотя такие мишени могут показаться незначительными, было оценено, что на них концентрируются особо изощренные агенты, представляющие собой угрозу.[45] Таким образом стало критически важно определять кто производит, испытывает и сертифицирует оборудование, откуда поступают запасные части и какие процессы производства и распределения должны находиться под постоянным национальным контролем.

Фактор выживания

Способность пережить первый удар и способность действовать были ключевым элементом в ядерной обстановке. Кибердомен также кажется средой, в которой доминируют наступательные действия, в которой атакующие имеют структурное преимущество перед обороняющимися, и определенная защита невозможна. Более того, промышленно развитые и связанные страны кажутся более уязвимыми, чем менее развитые.[46]^,[47] Это приводит к самосдерживанию мощных, промышленно развитых и связанных государств, как в эпоху ядерной войны. Осознавая свою собственную кибер-уязвимость, возникает нежелание использовать обычное превосходство в других областях (например, в обычных вооружениях).[48] Поскольку кажется невозможным снизить уровень взаимосвязанности в современных обществах, лучшим вариантом является усовершенствование сдерживания и способов защиты.[49]

Фактор глобализации

Подобно ядерной войне, кибератаки игнорируют барьеры и границы в реальном мире. Атакующему больше не нужно находиться рядом с местом действия или в зоне досягаемости обороняющихся.[50] Сетевая скорость сокращает пространственное расстояние до нуля и позволяет субъектам, находящимся за пределами юрисдикции государства, применять силу против него с хорошими шансами никогда не быть привлеченными к ответственности.[51] Это ведет к глобальной кибер-арене, где государственные субъекты часто связаны законами, тогда как нападающие легко ускользают от их действия.[52]^,[53] Даже в большей степени, чем в ядерный век, такие атаки могут иметь широкий спектр последствий, что затрудняет прогнозирование их масштаба. Кибер-инструмент, такой как вирус, может отпрыгнуть назад, распространиться в другие страны или создать непредсказуемый глобальный хаос за считанные минуты.[54]

Еще одним аспектом глобализованной арены является геополитическая симметрия даже для государств, не соседствующих друг с другом. Если государство не обладает преимуществом осуществлять эскалацию (благоприятная асимметрия силы и средств), оно может изо всех сил пытаться адекватно отомстить, поскольку оно должно опасаться проиграть серию эскалаций в конце концов в физической сфере.^[55]

Фактор обороны

К сожалению, в киберпространстве отсутствуют четкие нормы того, что такое надлежащая защита и каковы соответствующие ответные меры.[56]^,[57] Помимо того факта, что киберконфликт выходит за рамки традиционного поля боя и имеет место в повседневных системах (например, в банках, телекоммуникациях и управлении воздушным движением[58]), самая большая проблема для сдерживания заключается в том, что наступательные и оборонительные способности поддерживаются в соответствии с кодексом молчания. С одной стороны, противник может подготовить собственную защиту, если он знает о нападении противника, а с другой стороны, нет стимула раскрывать проникновение, поскольку это может испортить репутацию жертвы. Таким образом, нет шанса поучиться у других и разработать надлежащие средства защиты.[59] В контексте сдерживания это контрпродуктивно (поскольку постоянное информирование о четких и целенаправленных ухудшениях сдерживания является ключевым моментом) и должно преодолеваться компромиссом, заключающимся в сохранении в тайне как можно больше информации, но раскрывая и коммуникируя ее количество, достаточное для осуществления эффективного сдерживания.[60]

Фактор атрибуции

Атрибуция не была большой проблемой в ядерный век, и даже сегодня, когда только девять государств обладают ядерным оружием и хорошо известными идентификаторами изотопов каждого арсенала, это не вызывает особого беспокойства.[61] Но в отличие от ядерного оружия, киберсредства труднее отследить, и стопроцентное приписывание оружия к источнику редко возможно.[62] Широко распространено мнение, что это подрывает концепцию сдерживания, но на самом деле, даже при несовершенной атрибуции сдерживание возможно, если речь идет о трех аудиториях ^[63]:

1. Защищающееся государство хочет получить относительно высокие гарантии от своих спецслужб и сетевых криминалистов;
2. Атакующий государственный или негосударственный субъект знает, что было сделано, но не может быть уверен, насколько хороши противостоящие криминалистика и разведка; даже если он отрицает нападение, он никогда не узнает, насколько правдоподобным был этот обман;
3. Национальную и международную общественность необходимо убедить в справедливости возмездия. Следовательно, необходимо раскрыть определенную степень подробностей, даже если при этом определенные методы криминалистической экспертизы могут стать бесполезными для будущих дел.

Качество атрибуции зависит от доступных ресурсов, наличного времени и изощренности противника. Чем меньше в наличии высококлассных криминалистов и высококвалифицированного персонала, тем ниже будет качество атрибуции. Чем выше давление времени для атрибуции, тем ниже будет качество. Чем более опытен оппонент и располагает большим финансированием, тем ниже будет качество атрибуции.[64]

Сегодня вопрос не столько в том, можно ли атрибутировать кибератаку, сколько в том, сколько времени это займет.[65] Пока все кибератаки следуют шаблону Cyber-Kill-Chain ^[66] и подразумевают участие человека-противника, будут ошибки, индивидуальные мотивы и отношения, которые сделают возможным отслеживание, противодействие и сдерживание.[67] Этот факт вызывает еще одну параллель с ядерным веком. Работать с людьми нельзя виртуально или из-за компьютера. Лучший способ приписать атаку после того, как она произошла, – это уже иметь развернутую разведывательную кампанию инфильтрации и создания доверенных контактов на месте.[68] Эти довольно традиционные методы агентурной разведки (HUMINT) снова становятся важными и могут опередить предпочитаемые в последнее время и удобные методы анализа сигналов (SIGINT).[69]

Правовая база киберпространства

Подобно появлению ядерного оружия, информационная эпоха принесла с собой революционные современные технологии, которые изменили представление о МО и их правовых рамках. Некоторые даже утверждают, что эти новые технологии опередили право и что современное законодательство не может полностью регулировать возникающие кибер способности.^[70],[71] Но поскольку изолированные решения отдельных участников не могут работать, только международное право (МП) может обеспечить правовую основу регулирования в кибер сфере. Международное общество по-прежнему пытается понять последствия дигитализированного мира, и ему нужно время, чтобы воплотить МП в кибер-специфические договоры и обычное право. До тех пор потенциал эскалации в киберпространстве остается значительным, поскольку государства могут полагаться на свободу действий, прибегая к различным позициям в интерпретации.[72] Единственный способ уменьшить этот деструктивный потенциал – обеспечить стабильную и приемлемую правовую основу.

В 2013 году Группа правительственных экспертов ООН согласилась с тем, что международное право – и, в частности, Устав ООН – применимо в кибер сфере.[73] Эта новаторская позиция всемирно признанного органа стала первым важным шагом к заполнению законодательного вакуума в киберпространстве. Она сопровождалась выпуском «Таллиннского руководства по международному праву, применимому к кибервойне», а в 2017 году – Таллиннским руководством 2.0, которые были подготовлены как необязывающие исследования под руководством Совместного центра НАТО передового опыта по кибер защите (CCDCOE).^[74] ЕС даже пошел дальше этого мнения, заявив в своей Стратегии кибербезопасности, что «те же законы и нормы, которые применяются в других сферах нашей повседневной жизни, применяются также и в киберсфере».[75]

Соответственно, для всех государств правила поведения в киберпространстве определяются условиями МП, и для нахождения эффективной и надежной позиции сдерживания необходимо прояснить следующие моменты:

• Как классифицировать кибератаку в соответствие с международным правом?
• Какая реакция на кибератаку является законной?
• Какие цели являются законными при обмене кибер атак?

Классификация кибератак в соответствие с международным правом

В Таллиннском руководстве 2.0 сказано, что «принцип государственного суверенитета применяется в киберпространстве», и, таким образом, государство может принимать все меры, не запрещенные МП, которые оно считает необходимыми и подходящими для работы со своей кибер-инфраструктурой, с участниками киберпространства или с кибер-деятельностью на своей территории.[76]^,[77] Следовательно, любая враждебная кибероперация, направленная против кибер и не кибер-инфраструктуры государства, означает нарушение суверенитета в случае причинения физического вреда или травм.[78] Не так обстоят дела, если при атаке происходит манипулирование или удаление баз данных с целью подорвать экономику или повлиять на политические процессы. Хотя некоторые теоретики требуют включения этих нефизических эффектов, они все еще выходят за рамки общей интерпретации.[79]

Кибероперации не являются кинетическими по своей природе и поэтому часто ошибочно воспринимаются как несиловые, хотя их последствия могут варьировать от простого беспокойства до причинения смерти. Таким образом, кибератаки необходимо оценивать в соответствии с их воздействием на реальный мир и, если они имеют результат, сопоставимый с кинетической атакой, они представляют собой «применение силы».^[80],[81] Однако государству разрешается проводить силовые защитные действия только в случае «вооруженного нападения», что означает, что применение силы должно достигнуть определенного порога.^[82],[83] Этот уровень иногда сохраняется в состоянии стратегической двусмысленности, чтобы противнику было сложнее прогнозировать потенциальные действия самообороны.^[84] Таллиннское руководство 2.0 становится конкретным только для актов сбора кибер разведданных, кибер-кражи и кратковременного прерывания несущественных услуг, которые не квалифицируются как вооруженные нападения из-за отсутствия серьезных травм или смертей или причинения серьезного ущерба.[85]^,[86] Для атак, которые не достигают порога вооруженного нападения, но представляют собой незаконное применение силы, могут применяться только контрмеры, направленные на прекращение нападения.^[87] Если применение силы сводится к вооруженному нападению, осуществляемому с помощью классической военной силы, которое вызывает или может привести к уничтожению имущества и ранениям или смерти, тогда разрешаются силовые оборонительные действия. Если кибероперация является составной частью общей военной операции, она представляет собой вооруженное нападение, даже если в отдельности не может быть квалифицирована как таковое.[88] Следовательно, у государств есть стимул быстро рассматривать чистые кибероперации как вооруженное нападение, чтобы оправдать силовой оборонительный ответ, что значительно увеличивает вероятность эскалации.^[89]

Законные меры реагирования на кибератаки

Государство, ставшее жертвой незаконной кибероперации, имеет определенные права в соответствии с международным правом, если атака достигает как минимум уровня применения силы. Это всегда начинается с законного требования компенсации за физические или финансовые потери и с ненасильственных ответных действий, таких как блокирование входящей передачи данных. Кроме того, в ответ на выявленное применение силы могут быть приняты типичные технические, политические или экономические контрмеры, направленные на прекращение и возмещение ущерба. Эти меры могут включать ограниченную степень применения военной силы и обычно противоречат международным обязательствам, но являются законными, если они соразмерны нанесенному ущербу и ниже порога вооруженного нападения. Однако необходимо заранее призвать противостоящее государство воздерживаться от продолжения или принять меры для прекращения действий, исходящих с его территории.[90]^,[91] Право принимать контрмеры сохраняется за государствами, даже если существуют частные ИТ-компании, чьи кибер-возможности превышают арсенал государства. Тем не менее, Таллиннское руководство 2.0 прямо упоминает право потерпевшего государства обращаться к частным фирмам для проведения киберопераций от его имени. Конечно, ответственность за контрмеры, проводимые капером, лежит на государстве.[92]^,[93]

Если применение силы достигает уровня вооруженного нападения (независимо от того, было ли оно инициировано государством или негосударственным субъектом), применяется право на самооборону, и могут проводиться необходимые и соразмерные силовые действия против атакующего противника.[94] Поскольку нет международного консенсуса относительно границы между применением силы и вооруженным нападением, это становится вопросом интерпретации и убедительности потерпевшего государства, поскольку МП не диктует уровень достоверности атрибуции, чтобы начать действия в целях самообороны.[95] Возникает вопрос, как реагировать на действия негосударственных субъектов, которые, по определению, не могут нарушать запрет на применение силы по международному праву, установленный для государств. В таких случаях ответственность государства предлагает возможность в любом случае применить МП. Государство несет ответственность не только за действия своих правительственных органов, но и за поведение отдельных лиц или групп, которые действуют по указанию или под контролем государства.^[96] Более того, государство может быть привлечено к ответственности за противоправные действия негосударственных субъектов на его территории, если оно не принимает надлежащих мер для прекращения атак или не предоставляет всю доступную поддержку для расследования инцидентов.^[97],[98] Если такое государство не желает или неспособно выполнять свои юридические обязанности, пострадавшее государство может действовать в порядке самообороны и остановить атаку кинетическими или кибер-средствами даже на территории другого государства. Но самооборона возможна не только в ответ на продолжающееся вооруженное нападение. Ее также можно проводить в условиях неминуемой атаки (о чем свидетельствуют враждебные действия, такие как подготовительные кибероперации, которые приведут к последствиям на уровне вооруженной атаки), без какой-либо другой разумной надежды на ее отражение, кроме немедленного ответа.[99]

Законные цели при обмене кибератаками

Если ситуация доходит до того, что силовая самооборона или возмездие становится законным вариантом, возникает вопрос о том, как и что атаковать. Киберсфера характеризуется повсеместной инфраструктурой двойного назначения, которая может быть предназначена для использования в гражданских целях, но по характеру, местоположению, назначению или применению может использоваться в военных целях.^[100] Поэтому, в соответствии с международным гуманитарным правом (МГП) эта инфраструктура становится законной военной мишенью, поскольку ее полное или частичное разрушение, захват или нейтрализация предлагает прямое и конкретное военное преимущество. В конечном итоге, это означает, что из-за сильной зависимости от гражданских продуктов и гражданской инфраструктуры, диапазон целевых объектов на кибер-арене расширяется, и системы с важными гражданскими функциями могут стать законным объектом воздействия.[101] В случае силового ответа в обмене кибератак это дает определенную гибкость в выборе целей, но, в то же время, кибер-средства сталкиваются с проблемой сложной масштабируемости и специфического выбора мишеней. МГП требует, чтобы применяемое оружие позволяло отличать комбатантов от гражданских лиц и гражданских объектов от военных. Если кибероружие не может быть направлено на конкретный военный объект или создает неконтролируемые последствия, его применение запрещено.^[102] Эти ограничения не применяются к защитным мерам и к ненасильственным средствам, таким как вредоносные программы, которые не вызывают травм, повреждений или потери функциональности систем, даже если они могут распространиться на гражданские системы.[103] Если в кибератаке участвуют некомбатанты, не связанные с организованной вооруженной группой и не находящиеся под контролем государства, они могут стать целью на время, пока они принимают непосредственное участие во враждебных действиях. В киберпространстве такое участие может начаться со сбора и распространения военной разведывательной информации с помощью кибер-средств, зондирования систем противника для выявления уязвимостей или разработки программного обеспечения, предназначенного для атак.[104]

Применение сдерживания в кибердомене

При рассмотрении опыта, накопленного с основными механизмами сдерживания, и с учетом особых последствий и правовых характеристик кибердомена, становится ясно, что киберсдерживание не может применяться изолированно, но должно быть одним из жизненно важных компонентов всеобъемлющей стратегии безопасности.[105]^,[106] В отличие от ядерных концепций, защита и устойчивость являются фундаментальной отправной точкой для лишения противника шансов на успех.[107] Помимо воспрещения посредством обороны, важную роль как сдерживающий фактор играет классический аспект возмездия, как угроза наказания. Поскольку это исследование основано на более широком понимании сдерживания, в центре внимания находятся еще два пути: сдерживание путём обвязывания и установление нормативных табу.[108]

Сдерживание воспрещением

Сосредоточение внимания на обороне становится все более важным, поскольку число потенциальных противников государства с наступательными кибер-возможностями постоянно растет.^[109] Сдерживание посредством воспрещения направлено на повышение устойчивости и способности восстанавливаться. Таким образом, выгоды от атаки для противника могут быть уменьшены до такого уровня, что нападение станет бесполезным, а после удара можно будет гарантировать, что имеются кибер- и некибер военные ответы для возмездия. Существуют методы различной изощренности и с разными затратами,^[110] но все они имеют общую цель – съедать ресурсы и время противника и нарушать его расчет предполагаемой вероятности и ценности выигрыша.[111]^,[112] Согласно «парадигме предполагаемого прорыва», невозможно предотвратить успешное проникновение в чьи-либо сети. Но использование уязвимостей можно сделать сложным и утомительным. Тогда нападающий издает больше «шума», ему требуется больше времени, и его становится легче идентифицировать, поскольку он оставляет больше следов.

На пути к культуре устойчивости жизненно важную роль играют публично-частное партнерство (ПЧП) и обеспечение кибер страховок. ПЧП объединяют, с одной стороны, государство (как законодателя с богатыми ресурсами рабочей силы, которая ориентирована не на прибыль, а на результативность, и может полагаться на разведывательные службы) с частными лицами, ориентированными на эффективность (которые обладают большим опытом и технически специализируются в кибернетической области, где они имеют доступ к большому количеству данных и информации).^[113] С другой стороны, обязательное обеспечение кибер страховок в экономике способствует повышению системной устойчивости и предотвращению того, что экономика страны может подвергнуться угрозе. Установление цены на различные частные кибер практики порождает стимул к более высоким стандартам и к соблюдению «элементарной кибергигиены» там, где противник может срывать низко висящие фрукты и быстро добиваться успеха.^[114] Более того, создание отчетов и систематизирование данных, связанных с атаками, можно значительно улучшить за счет получения выгоды от комплексных центров и процессов кризисного реагирования в страховой отрасли.[115] Таким образом, информационная асимметрия между частниками и правительством может быть наконец уменьшена, время реакции может быть увеличено, и может быть обеспечена основа для создания культуры обмена информацией, основанной на доверии. Чтобы дополнительно стимулировать частно-государственное сотрудничество, необходимо внедрить «соглашения об ответственном раскрытии информации»^[116] и «временные допуски».^[117]

Дальнейшие отправные точки для повышения устойчивости и способности к восстановлению можно найти в самой структуре защиты. Недостаточно защитить только внешние периметры системы. Поскольку взлом возможен в любое время, существуют меры для глубокой защиты, способные обнаружить злоумышленника внутри системы, отследить, идентифицировать и побеспокоить его. Такой подход может поддерживаться сегментированными сетями и сегментированными секторами, которые не позволяют, когда злоумышленник проник внутрь, получить доступ ко всей системе. На первый взгляд, сохранение жизненно важных способностей посредством дублирования может быть дорогостоящим, но значительно снижает вероятность получения выигрыша для противника. Наконец, необходима защита цепочки поставок, чтобы избежать проникновения противника. Это требует интенсивного обсуждения вопросов встроенной при проектировании безопасности с последующей проверкой производителей и поставщиков услуг и оценкой того, какие части критически важных цепочек поставок должны находиться под национальным контролем.

Сдерживание путем воспрещения – это больше, чем просто отражение кибератаки. Проводимое комплексно, оно может повысить влияние фактора времени и фактора выживания, восстановить значение фактора силы и обеспечить основу для фактора атрибуции, на основе которого становится возможным возмездие. При надлежащем коммуникировании способности защиты государства могут значительно повлиять на расчет оппонента в отношении ценности и вероятности выигрыша, а также дать правительству свободу действий для реагирования на основные угрозы в киберпространстве.[118]

Сдерживание возмездием

Ответить на нежелательное поведение наказанием – это самый известный способ сдерживания. Цель состоит в том, чтобы пообещать нанести противнику расходы, которые перевешивают выгоды, ожидаемые от первоначальной атаки.^[119] Это работает только в том случае, если атака может быть атрибутирована злоумышленнику в достаточной степени, а атрибуция адресована трем вышеупомянутым аудиториям.[120] Возмездие не обязательно должно оставаться в киберпространстве, но может принимать форму дипломатических, информационных, военных и экономических действий, адаптированных к противнику и с учетом потенциальных эффектов обратной связи из-за международной взаимозависимости.[121] Кроме того, ключевую роль играет геополитическая симметрия. Месть противнику может означать инициирование серии эскалации ответных действий за пределами киберпространства, что в конечном итоге может привести к выигрышу только в том случае, если доминирование эскалации будет на одной стороне.[122]

Меры противодействия в киберсфере могут быть самыми разнообразными и находиться на различных уровнях агрессивности.^[123] За пределами кибердомена санкции являются наиболее распространенной реакцией на нежелательное поведение, хотя в большинстве случаев они затрагивают население государства больше, чем правительство. Поэтому более эффективным оказывается инвестировать ресурсы в выявление злоумышленников и нацеливать санкции на этих лиц.^[124] Даже если имя конкретного человека не может быть названо, все же возможно направить ответные меры на отношения и социальные сети, в которых участвуют злоумышленники. Это работает, поскольку все злоумышленники связаны зависимостями, и их расчет выигрыша и потерь может быть затронут косвенно. Подозреваемые группы могут быть лишены таких привилегий, как участие в финансовом сообществе, и общественное возмущение можно использовать для внутреннего давления на преступников и даже для объявления их вне закона до такой степени, что сеть повернется против них, чтобы избежать несения ущерба.[125]

Эффективное возмездие требует использования факторов времени, силы, выживания и атрибуции в качестве основы, чтобы способствовать фактору защиты. Кинетические средства оказались эффективными инструментами государства для ответа на кибератаки. В результате могут быть выбраны как обычные военные средства, так и ядерный ответ в чрезвычайно тяжелых случаях.^[126]

Сдерживание обвязыванием

Современная международная система характеризуется различными зависимостями, взаимосвязями и общими уязвимостями. Сдерживание путём обвязывания пытается поощрять ответственное поведение государства, делая упор на отдачу от сотрудничества во имя взаимных интересов.[127] Если атака имеет отрицательный сопутствующий эффект для атакующего и способствует статус-кво и его продолжению, злонамеренное взаимодействие теряет привлекательность. Связанность усиливает значение факторов выживания и глобализации, а также увеличивает восприятие противником ценности выигрыша и вероятности потерь, даже если от атаки активно не защищаются или нет страха возмездия. Эффект сдерживания зависит от сложных международных отношений сдерживания и работает лучше, когда взаимозависимость сильнее.^[128]

Для усиления эффекта связанности подходящим инструментом являются меры укрепления доверия для укрепления международного мира и безопасности за счет расширения межгосударственного сотрудничества, прозрачности, предсказуемости и стабильности.[129] В киберпространстве возможными вариантами являются горячие линии связи, региональные центры связи, предварительные уведомления и соглашения о неприменении атак на конкретные цели, которые могут быть дополнены криминалистической помощью в случае ИТ-инцидентов и соглашениями о невмешательстве в работу групп реагирования на компьютерные чрезвычайные ситуации. Только установление режима контроля над кибероружием сталкивается с некоторыми трудностями. Большинство технологий, которые можно охарактеризовать как кибероружие, имеют двойное назначение (например, программы оценки уязвимости, которые могут либо найти бреши в безопасности для защиты системы, либо для ее использования), и в результате нет единого мнения о том, что такое кибер- оружие действительно.[130] Кроме того, проверка арсеналов кибероружия практически невозможна, поскольку это оружие нельзя потрогать и оно может быть легко спрятано или воссоздано после удаления.[131] Чтобы решить эту проблему, необходимо обращать внимание на «последствия», а не на «использованное оружие».[132] Кроме того, могут быть установлены нормативные табу, что является последним из четырех способов киберсдерживания.

Сдерживание с использованием нормативных табу

При установленных строгих нормах, агрессивный субъект несет репутационные потери, которые вредят его мягкой силе, превышающие выигрыши, полученные от атаки. Если государство нарушает табу (например, использует ядерное оружие в незначительном конфликте против более слабого государства), оно сталкивается с опасностью подвергнуться остракизму со стороны международной системы. Этот эффект сдерживания работает, хотя нет активной защиты или гарантированного возмездия, но требует определенной степени достоверности атрибуции. Исторически сложилось так, что международное сообщество согласовало несколько подразумеваемых и явных норм, таких как запрет химического и биологического оружия в Женевской конвенции.^[133]

В киберпространстве первым важным шагом стало принятие нормативного соглашения о применимости международного права и Устава Организации Объединенных Наций. В 2013 году «Группа правительственных экспертов ООН по развитию в области информации и телекоммуникаций в контексте международной безопасности» предложила базовые нормы, такие как выполнение международных обязательств в случае, если противоправное деяние приписывается государству, отказ от использования прокси субъектов и недопущения использования негосударственными субъектами территории государства для совершения противоправных действий.[134] Кроме того, мощной нормой для сдерживания и коммуникирования предупреждающего послания может быть использование международных трибуналов и Международного уголовного суда для преследования киберпреступников, террористов и государственных акторов.[135] Нормы, связанные с киберпространством, могут направлять поведение государства и повышать предсказуемость, доверие и стабильность в киберпространстве, а также снижать вероятность конфликта из-за неправильных восприятий. Это работает только в том случае, если нормы принимаются большинством государств и со временем институционализируются, например под эгидой ООН.[136] Нормативные табу могут в определенной степени способствовать контролю над кибероружием, даже если установить режим контроля над кибероружием невозможно. Они должны быть направлены на табуированные результаты и цели, и таким образом, помогать различать, какое поведение терпимо, а какое подвергается остракизму.[137]

Заключение

Становится очевидным, что основные механизмы сдерживания работают во всех сферах, в том числе и в киберпространстве. Тем более, что ядерное сдерживание теряет актуальность в МО, а текущие конфликты все больше характеризуются кибер-компонентами, необходимость во всестороннем понимании киберсдерживания неоспорима. Более того, было показано, что пять основных факторов (времени, силы, выживания, глобализации, защиты) новой технологии, меняющей правила игры, такой как атомная бомба, могут быть адаптированы к киберпреступности. Кроме того, в киберпространстве решающую роль играет атрибуция, и ее необходимо добавить в обсуждение. Стало ясно, что международная система все еще находится на ранней стадии применения МП в киберпространстве и что законодательство должно пройти долгий путь, чтобы догнать технологические разработки.

Выведенные четыре способа применения сдерживания в кибербезопасности (воспрещение, возмездие, связанность и нормативные табу) обеспечивают реальный подход к интеграции аспектов киберсдерживания в стратегию кибербезопасности государства (зная, что киберсдерживание может быть только одним из столпов) общей стратегии безопасности). Однако эти способы никогда не работают изолированно, а скорее в комплексном пакете с переменным весом отдельных элементов.^[138] Благодаря соблюдению основных механизмов сдерживания и адаптации их пакета к конкретным субъектам угрозы, универсальное и надежное сдерживание становится возможным.

Таким образом, высказанная в этой работе гипотеза может быть подтверждена: даже в кибер-веке сдерживание может быть мощным инструментом государства и способствовать защите интересов национальной безопасности государства!

Тем не менее, эффективное сдерживание не возникает само по себе. Над ним нужно осуществлять стратегический менеджмент, иначе его последствия нельзя будет контролировать. Политики и стратеги всего мира должны подготовиться к новой и требовательной эпохе сдерживания, чтобы избежать превращения лунатизма в настоящую кибервойну.

В следующей статье полученные результаты будут применены к примеру Германии. Будет объяснено, как Германия, как важный игрок во все более дигитализированной международной системе, может подойти к стратегии киберсдерживания, чтобы поддержать свои интересы национальной безопасности.

Отказ от ответственности

Выраженные здесь взгляды являются исключительно взглядами автора и не отражают точку зрения Консорциума оборонных академий и институтов изучения безопасности ПрМ, участвующих организаций или редакторов Консорциума.

Издание Connections: The Quarterly Journal, том 18, 2019 осуществляется при поддержке правительства Соединенных Штатов.

Об авторе

Мануэль Фишер – профессионал в области безопасности, работающий в оборонном секторе Германии и специализирующийся на решениях по борьбе с БПЛА. Он имеет двенадцать лет службы в немецкой армии (Бундесвере) в качестве офицера военной полиции. За это время он получил степень магистра экономики и организационных наук в Университете Федеральных вооруженных сил в Мюнхене. После службы в армии он учился в Европейском центре исследований по вопросам безопасности им. Джорджа Маршалла, где окончил магистерскую программу исследований в области международной безопасности, посвященную кибербезопасности.

E-mail: [email protected].

 

---

[1]    David J. Betz, Cyberspace and the State: Towards a Strategy for Cyber-Power (London and New York: Routledge, 2017), 80.[2]    Joseph S. Nye, Jr., “Deterrence and Dissuasion in Cyberspace,” International Security 41, no. 3 (Winter 2016/2017): 44–71, цитата на с. 48, https://doi.org/10.1162/ISEC_a_00266.[3]    Как это произошло в Германии в 2015 году, когда российская хакерская группа под названием «Fancy Bear» атаковала парламент Германии, шпионила по крайней мере за 16 его членами (включая Ангелу Меркель) и извлекла несколько частично конфиденциальных документов. К тому времени Федеральная канцелярия впервые за несколько десятилетий заговорила о (гибридной) войне и потенциальных ответных ударах. Смотри: Patrick Beuth, Kai Biermann, Martin Klingst, and Holger Stark, “Bundestags-Hack – Merkel und der schicke Bär,” Zeit Online, May 10, 2017, http://www.zeit.de/2017/20/cyberangriff-bundestag-fancy-bear-angela-merkel-hacker-russland. И тем не менее, то же самое произошло снова в конце 2017 года, когда сотрудники службы безопасности обнаружили предположительно российскую «устойчивую серьезную угрозу», нацеленную на министерство иностранных дел, которая скомпрометировала сеть на срок до года. Смотри: Thorsten Severin and Andrea Shalal, “German Government under Cyber Attack, Shores up Defenses,” Reuters, March 1, 2018, www.reuters.com/article/us-germany-cyber/german-government-under-cyber-attack-shores-up-defenses-idUSKCN1GD4C8.[5]    James Manyika, et al., The Internet of Things: Mapping the Value beyond the Hype (McKinsey & Company, June 2015), 11.[6]    “BSI: Critical Infrastructures,” 18.[7]    Ранние упоминания восходят к работе Фукидида о Пелопоннесской войне, даже до появления христианского календаря, см. Richard Ned Lebow, “Thucydides and Deterrence,” Security Studies 16, no. 2 (2007): 163–188, цитата на стр. 163 https://doi.org/10.1080/09636410701399440.[8]    Michael Quinlan, “Deterrence and Deterrability,” in Deterrence and the New Global Security Environment, ed. Ian R. Kenyon and John Simpson (London: Routledge, 2006), 5.[9]    Nye, “Deterrence and Dissuasion in Cyberspace,” 45.[11] Бывший постоянный заместитель государственного секретаря Министерства обороны Великобритании; влиятельный стратег в области обороны и сдерживания.[12] Quinlan, “Deterrence and Deterrability,” 7.[13] Quinlan, “Deterrence and Deterrability,” 4.[14] Quinlan, “Deterrence and Deterrability,” 4.[15] Philip Bobbitt, Democracy and Deterrence: The History and Future of Nuclear Strategy (Basingstoke: Palgrave Macmillan, 1988), 8.[16]  Jeffrey R. Cooper, “A New Framework for Cyber Deterrence,” in Cyberspace and National Security: Threats, Opportunities, and Power in a Virtual World, ed. Derek S. Reveron (Georgetown University Press, 2012): 105-120, 109.[17] Scott Jasper, Strategic Cyber Deterrence: The Active Cyber Defense Option (Lanham, Maryland: Rowman & Littlefield, 2017), 9.[18] США продемонстрировали новые способности во время вторжения в Панаму в 1989 году, применив стелс истребитель-бомбардировщик F-117, конечно, не из-за угрозы панамской ПВО, а для демонстрации новых способностей в наборе инструментов, см. Richard A. Clarke and Robert K. Knake, Cyber War: What It Is and How to Fight It (New York: HarperCollins, 2010), 194.[19] Bowen, “Deterrence and Asymmetry,” 51.[20] Jasper, Strategic Cyber Deterrence, 9.[21] Хотя четко обозначенная красная линия отсутствует, США служат хорошим примером, публично предлагая ИТ-подрядчикам побороться за контракт почти на 500 миллионов долларов на разработку и, при необходимости, развертывание, смертоносного кибероружия. Исполнительный директор киберкомандования США заявил, что США ищут привлекающие внимание кибер инструменты, которые можно проследить до США. Смотри Jasper, Strategic Cyber Deterrence, 102.[22] Quinlan, “Deterrence and Deterrability,” 4.[24] То, как противник интерпретирует заявление о сдерживании, зависит от его истории и стратегической культуры и является источником неправильного толкования, основанного на различных предпочтениях и ожиданиях. Смотри James Andrew Lewis, “Rethinking Deterrence,” Report (Washington: Brzezinski Institute on Geostrategy, May 2016), 5, https://csis-website-prod.s3.amazonaws.com/s3fs-public/170713_Deterrence_Stability_0.pdf.[26] Bowen, “Deterrence and Asymmetry,” 50.[27] Такое сочетание аспектов наказания и воспрещения имело место при администрации Джорджа Буша для сдерживания использования нетрадиционного оружия с вызывающими озабоченность режимами посредством сочетания возможностей воспрещения (разработка всеобъемлющей противоракетной обороны) и угрозы неукоснительного наказания. Смотри Bowen, “Deterrence and Asymmetry,” 50.[28] Bowen, “Deterrence and Asymmetry,” 51.[29] Quinlan, “Deterrence and Deterrability,” 4.[30] Когда пропагандистская машина Исламского государства стала слишком сильной и неконтролируемой, правительство США обратилось к смертоносной силе в виде воздушных ударов по высокопоставленным оперативникам СМИ, которые стали законными мишенями в вооруженном конфликте из-за их связи с террористической группировкой. Смотри Jasper, Strategic Cyber Deterrence, 95.[32] Bruno Thoß, NATO-Strategie und nationale Verteidigungsplanung: Planung und Aufbau der Bundeswehr unter den Bedingungen einer massiven atomaren Vergeltungsstrategie 1952 bis 1960 (München: Oldenbourg Verlag, 2006).[33] Lewis, “Rethinking Deterrence,” 5.[34] Увеличение количества и изощренности оружия установившихся обладателей такого оружия. Смотри Ian R. Kenyon and John Simpson, eds., Deterrence and the New Global Security Environment (Abingdon: Routledge, 2006).[35] Распространение ядерной технологии среди других. См. Kenyon and Simpson, Deterrence and the New Global Security Environment.[36] Фактически, признанные ядерные державы обеспокоены тем, что их ядерное сдерживание может быть обойдено или уничтожено с помощью современных обычных вооружений. Они не дойдут до ядерного порога, и таким образом, нанесение удара, по силе равного ядерному, по жизненно важным объектам может остаться безнаказанным, см. Lewis, “Rethinking Deterrence,” 4.[37] Clarke and Knake, Cyber War: What It Is, 155.[38] Betz, Cyberspace and the State, 39.[39] Richard B. Andres, “The Emerging Structure of Strategic Cyber Offense, Cyber Defense, and Cyber Deterrence,” in Cyberspace and National Security: Threats, Opportunities, and Power in a Virtual World, ed. Derek S. Reveron (Washington, DC: Georgetown University Press, 2012), 89–104.[40] Clarke and Knake, Cyber War: What It Is, 30.[41] Jeffrey Carr, “Responsible Attribution: A Prerequisite for Accountability,” Tallinn Paper No. 6 (Tallinn: NATO Cooperative Cyber Defence Centre of Excellence, 2014).[42] Andres, “The Emerging Structure of Strategic Cyber Offense,” 91.[44] Это явление связано не только с киберпространством. В течение многих лет Министерство обороны США борется с контрафактными деталями в своих важнейших цепочках поставок оборонной продукции. См. United States Government Accountability Office (GAO), “Counterfeit Parts: DOD Needs to Improve Reporting and Oversight to Reduce Supply Chain Risk” (Washington D.C.: US GAO, 2016), https://www.gao.gov/products/GAO-16-236.[45] ENISA, “Threat-Landscape-Report 2017,” 110.[46] Jack L. Goldsmith, “How Cyber Changes the Law of War,” in Current and Emerging Trends in Cyber Operations: Policy, Strategy and Practice, ed. Frederic Lemieux (London: Palgrave Macmillan, 2015), 51–61.[48] Clarke and Knake, Cyber War: What It Is, 157.[49] Clarke and Knake, Cyber War: What It Is, 149.[50] Goldsmith, “How Cyber Changes the Law of War,” 53.[51] Betz, Cyberspace and the State, 39.[52] Clarke and Knake, Cyber War: What It Is, 30.[53] Andres, “The Emerging Structure of Strategic Cyber Offense,” 92.[54] Goodman, “Cyber Deterrence,” 116.[55] Эстония не хотела приписывать кибератаки 2008 года России (даже если у нее были веские доказательства) из-за геополитического дисбаланса и возможной физической эскалации против значительно превосходящих российских вооруженных сил. См. Goodman, “Cyber Deterrence,” 109.[56] Carberry, “Why There’s no Silver Bullet for Cyber Deterrence.”[57] Andres, “The Emerging Structure of Strategic Cyber Offense,” 101.[58] Clarke and Knake, Cyber War: What It Is, 30.[59] Andres, “The Emerging Structure of Strategic Cyber Offense,” 93.[60] Goodman, “Cyber Deterrence,” 109; Andres, “The Emerging Structure of Strategic Cyber Offense,” 101.[61] Nye, “Deterrence and Dissuasion in Cyberspace,” 50.[62] Clarke and Knake, Cyber War: What It Is, 68.[63] Nye, “Deterrence and Dissuasion in Cyberspace,” 51.[64] Rid and Buchanan, “Attributing Cyber Attacks,” 32.[68] Carr, “Responsible Attribution,” 8.[69] Clarke and Knake, Cyber War: What It Is, 215.[70] Это становится актуальным в контексте «презумпции законности» международного права, согласно которой действия, которые не запрещены, разрешены. Поскольку современные информационные технологии прямо не рассматриваются в международном праве, у государств есть большая свобода действий до тех пор, пока существующие пробелы не закрываются обычным правом или явными договорами. См. Michael N. Schmitt, ed., Tallinn Manual on the International Law Applicable to Cyber Warfare (New York, NY: Cambridge University Press, 2016), 51, Rule 11.9.[73] Report of the Group of Governmental Experts on Developments in the Field of Information and Telecommunications in the Context of International Security, A/70/174 (United Nations General Assembly, 2015), 12, https://digitallibrary.un.org/record/
799853.[76] Michael N. Schmitt and Liis Vihul, Tallinn Manual 2.0 on the International Law Applicable to Cyber Operations (New York: NATO Cooperative Cyber Defence Centre of Excellence, 2017), 11.[78] Michael N. Schmitt, “‘Below the Threshold’ Cyber Operations: The Countermeasures Response Option and International Law,” Virginia Journal of International Law, 54, (2014): 697-732.[79] Michael N. Schmitt, “Cyber Operations and the Jus Ad Bellum Revisited,” Villanova Law Review 56, no. 3 (2011): 569-605, 574; Schmitt and Vihul, “The Nature of International Law Cyber Norms,” 17.[80] Устав ООН запрещает применение силы или угрозу силой, требуя: «все члены должны воздерживаться в своих международных отношениях от угрозы силой или ее применения против территориальной целостности или политической независимости любого государства или любым другим способом, несовместимым с целями Объединенных наций». См. United Nations, “Charter of the United Nations” (United Nations, 2016), Article 2 (4).[81] Schmitt, “Cyber Operations and the Jus Ad Bellum Revisited,” 573.[82] Это также может иметь место, если серия киберинцидентов (каждый из которых по отдельности находится ниже порога вооруженной атаки) суммируется. Следовательно, они должны иметь один и тот же источник, должны быть связаны друг с другом и, вместе взятые, должны иметь необходимый масштаб. См. Schmitt, Tallinn Manual on the International Law, 56, Rule 13.8.[83] United Nations, “Charter of the United Nations,” Article 51.[84] В соответствии с этим, на саммите НАТО в Уэльсе в 2014 году было решено определять, приведет ли кибератака к применению статьи 5 (и таким образом, будет считаться вооруженным нападением) в каждом конкретном случае. См. See Schmitt and Vihul, “The Nature of International Law Cyber Norms,” 26. По мнению Lewis, “Rethinking Deterrence,” 9, эта стратегическая двусмысленность пороговых значений создает путаницу и ослабляет сдерживающий эффект. Ядерная стратегия НАТО «Гибкое реагирование», напротив, держала свою лестницу эскалации в стратегической двусмысленности (понимая, что способности были известны в любом случае), но делала красные линии очень четкими. См. Kenyon and Simpson, Deterrence and the New Global Security Environment.[85] Schmitt and Vihul, Tallinn Manual 2.0 on the International Law, 339.[86] Цитируется в Jasper, Strategic Cyber Deterrence, 142.[87]  Таллиннское руководство 2.0 гласит в правиле 20, что государства имеют право принимать контрмеры (кибермеры или не кибермеры) в ответ на нарушение международно-правовых обязательств другим государством. Правило 69 гласит, что кибероперация представляет собой применение силы, если они имеют сопоставимые эффекты, такие как операции, не связанные с киберпространством, которые можно квалифицировать как применение силы. Контрмеры в этом случае могут быть направлены только на устранение существующего ущерба, пока существует угроза, а не на цели возмездия. Кроме того, противник должен быть предупрежден заранее, чтобы дать ему возможность прекратить атаку. См. Schmitt and Vihul, Tallinn Manual 2.0 on the International Law, цитируется в Jasper, Strategic Cyber Deterrence, 174.[88] Schmitt, “Cyber Operations and the Jus Ad Bellum Revisited,” 587.[89] Подход США в этом вопросе несет в себе именно эту опасность, но кажется эффективным на кибер-арене, поскольку любое использование силы рассматривается как вооруженное нападение и может подвергаться силовому ответу. См. Schmitt, “‘Below the Threshold’ Cyber Operations,” 730.[90]  Schmitt, Tallinn Manual on the International Law, 36, Rule 9.[91]  Schmitt, “Cyber Operations and the Jus Ad Bellum Revisited,” 581.[92]  Schmitt, “‘Below the Threshold’ Cyber Operations,” 727.[93]  Jasper, Strategic Cyber Deterrence, 179.[94]  Schmitt, Tallinn Manual on the International Law, 54, Rule 13.[95]  Carr, “Responsible Attribution,” 7.[96]  Международный Суд (ICJ) создал прецедент решением по делу Никарагуа, в котором он признал США ответственными за нарушения международного гуманитарного права, совершенные повстанческой группировкой, которую США «эффективно контролировали». См. Schmitt, “Cyber Operations and the Jus Ad Bellum Revisited,” 578.[97]  Международный Суд создал прецедент в деле о проливе Корфу, приняв решение о том, что государство нарушает свои международные обязательства, если оно позволяет сознательно использовать свою территорию для противоправных действий против других государств. См. Schmitt, “Cyber Operations and the Jus Ad Bellum Revisited,” 578.[98]  Goodman, “Cyber Deterrence,” 108.[99]  Schmitt, “Cyber Operations and the Jus Ad Bellum Revisited,” 592.[100] Это могут быть системы управления воздушным пространством или линии связи, которые частично используются в военных целях.[101] Schmitt, “The Law of Cyber Targeting,” 11.[102] Несмотря на это, если кибероружие является альтернативой кинетическому оружию и оказывает аналогичное воздействие на противника, его следует предпочесть, поскольку в большинстве случаев сопутствующий ущерб менее вероятен, см. Schmitt, “The Law of Cyber Targeting,” 18.[103] Schmitt, “The Law of Cyber Targeting,” 16.[104] Schmitt, “The Law of Cyber Targeting,” 14.[105] Nye, “Deterrence and Dissuasion in Cyberspace,” 46.[106] Cooper, “A New Framework for Cyber Deterrence,” 105.[107] Carberry, “Why There’s no Silver Bullet for Cyber Deterrence.”[108] Nye, “Deterrence and Dissuasion in Cyberspace,” 54.[110] Примером сложных и дорогостоящих мер является накопление резервных промышленных генераторов энергии и трансформаторов. Пример простых и дешевых мер: обучение военных астронавигации на случай потери систем глобального позиционирования. См. Nye, “Deterrence and Dissuasion in Cyberspace,” 56.[111] Nye, “Deterrence and Dissuasion in Cyberspace,” 56.[112] Jasper, Strategic Cyber Deterrence, 111.[113] Правительство США подчеркивает этот подход в своей Стратегии национальной безопасности: «В соответствии с принципами защиты гражданских свобод и неприкосновенности частной жизни правительство США расширит сотрудничество с частным сектором, чтобы мы могли лучше обнаруживать и атрибутировать атаки». См. National Security Strategy of the United States of America (Washington D.C.: The White House, 2017), с. 13, https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2017/12/NSS-Final-12-18-2017-0905.pdf.[115] Umar Choudhry, Der Cyber-Versicherungsmarkt in Deutschland: Eine Einführung (Wiesbaden: Springer, 2014).[116] Соглашение между специалистом по поиску уязвимостей и производителем программного обеспечения о соблюдении крайнего срока публикации. Поисковик избегает риска быть ответственным за использование уязвимости, производитель получает необходимое время для анализа и исправления уязвимости, а пользователь может полагаться на тот факт, что исправления не продолжаются больше, чем необходимо. См. Die Lage der IT-Sicherheit in Deutschland 2017 (Bonn: Bundesamt für Sicherheit in der Informationstechnik, 2017), с. 21, https://www.bsi.bund.de/SharedDocs/Downloads/DE/BSI/Publikationen/Lageberichte/Lagebericht2017.pdf.[117] Ограниченно по времени, связанное с конкретным делом, приостановление ограничения доступа спецслужбами для оперативной группы, чтобы обеспечить эффективный обмен информацией между агентствами и привлеченными частниками.[118] Nye, “Deterrence and Dissuasion in Cyberspace,” 56.[119] США «… будут применять меры с быстрыми и дорогостоящими последствиями к иностранным правительствам, преступникам и других субъектам, которые предпринимают значительные злонамеренные действия в киберпространстве». См. National Security Strategy of the United States of America, 13; Goodman, “Cyber Deterrence,” 106.[120] Nye, “Deterrence and Dissuasion in Cyberspace,” 51.[121] Jasper, Strategic Cyber Deterrence, 13.[122] Goodman, “Cyber Deterrence,” 109.[123] Как предлагается в порядке возрастания в Jasper, Strategic Cyber Deterrence, 177:

—    разрешать злоумышленникам красть фальшивые файлы или встраивать маяки, которые показывают их местоположение;

—    файлы-приманки с вредоносным ПО, чтобы сфотографировать злоумышленников с помощью веб-камеры;

—    инфильтрация сетей злоумышленников для извлечения, изменения или удаления украденных данных;

—    внедрение вредоносных программ для повреждения или программ-вымогателей для блокировки компьютеров-исполнителей;

—    вставление логических бомб в файлы перед кражей, чтобы повредить компьютеры при открытии;

—    использование DDoS-атак, чтобы помешать вредоносной деятельности.

[124] Президент Обама сделал именно это, подписав Указ о блокировании собственности и интересов людей, которые вмешиваются в работу ИТ-систем критически важной инфраструктур. См. Jasper, Strategic Cyber Deterrence, 97.[125] Cooper, “A New Framework for Cyber Deterrence,” 114.[126] В недавно разработанной ядерной стратегии США прямо предусмотрена возможность ядерного возмездия за разрушительные кибератаки. См. David E. Sanger and William J. Broad, “Pentagon Suggests Countering Devastating Cyberattacks with Nuclear Arms,” The New York Times, January 16, 2018, www.nytimes.com/2018/01/16/us/politics/pentagon-nuclear-review-cyberattack-trump.html.[127] Jasper, Strategic Cyber Deterrence, 16.[128] Китай, который выводит легитимность своей правящей партии из экономического роста, и таким образом, зависит от Интернета, гораздо больше связан с западным миром, чем довольно изолированная Северная Корея. См. Nye, “Deterrence and Dissuasion in Cyberspace,” 58.[129] Jasper, Strategic Cyber Deterrence, 150.[130] Jasper, Strategic Cyber Deterrence, 16.[131] Nye, “Deterrence and Dissuasion in Cyberspace,” 60.[132] Goodman, “Cyber Deterrence,” 116.[133] Хотя это табу не помешало Башару аль-Асаду использовать химическое оружие против своего населения, международная реакция (уничтожение сирийского химического оружия в 2014 году и ответные удары США в 2018 году) отразила возросшие затраты на нарушение нормативного табу. См. Nye, “Deterrence and Dissuasion in Cyberspace,” 60.[134] Jasper, Strategic Cyber Deterrence, 17.[135] Quinlan, “Deterrence and Deterrability,” 8.[136] Jasper, Strategic Cyber Deterrence, 145.[137] Nye, “Deterrence and Dissuasion in Cyberspace,” 60.[138] Например, против довольно изолированной Северной Кореи связанность не может быть основной частью стратегии, тогда как против могущественной России связанность играет гораздо большую роль, чем возмездие.

эксперты рассказали о страшных последствиях. Politeka

Если человек долго сдерживает негативные эмоции, то быть беде

Американский социолог Арли Рассел Хохшильд выяснил, что профессии, которые требуют эмоционального труда и являются связанными с скрыванием истинных чувств, на самом деле наносят вред. В частности, как утверждает он в своих исследования, подавление эмоций приводит к стрессу, выгорания и беспокойству.

Хохшильд утверждает, что эмоциональная работа — это работа по созданию определенного эмоционального образа лица и языка тела на рабочем месте.

По его словам, генерация эмоций может выражаться по-разному: сотрудники как скрывают негативные переживания, так и симулируют доброжелательность, выполняя профессиональные обязанности.

Популярные статьи сейчас Показать еще

Эксперты со своей стороны говорят, что эмоциональная работа — это особенность почти всех профессий, связанных с взаимодействием с людьми.

Заметим, что чаще всего на выгорания из-за избытка эмоциональной работы жалуются бортпроводники, поскольку являются вынужденными не выражать отрицательных эмоций, а также всегда сохранять доброжелательность и внимательность к пассажирам.

Оказывается, выбор профессии влияет не только на нашу внешнюю жизнь, но и на внутреннее состояние и даже психологическое здоровье

Осторожно, психопаты живут среди нас. Но они редко напоминают психопатов из фильмов. Таким человеком может оказаться, например, ваш начальник или близкий родственник. И таким его могли сделать обстоятельства, в которых человек оказался. Мы расскажем о 10 профессий, которые чаще всего выбирают психопатические личности.

Диагноз или талант?

Психиатры определяют психопата как личность, обладающую раздутым чувством собственного «Я», безучастную к переживаниям других людей и умеющую манипулировать другими. Все остальные качества, взятые из криминальных сводок, оказываются лишь крайним проявлением психопатии, но не нормой.

Медицинский центр Оксигенум Мариуполь — Контроль эмоций

Что такое контроль эмоций? Контроль эмоций — это жесткое управление непроизвольными эмоциями, в первую очередь, с целью их сдерживания; одна из важных составляющих владения человеком собой и своими эмоциями. Стоит упомянуть, что контроль — это не обязательно запрет. Контроль не обязательно запрещает, контроль в том числе и предписывает. У руководителя высокого уровня (и просто у развитого человека) под контролем все эмоции, и это не просто нормально, а нужно и хорошо. Качественный контроль эмоций помогает не лениться и включать нужные эмоции, быть всегда эмоциональным, но соответственно ситуации.

Кто жалуется на отсутствие эмоционального самоконтроля? — вопрос интересный. По-настоящему взрослые люди на недостаток самоконтроля не жалуются, они его вырабатывают. Жаловаться — это детское поведение, и жалуются на отсутствие самоконтроля чаще дети или взрослые в позиции ребёнка, прикрывая свое нежелание взрослеть. Так же стоит упомянуть, что жалобы на отсутствие контроля эмоций(именно жалобы, а не просьбы о квалифицированной помощи) — это завуалированное желание привлечь к себе внимание или же самооправдание не требующее усилий. Существует так же значительное различие между сдерживанием негатива, что сродни накапливающемуся мусору и контролю эмоций, который скорее похож на своевременную уборку. Ещё Фрейд отмечал, что сублимация без направления в конструктивное русло приводит к негативным последствиям, но благодаря исследованиям Бонанно выяснилась закономерность, что чем раньше мы учимся контролировать собственные эмоции, тем легче нам справляться с ними впоследствии и тем менее подвержены мы становимся стрессу. 

Контроль эмоций социально необходим, но для невротической личности слишком сложная задача, создающая больше проблем. Там, где деятельная личность будет заниматься делом, невротическая раскрутит эмоции на ровном месте, после чего возникнет задача их контроля. Позже, возможно — и задача подавления недопустимых эмоций. Когда эмоции раскочегарены, контроль эмоций является уже задачей их подавления. Чем более эмоции становятся произвольными, тем менее встает задача их контроля. Управление ими становится такой же естественной вещью, как управление собственными руками и ногами.

Психологический журнал :: № 2 :: Круговая модель правил проявления эмоций: кросскультурное исследование

1. Инглхарт Р., Вельцель К. Модернизация, культурные изменения и демократия: Последовательность человеческого развития. М.: Новое издательство, 2011.

2. Панкратова А.А., Люсин Д.В. Правила проявления эмоций в русской и азербайджанской культурах // Психологические исследования. 2016. Т. 9. № 48. С. 11. URL: http://psystudy.ru/index.php/num/2016v9n48/1313-pankratova48.html (дата обращения: 08.02.2020).

3. Панкратова А.А., Осин Е.Н. Кросс-культурное исследование особенностей эмоционального контроля (Россия, Азербайджан) // Психологические исследования. 2015. Т. 8. № 44. С. 6. URL: http://psystudy.ru/index.php/num/2015v8n44/1210-pankratova44.html (дата обращения: 08.02.2020).

4. Панкратова А.А, Осин Е.Н. Особенности эмоциональной регуляции у представителей русской и азербайджанской культур // Культурно-историческая психология. 2018. Т. 14. № 2. С. 52–60.

5. Панкратова А.А., Осин Е.Н., Гасанова У.У. Уровень горизонтального и вертикального индивидуализма и коллективизма в России и Азербайджане // Психологические исследования. 2017. Т. 10. № 55. С. 3. URL: http://psystudy.ru/index.php/num/2017v10n55/1472-pankratova55.html (дата обращения: 08.02.2020).

6. Шварц Ш. Культурные ценностные ориентации: природа и следствия национальных различий // Психология. Журнал высшей школы экономики. 2008. Т. 5. № 2. C. 37–67.

7. Acton G.S., Revelle W. Evaluation of ten psychometric criteria for circumplex structure. Methods of Psychological Research – Online. 2004. V. 9 (1). P. 1–27.

8. Borg I., Groenen P.J. Modern multidimensional scaling: Theory and applications. New York, NY: Springer, 2005.

9. Browne M.W. Circumplex models for correlation matrices. Psychometrika. 1992. V. 57 (4). P. 469–497.

10. Groenen P.J., Borg I. Past, present, and future of multidimensional scaling // Visualization and verbalization of data / Eds. J. Blasius, M. Greenacre. Boca Raton, FL: CRC Press, 2014. P. 95–117.

11. Gurtman M.B., Pincus A.L. The circumplex model: Methods and research applications. // Handbook of psychology: Research methods in psychology / J. Schinka, W. Velicer. V. 2. Hoboken, NJ: Wiley, 2003. P. 407–428.

12. Guttman L. A new approach to factor analysis: The radix // Mathematical thinking in the social sciences / P. Lazarfeld. New York, NY: Free Press of Glencoe, 1954. P. 258–348.

13. Hofstede G.H. Culture’s consequences: Comparing values, behaviors, institutions and organizations across nations. Thousand Oaks, CA: Sage, 2001.

14. Lorenzo-Seva U., Ten Berge J.M. Tucker’s congruence coefficient as a meaningful index of factor similarity. Methodology. 2006. V. 2 (2). P. 57–64.

15. Matsumoto D. Research Tools. URL: http://www.davidmatsumoto.com/research.php (дата обращения: 08.02.2020).

16. Matsumoto D., Takeuchi S., Andayani S., Kouznetsova N., Krupp D. The contribution of individualism-collectivism to cross-national differences in display rules. Asian Journal of Social Psychology. 1998. V. 1 (2). P. 147–165.

17. Matsumoto D., Yoo S.H., Fontaine J. et al. Mapping expressive differences around the world: The relationship between emotional display rules and individualism versus collectivism. Journal of Cross-Cultural Psychology. 2008. V. 39 (1). P. 55–74.

18. Matsumoto D., Yoo S.H., Hirayama S., Petrova G. Development and initial validation of a measure of display rules: The Display Rule Assessment Inventory (DRAI). Emotion. 2005. V. 5 (1). P. 23–40.

19. Matsumoto D., Yoo S.H., Nakagawa S. et al. Culture, emotion regulation, and adjustment. Journal of Personality and Social Psychology. 2008. V. 94 (6). P. 925–937.

20. Mauss I.B., Butler E.A., Roberts N.A., Chu A. Emotion control values and responding to an anger provocation in Asian-American and European-American individuals. Cognition and Emotion. 2010. V. 24 (6). P. 1026–1043.

21. Schwartz S.H. The 7 Schwartz Cultural Value Orientation Scores for 80 Countries. 2008. doi: 10.13140/RG.2.1.3313.3040

22. Sheldon K.M., Titova L., Gordeeva T.O., Osin E.N., Lyubomirsky S., Bogomaz S. Russians inhibit the expression of happiness to strangers: Testing a display rule model. Journal of Cross-Cultural Psychology. 2017. V. 48 (5). P. 718–733.

23. The Hofstede centre. National culture. URL: https://geerthofstede.com/research-and-vsm/dimension-data-matrix (дата обращения: 08.02.2020).

24. Triandis H.C., Gelfland M.J. Converging measurement of horizontal and vertical individualism and collectivism. Journal of Personality and Social Psychology. 1998. V. 74 (1). P. 118–128.

25. Word Values Survey. URL: http://www.worldvaluessurvey.org/WVSContents.jsp (дата обращения: 03.12.2018).

Центр общественного здоровья и медицинской профилактики ХМАО – Югры

 

 

Сдерживание эмоций обычно ведет к развитию разного рода заболеваний. Так, чувства зависти и злости поражают органы пищеварения, а невыплаканное горе увеличивает риски развития сахарного диабета. Кроме того, если человек постоянно чего-то боится, то, в первую очередь, страдает щитовидная железа.

Невысказанное нервное напряжение и отрицательные порывы, оставшиеся без результата, могут привести к гипертонии, нарушениям деятельности сердца – к инфаркту миокарда.

Доказано, что замкнутые молчуны, никогда не дающие волю гневу, обиде, досаде, имеют заметно больше шансов на плохое здоровье, чем не гнушающиеся громким выступлением крикуны. Те, кто привык подавлять порывы, страдают от сердечных приступов примерно вдвое чаще, чем те, кто дает выход всем эмоциям.

Полная мобилизация

 

А что делать, если привычные условия жизни никак не позволяют непосредственно разрядить эмоциональное напряжение? Есть ли выход из такой ситуации? Конечно!

Во-первых, сдвиги в организме, вызванные эмоциональным напряжением, можно снять не только криком, но и любой интенсивной мышечной деятельностью. Например, с большой скоростью взбежать на десятый этаж, переколоть груду дров, разогнаться на велосипеде.

Во-вторых, нужно постараться быстро перекрыть отрицательные эмоции положительными. Проще всего, по мнению врачей-неврологов, призвать на помощь чувство юмора. Надо элементарно увидеть что-то смешное в данной ситуации и расхохотаться. Такой прием тоже мгновенно снимает напряжение в организме.

В-третьих, можно попробовать резкое охлаждение, если позволяет здоровье. Совать голову в ведро с холодной водой, пожалуй, не стоит, но умыться из-под крана или обтереть лицо кусочком льда в данном случае — очень хорошая мера. Одновременно стоит выпить холодной воды или сока.

В-четвертых, если получится, включите любимую музыку. Значение музыкальной терапии невозможно преувеличить. Мелодии способны быстро погасить агрессию и даже коренным образом изменить настроение.

 

Милые бранятся …

 

Агрессивные ссоры супругов или влюбленных — особый предмет изучения психологов.

По последним научным данным, ссоры между супругами полезны для здоровья обоих. В порядке исследований обнаружена закономерность: если муж и жена предпочитают подавлять свой гнев, то показатель смертности от сердечных приступов растет на 11 %. Если свой гнев открыто выражает только муж, этот показатель падает на 7 %. Если же при ссорах оба супруга «выпускают пар», то он снижается еще на 15 %.

Но дело не только в особенностях реакции организма. Психотерапевты уверены, что ссоры, на время отчуждая влюбленных друг от друга, стимулируют взаимное влечение. Помирившись, каждый как бы заново узнает другого, открывая его для себя.

Однако при частых и агрессивных ссорах всегда существует опасность переборщить, нанести друг другу слишком глубокие душевные травмы. Чтобы такого не случалось, надо помнить, что нельзя во время ссоры выходить за пределы причины конфликта.

Спорить старайтесь только о чем-то одном, не собирая все возможные обвинения за последние несколько лет.

Нельзя переходить в споре на личности, втягивать в конфликт третьих лиц, тем более хороших друзей, родственников или собственных детей.

Нельзя ждать, пока «противник» первый пойдет на уступки — всегда лучше сделать это первым.

Подводя итоги, можно с уверенностью утверждать, что наше настроение влияет на наше здоровье, поэтому, постарайтесь, как можно чаще улыбаться. Но, иногда, для здоровья можно и покричать. Только в меру!

 

Оксана Бондарь,

медицинский психолог БУ «Няганская городская поликлиника»

 

 

 

 

Навыков сдерживания для терапии травм — Safe Haven Trauma Services, PLLC

* Полное раскрытие информации: Эти навыки не заменяют терапию.

1. Хранилище: (предупреждение: если у вас есть травма из-за того, что вы заперты, это, вероятно, не лучшее упражнение по сдерживанию для вас) Представьте себе хранилище, что-то похожее на то, что вы думаете о хранилище банка, но используйте воображение. Это может быть все, что вы себе представляете, потому что это то, что вы создаете своим умом. Представьте себе цвет, форму.Представьте, что вы подходите к хранилищу и касаетесь его снаружи. Холодно, тепло, жарко? На что похожа текстура? Гладкие, грубые, с рисунком? А теперь представьте, что вы идете по внешней стороне хранилища. Убедитесь, что нигде нет дырок. Теперь откройте дверь хранилища. Обратите внимание, какой толщины должны быть стены, чтобы вы почувствовали, что все в них заключено. Не стесняйтесь зайти внутрь и снова проверить, нет ли дыр. Обратите внимание на то, что вас беспокоит при входе в хранилище. Некоторым нравится представлять себе отдельные отсеки внутри хранилища с отдельными комбинациями или ключами.Не пытайтесь силой засунуть что-либо в хранилище, просто обратите внимание на то, что вас беспокоит. Когда вы почувствуете, что все в порядке, закройте дверь хранилища и заприте ее. Знайте, что вы — ЕДИНСТВЕННЫЙ человек, у которого есть комбинация или ключ от этого хранилища. Никто другой не имеет доступа или никогда не сможет попасть в ваше хранилище. Предупреждение: если у вас есть травма из-за того, что вы заперты, это, вероятно, не лучшее упражнение по сдерживанию для вас.

2. Контейнер: представьте себе контейнер по вашему выбору. Это может быть что угодно.Это может быть каменная банка, ящик, сейф или любой другой контейнер. Представьте, что он настолько большой, насколько это необходимо, чтобы вместить все, что вас беспокоит. Какого цвета это? Какая температура? Насколько толстые стенки контейнера? Теперь представьте, что вас беспокоит, когда вы входите в контейнер. Если вы боретесь с визуализацией, вы можете использовать настоящий контейнер. Вы можете записать тревожные воспоминания, ощущения, эмоции и / или мысли на маленьких листочках бумаги и положить их в свой контейнер.Опять же, если вы используете свое воображение, не пытайтесь загнать неприятные вещи в этот контейнер, просто обратите внимание на их вход. Как только вы почувствуете, что все вмещено, закройте контейнер. Знайте, что это упражнение доступно вам в любое время.

3. Журнал: используйте журнал для сдерживания. Каждый раз, когда возникает что-то неприятное, напишите об этом в своем дневнике. Удерживайте это определенное время, возможно, 5, 10 или 15 минут. По истечении этого периода закройте журнал.Используйте закрытие журнала как символическое упражнение по сдерживанию. Когда вы закрываете дневник, вы оставляете в нем тревожные эмоции, воспоминания, ощущения и мысли. Положите журнал в ящик и уходите. После этого попробуйте что-нибудь успокоить себя и отвлечься от того, что вы только что написали.

Контейнеры действительно протекают. Ничего страшного, эти упражнения не идеальны, и большинство навыков не работают в 100% случаев. Ключ — практика. Практикуйте эти навыки, когда вас что-то слегка беспокоит.Это упростит использование, когда что-то действительно срабатывает. Если ваш контейнер протекает, попробуйте еще раз.

Я провожу консультации по травмам, основанным на привязанности, в Нэшвилле, штат Теннесси, используя EMDR и другие методы лечения, основанные на травмах. Сдерживание является частью фазы 1 терапии травм. Свяжитесь со мной сегодня, если вы хотите узнать больше.

Эмоциональное сдерживание в психотерапии »myShrink

Хотя концепция сдерживания считается техническим термином в теории психотерапии, вы испытываете ее во взаимодействии с хорошим другом или в близких отношениях с партнером.

«Эмоциональное сдерживание» в хороших дружеских отношениях

Один из способов проиллюстрировать эту концепцию — это поразмышлять о том, как вы взаимодействуете с другими.

Представьте, что в последний раз вы оказались эмоционально расстроены происшествием….

А теперь представьте, что вы сидите с близким другом и обратите внимание на то, как она эмоционально присутствует для вас. Возможно, она мягко наклоняется вперед в пространство между вами, с теплым сострадательным взглядом. Вы чувствуете, что имеете всю свободу и безопасность, необходимые для того, чтобы чувствовать то, что вы хотите чувствовать.

Когда вы чувствуете себя в безопасности и поддерживаете, пространство вокруг вас энергетически «сдерживается».

А теперь представьте, что вы разговариваете с менее сочувствующим другом.

Она, , говорит , что хочет слышать, что у вас на уме, но выглядит рассеянно и почти не смотрит в глаза. Она может сделать вывод, прежде чем услышит всю историю. Она может даже прервать момент своей проблемой.

Вам наверняка будет менее комфортно говорить то, что вам нужно. Вы можете даже заметить, что игнорируете чувства и впечатления, которые в глубине души вы считаете важными.

Пространство между вами не ограничено, потому что нет энергетической границы. Вы не будете раскрывать глубоко укоренившиеся чувства, потому что чувствуете себя уязвимым и уязвимым.

Вы с чувством осознания делаете вывод, что это не тот человек, которому следует рассказывать вашу историю.

Объяснение сдерживания эмоций

Когда встречаются два человека, две нервные системы обмениваются рукопожатием. Это означает, что нервная система других людей влияет на вас, в том числе и особенно на вашего терапевта.

Когда вы говорите, что пытаетесь «удержать это вместе», вы в некотором смысле пытаетесь «сдержать» эту накопленную энергию.

Если вы на сеансе со своим терапевтом, его или ее нервная система на самом деле облегчает вам сдерживание этой энергии по той простой причине, что мы все таким образом взаимосвязаны. (Эта динамика, конечно, зависит от того, что у вашего терапевта более здоровая нервная система, чем у вашей. вам нужно ».

Саморегулирующиеся терапевты лучше умеют создавать атмосферу общения.Они чувствительны к этому и могут создать то теплое чувство безопасности, когда это нужно клиенту. Это потому, что они имеют сильное ощущение себя через собственное тело.

Эмоциональное сдерживание и границы

Способность «держаться за себя, чувствовать себя внутри себя» необходима для поддержания хороших границ. Например, вы можете обнаружить, что всю неделю нужно бороться за то, чтобы просто «держаться вместе», а к выходным вам нужно перегруппироваться.

Это когда вы больше рискуете пересечь свои границы.Чувство «ты» не сдерживается.

С хорошим терапевтом, нервная система которого хорошо регулируется, вы можете научиться развивать свою способность к сдерживанию и, следовательно, иметь лучшие границы. (Вы можете узнать больше об этой концепции, попав в мой список. Начните с моих 7 способов выйти из строя в фильме «Терапия».)

Стратегии сдерживания | glassman-psyd

СТРАТЕГИИ СОДЕРЖАНИЯ

Сдерживание означает отбрасывание мыслей, чувств или образов, позволяя вам чувствовать себя в безопасности и делать дела, не отвлекаясь.Например, вам может понадобиться сконцентрироваться на уроке и вы не можете позволить себе отвлекаться на негативные воспоминания, или вы можете просто быть вымотаны от мыслей о негативных воспоминаниях в течение всего дня, и вам может быть полезно думать о них только в течение короткого времени. день вместо этого.

Терапия — хорошее место для работы с негативными воспоминаниями. Многие люди вспоминают обрывки своего негативного опыта в терапии, а затем откладывают оставшуюся работу на потом. Важно помнить, что цель сдерживания не в том, чтобы избавиться от воспоминаний, а в том, чтобы создать с ними границу, чтобы дать вам психологическое пространство и позволить вам чувствовать себя в безопасности.Негативные воспоминания — часть истории людей, и они могут привести к личному росту. Ваш опыт прошлого ценен и заслуживает уважения. Это повлияло на вашу личность.

Есть много способов сдерживания. Краткий список идей ниже может помочь вам создать свои собственные методы сдерживания.

• Напишите о тревожных мыслях, чувствах и образах в дневнике и переверните страницу. Открывайте его только в случае необходимости, например, при обработке в терапии.

• Сделайте изолирующую коробку. При желании украсьте его безопасными изображениями. Возможно, поставьте на него замок. Используйте его только в целях сдерживания. Поместите в него тексты, изображения, которые вы делаете, которые отражают ваши чувства, или любые вызывающие реакцию фотографии или объекты.

• Поместите мысли, чувства и образы в воображаемую камеру содержания в своем уме. Например, вы можете сжать тревожные воспоминания, представив их на видеокассете или DVD, поместить фильм в коробку и запереть его в коробке, хранилище или другом безопасном месте.Вы даже можете отправить его на Луну на ракете, закопать в пустыне, запустить в облака на воздушном шаре или погрузить в море. Некоторые представляют себе надежных охранников, защищающих коробку.

Напишите ниже некоторые из ваших собственных идей по сдерживанию, которые, по вашему мнению, могут быть полезны в вашей ситуации.

Концепция эмоционального сдерживания

Детали

Опубликовано: 12 октября 2015 г.

Сдерживание эмоций

Часто концепция эмоционального сдерживания неправильно понимается и не рассматривается или не продумывается в достаточной степени, чтобы использовать ее на благо персонала, приемных воспитателей или школьного персонала, работающего в организациях, стремящихся оказывать помощь при травмах.Это может рассматриваться как сдерживающая или сдерживающая среда, которая позволяет персоналу, работающему с детьми и молодежью, корректировать эмоционально чувствительный ответ, чтобы дать возможность надлежащего выражения проблем и трудностей.

Понятие сдерживания было впервые введено Уилфредом Бионом в 1962 году, и, на мой взгляд, это помогает параллельному процессу, который персонал должен быть в состоянии обеспечить, поддерживая состояние эмоциональной доступности для детей, находящихся на попечении в приемных семьях или интернатах. уход за ребенком:

1. Младенец проецирует неуправляемые чувства на лицо, оказывающее первичную помощь,
2. Который, в свою очередь, отражает их обратно так, что они становятся более терпимыми для младенца.
3. Непрерывный процесс слушания и поглощения криков страха, гнева, голода и дискомфорта и соответствующей реакции включает ранний опыт сдерживания.

При рассмотрении вмешательств, направленных на лечение травм, для детей, за которыми присматривают, крайне важно учитывать и постоянно анализировать эффективность структур поддержки, необходимых для обеспечения эффективной «эмоциональной» заботы и сдерживания, оказываемых непосредственному персоналу, чтобы гарантировать, что они останутся заземленными и здоровыми. способны обеспечить свою эмоциональную доступность детям и молодым людям, с которыми они работают.

Проще говоря, нам нужно заботиться о персонале, чтобы он мог эффективно заботиться о детях.

Риск косвенной травмы или сгорания очевиден в организациях, которые стремятся поддержать детей и молодых людей, высокая текучесть кадров и низкая мораль — это лишь некоторые из признаков, указывающих на то, что «сдерживающие системы поддержки» должны быть думал о.

Я разработал набор инструментов, который может помочь организациям, которые состоят из серии запланированных встреч, которые происходят в культуре, осведомленной о травмах.Это позволяет выполнять ряд функций, которые «заземляют» практикующих посредством нормализации и понимания переноса и контрпереноса, психологического обучения и проверки выполняемой работы.

Удержание, сдерживание и ограничение | Реляционная интегративная психотерапия

---

Раздаточные материалы

Пример из практики: «Звезда» — обсуждение относительной этической проблемы границ Пример из практики — Вокруг сдерживания и ограничения

Глава 5 — Терапевтическое удержание и сдерживание (PDF) и

Сохранение и сдерживание суицидального риска (оценка и работа с самоубийством): раздаточный материал-удержание-и-сдерживание-суицид-риск

Раздаточный материал по размышлениям о проблемах отношений, связанных с удержанием, сдерживанием и ограничением: Раздаточный материал по проблемам отношений в HCB

Раздаточный материал по размышлениям о проблемах отношений в холдинге: размышления о проблемах в отношениях с холдингом

---

Терапевтические процессы «удержания», «содержания» и «ограничения» являются как буквальными, так и метафорическими.Они вовлекают терапевта в попытку обеспечить эмоционально заботливое / защитное, облегчающее пространство, которое уважает и удерживает клиента, а также содержит возникающие эмоции и динамику. Цель состоит в том, чтобы позволить клиенту выразить и исследовать чувства, которые могут казаться слишком стыдными или болезненными, чтобы ими можно было поделиться с другими; посредством этого процесса клиент учится справляться с этими разрушительными, подавляющими или потенциально взрывоопасными эмоциями.

Конечно, важно подчеркнуть, что удержание-сдерживание-ограничение — это не то, что мы «делаем» по отношению к клиентам.В реляционной интегративной терапии он основан на совместном, наблюдающем, диалогическом процессе.

---

Определение характера «удержания» и «содержания»

Концепции удержания и сдерживания вызывают образ матери, заботящейся о ребенке. В терапии они чувствуют себя защищенными и безопасными благодаря отношениям с нашими клиентами. Хранение может включать или не включать фактическое физическое хранение; в противном случае с помощью эмоционального сдерживания терапевт безопасно справляется с тревогой, тревогой, замешательством, дистрессом и болью клиента.В такой сдерживающей (и соответственно безопасной и ограниченной) среде терапевт постоянно присутствует как настроенное, прочное, надежное, заслуживающее доверия присутствие.

Винникотт (1953) был одним из первых, кто обратил внимание на то, как любящая мать (или важный опекун) держит своего ребенка и как это можно применить в психотерапии. С самого начала его работы идея «удерживающей среды» рассматривалась как важнейшая часть терапии.

Концепция , содержащего , основана на идее Юнга (1946) о том, что терапевтический процесс можно сравнить с алхимическим контейнером, в котором «химические вещества» — это мысли и чувства пациента и аналитика, которые необходимо хранить в безопасности.Никто из нас не застрахован от потери способности эмоционально справляться с ситуацией, когда наши обычные механизмы преодоления (например, избегание, подавление) не справляются с этой задачей.

Точно так же, как «достаточно хорошая» мать умеет слушать своего ребенка и приспосабливаться к нему, так и терапевт слушает и адаптируется к индивидуальному клиенту. Процесс удержания-сдерживания выходит за рамки техники и превращается в существо с . Кейсмент предлагает концепцию « аналитического удержания », в которой он связывает процесс с эмпатией: это способность терпеть полную сонастройку с чувствами клиента, оставаясь при этом заземленным и работающим терапевтом:

Пациенты научили меня, что когда я позволяю себе почувствовать (даже быть захваченным) собственные невыносимые чувства пациента, я могу испытать это (как это ни парадоксально) как невыносимое и все же терпимое, так что я все еще могу найти какой-то способ продолжая, я могу начать «разряжать» страх в самых тяжелых чувствах пациента.

(Створка, 1985, стр 154-55)

---

Границы удержания и сдерживания

Граница — это то, что устанавливает предел или очерчивает линию, которую мы не пересекаем. Границы, которых мы придерживаемся в психотерапии, предназначены для сдерживания взаимных возникающих эмоционально-реляционных процессов и предлагают структуру для наших профессиональных и терапевтических отношений. В идеале они обеспечивают надежную и предсказуемую основу для процессов, которые в противном случае могли бы оставаться загадочными или проблематичными.Они охраняют отношения, уважая права и обязанности как терапевта, так и клиента (и разделенность между ними). Границы предотвращают нездоровые уровни отыгрывания и, зачастую, в напряженной интимной встрече, обеспечивают безопасность как клиента, так и терапевта. Они также признают дисбаланс силы и , который неизбежно является частью терапевтических отношений, и устанавливают пределы для выражения терапевтом силы.

Наши границы многоуровневые и множественные:

• юридические границы — связанные с законом и недопущение официальных жалоб и ответственности за злоупотребления служебным положением
• моральные границы — связаны с моральными ценностями, стандартами и убеждениями
• эмоциональные границы — для предотвращения вторжения или чрезмерного сближения со стороны другого человека (физически или эмоционально), когда это нежелательно, и / или сдерживания эмоций, которые угрожают выйти наружу вредным образом.
• границы отношений — предлагают личное пространство, чтобы быть-с другим или поддерживать отношения клиент-терапевт как профессиональные, а не личные; они также сводят к минимуму путаницу двойных отношений.

В терапии также нередко встречаются клиенты, которые борются с границами, и мы можем работать с границами явно, помогая клиентам обнаружить и поддерживать свои собственные здоровые границы . Возможно, они подвергались жестокому обращению в прошлом и не научились обезопасить себя.Например, клиент со свободными границами мог научиться этому в детстве как способу справиться с ситуацией. Отсутствие границ в детстве могло помочь им в безопасности, если бы они узнали, что сопротивление жестокому обращению может означать еще большую боль.

Помимо этических кодексов и установленных профессиональных руководств , существует множество ситуаций, когда установление терапевтических границ становится проблемой или поднимает проблемные вопросы: В какой степени прикосновение разрешено в терапии? Можно ли отказать клиенту в приеме на терапию из-за негативных личных переживаний? Должен ли терапевт лечить коллегу или друга клиента? Следует ли терапевту принимать персональный подарок от клиента? Должен ли терапевт, который сталкивается с клиентом на светском мероприятии, вести социальную болтовню? Должен ли терапевт раскрывать свои личные ценности, религиозные убеждения или сексуальную ориентацию? Следует ли терапевту избегать посещения паба или вечерних занятий, которые посещает клиент? Должен ли терапевт входить в тот же институциональный комитет, что и клиент? Следует ли брачному терапевту лечить одного человека в паре после того, как пара впервые увидела пару вместе?…

Ответы на все эти вопросы зависят от культурного, институционального и относительного контекста работы, теоретических убеждений терапевта, и личных ценностей терапевта.Граница — это процесс, а не четкая линия. Часто нам просто нужно полагаться на нашу интуицию и суждения и продумывать ситуацию логически (в идеале — под наблюдением) в каждом конкретном случае. Для терапевтов и клиентов, которые борются с ограничениями, главный вопрос должен быть следующим: отвечает ли это интересам клиента? Если ответ не является однозначным «да», то граница, возможно, является подозрительной.

Одна из наиболее распространенных пограничных дилемм, с которыми сталкиваются терапевты (и вопрос, который часто возникает при супервизии), — это что делать, когда клиент просит о контакте вне контрактных сеансов.Например, клиент может отправить вам текст «кризисный звонок», в котором говорится, что он в отчаянии, и спрашивает, можно ли ему просто позвонить по телефону. Благонамеренный, но неосторожный терапевт может попасть в ловушку, предлагая дополнительную информацию. Конечно, это зависит от отношений и обстоятельств, но обычно я говорю «не делай этого!» Почему бы не заказать дополнительную сессию, если это необходимо? Часто внеконтрактный контакт контрпродуктивен, поскольку нормальная безопасная рама недоступна. В этих ситуациях стоит учесть четыре вещи:

1) Какой прецедент вы создаете, когда вы выходите за безопасные границы оговоренного времени?

2) Насколько вы полностью обоснованы, если отвечаете на критические призывы импульсивно?

3) Чьи потребности обслуживаются, если вы вынуждены предлагать больше времени, не предусмотренного контрактом?

4) Какая часть истории клиента повторяется, когда они создают ситуации, в которых их не видят должным образом, таким образом гарантируя, что их потребности не могут быть адекватно удовлетворены?

---

Терапевт как «вместилище»

Помимо работы с удержанием и сдерживанием субъективности клиента, как терапевты мы также удерживаем и сдерживаем нашу собственную субъективность .Здесь мы ограничиваем / ограничиваем (здоровым, а не защитным образом) утечки нашей собственной субъективности, чтобы они не топили нашего клиента. Было бы очень тревожно для клиента, если бы терапевт не мог сдержать их чувства или справиться с ними, не так ли? В любом случае терапия не должна быть связана с собственными потребностями терапевта и исцелением. Но мы не можем работать с эмоциональными процессами клиентов, если мы отрезаны как от их субъективности, так и от нашей собственной. Поэтому нам нужно обладать достаточной эмоциональной грамотностью и стойкостью, чтобы не перегружать клиента своими беспокойствами.Когда терапевт придерживается собственной субъективности, он моделирует процесс. Они показывают, что эмоции — это нормально и их можно сдерживать. Они не «спасают», не «подавляют» и не «преследуют» клиента; терапевту необходимо показать, что он может справляться с эмоциями, не испытывая чрезмерного беспокойства.

Однако сдерживание не должно означать подъем эмоциональных мостов. Открытое признание наших эмоций, недостатков, ограничений и открытости к ущербу дает нам человечность, которая позволяет нам сочувствовать нашим клиентам и работать на их службе (Adams, 2014).Гибертони (2013, с. 50) хорошо об этом говорит, когда она пишет о том, что «думала о себе как о контейнере, иногда с протечками, отверстиями или трещинами, нуждающимися в ремонте, горшке с крышкой, которая не очень хорошо выполняет свою работу. ”

Наша уязвимость важна как для владения, так и для управления. По этой причине нам нужны наши собственные холдинговые среды. Вероятно, наилучшее и наиболее эффективное сдерживание холдинга происходит от наличия настроенного, подтверждающего, поддерживающего супервизора и / или терапевта. Супервизия / терапия позволяет нам рефлексировать по поводу наших процессов, а также получать необходимую поддержку.Существует опасность того, что мы будем использовать терапию с клиентом, чтобы действовать (или заставить клиента действовать за нас), если нам не хватает адекватной поддержки для сложной работы, которую мы выполняем на границе контакта (особенно когда эта работа связана с нерешенными проблемами. наших собственных).

---

Заключительные размышления

Удержание, сдерживание и ограничение — это не то, что мы, , делаем с клиентами. Этот процесс необходимо активно обсуждать, вести переговоры и вести диалог. Мы не можем просто решить «задержать» клиента.Клиент должен принять холдинг; им нужно на каком-то уровне принять наше свидетельствование и сдерживающее присутствие и почувствовать, что удерживаются.

В идеале, мы работаем с клиентами над тем, как они могут регулировать себя. Мы не просто навязываем контроль. Терапевты, которые пытаются контролировать и ограничивать клиента под видом сохранения границ, рискуют стать потенциально принудительными и даже оскорбительными. Терапевты, которые «удерживают» или «сдерживают», поощряя зависимость, рискуют стать манипуляторами.

Точно, как и когда задействовать процессы «удержания-сдерживания-ограничения» — одно из ключевых этических / клинических суждений, которые делает терапевт, стремясь к искусной практике. Иногда при принятии решения мы устанавливаем новую границу или расширяем границы. Терапия должна формироваться в контексте отношений; речь идет не о строгом соблюдении правил или занятиях защитной практикой, основанной на страхе.

В конечном итоге мы прибегаем к интуиции. Если что-то не кажется «правильным», вероятно, это не так.Речь идет о настройке на потребности человека и угадывании момента, когда клиент может открыться, чтобы принять наши объятия (будь то физические или метафорические), и когда они будут готовы к тому, чтобы мы отпустили эту ответственность.

---

Ресурсы

Полезный обзор ключевых идей см .: Gravell, L. (2010). Психолог-консультант как терапевтический «контейнер», Counseling Psychology Review , 25 (2), 28-33.

Психоаналитические главы

Casement, посвященные «ключевой динамике сдерживания» и «аналитическому удержанию под давлением», иллюстрируют клинические и контролирующие последствия — см .: Casement, P.(1985). Об обучении у пациента . Лондон: Рутледж.

Браун Р. и Стобарт К. (2008). Понимание границ и сдерживания в клинической практике . Лондон: Karnac Books — эта книга предлагает исчерпывающий отчет о природе границ и сдерживания.

См. Специальный выпуск Therapy Today, 2010, том 21 (8), в котором исследуется природа «границ и барьеров» и включается полезное, хотя и спорное, обсуждение Тоттона (Totton, N.(2013). Границы и безграничность. Британская ассоциация консультирования и психотерапии . По состоянию на сентябрь 2014 г., веб-сайт www.therapytoday.net/article/show/2101).

Сила сдерживания — Соматическая терапия

Сдерживание — это способность присутствовать и удерживать наши переживания / эмоции в

таким образом, чтобы они нас не подавляли и не пугали.

Без сдерживания мы чувствуем себя неконтролируемыми,

эмоций или мыслей угрожают вывести нас из глубин.Это может быть ужасно.

Нам нужно достаточно средств сдерживания, чтобы обеспечить берега реки нашего

выражения, чтобы мы могли оставаться в отношениях с нашим опытом, с самими собой и не получать

смыло в страданиях.

Сдерживание требует заземления, регулируемой нервной системы и хороших границ.

Это требует ощущения достаточной безопасности. Наша способность сдерживать себя изучается в

.

самые ранние дни жизни.Формирующемуся эмбриону, младенцу или маленькому ребенку нужно еще

человек, который их сдерживает, удерживает, присутствует перед ними, видит и слышит

их, чтобы обеспечить безопасное пространство внутри, где они могут чувствовать свои чувства и, таким образом,

знают сами.

Часто наши потребности в содержании и сдерживании не удовлетворяются в эти самые ранние дни и

также в более позднем возрасте могут быть нарушения условий содержания. Если наша основная потребность в безопасном хранении

не встречался достаточно хорошо / достаточно часто, тогда мы можем остаться с некоторыми из следующих

чувства:

1. легко подавляется
2. скрытый страх или тревога
3. чувство неспособности справиться
4. чувство, что никто другой не может справиться, и я должен быть самодостаточным
5. ощущение себя ненастоящим или ненастоящим
6. развязка
7. Трудно доверять другому эмоционально
8. трудности в установлении отношений
9. небезопасные типы крепления
10. плохие границы
11. отсутствие заземления
12. Отсутствие четкого самоощущения
13. диссоциация
14. Чувство себя незначительным / неуверенное в себе

Переживания отсутствия удержания, одиночества, неудовлетворенности или невидимости становятся тяжелыми

, подключенные к нашему мозгу и нервной системе, они закладывают основы нашей молодежи,

все еще формируются, тела и умы… и мы сформированы на основе этих переживаний.

На мой взгляд, это трагедия. Слишком часто случающаяся трагедия.

Однако есть и хорошие новости. Ученые за последние два десятилетия показали, что мозг составляет

единиц.

«пластик» означает, что он может измениться в любом возрасте. Старые нейронные связи можно восстановить —

, и мы можем по-новому взглянуть на вещи. Другими словами, исцеление возможно.

Мы можем научиться обеспечивать для себя удержание и сдерживание, чего мы не делали

становятся маленькими, и никогда не поздно начать чувствовать себя в безопасности в этом мире.

Опыт содержания взрослого может вызвать различные реакции в зависимости от

наш предыдущий опыт. Может показаться, что сдерживание и выражение противоположны.

Некоторые люди выступают против любого сдерживания, видя в этом репрессии, подавление или то, что

посягает на их свободу. Некоторым может показаться, что любой уровень сдерживания слишком жесткий или

треппинг. В то же время они могут жаждать сдерживания. Некоторый стаж

сдерживание как заботливое, теплое, безопасное и поддерживающее выражение.

Самые непосредственные контейнеры, которые у нас есть, — это наши тела. Наши тела дают ощущение

сдерживание, дом, место для проживания. Там, где было много травм, может показаться, что это

Дом

— небезопасное место, и мое тело не является безопасным местом для проживания. Однако как взрослые

у нас есть возможность обрести безопасность в теле, работая медленно и осторожно, чтобы прийти.

дом снова обеспечивает себя таким образом, чтобы удовлетворить потребности обиженного малыша

внутри.Возможно, нам понадобится терапевт, который будет с нами на некоторое время и подержит безопасный контейнер

.

по мере того, как мы развиваем наш собственный внутренний контейнер и нашу способность присутствовать перед самими собой.

В Японии существует искусство, известное как Кинцуги, где ремонтируют сломанные контейнеры

с золотом или другими драгоценными металлами. Вместо того, чтобы скрывать поломку, это

увеличен, и его история и ранения выделены. Судно предположительно

красивее на поломку и ремонт.

Когда мы наблюдаем поломки и трещины в нашей защитной оболочке, это может быть

стыда и желания спрятаться. Я надеюсь, что мы сможем узнать у Кинцуги, что мы можем почтить и

люблю раны, когда мы их лечим. Подобно гончарной посуде, наша раненая личность уникальна, сильна

и красиво.

Нравится:

Нравится Загрузка …

Связанные

Сдерживание при травме — Справочник консультирования

Определение сдерживания согласно Оксфордскому словарю английского языка — это «действие по удержанию чего-либо вредного под контролем или в определенных пределах.«Сдерживание в данном случае — это остановка распространения заражения и борьба с инфекцией или эпидемией. Сдерживание также предполагает некое пространство, способное удерживаться и заполняться. Будь то пожар или болезнь, ярость или беспокойство, сдерживание в конечном итоге связано с обеспечением безопасности. Сдерживание также представляет собой самый важный и фундаментальный опыт между матерью и ребенком. Это принятие того, что является наиболее примитивным и первобытным для младенца, и возвращение того, что поддается управлению и поддержанию.Именно способность принимать токсичное и ядовитое вещество, не чувствуя себя подавленным, имеет решающее значение для ребенка. В этом случае сдерживание представляет собой переживание устойчивости, предоставляя ребенку способность интроецировать или принимать внутрь что-то из способности матери терпеть то, что вызывает ужас и тревогу. Эта интернализация способности хорошей матери оставаться с ребенком и не перегружать его создает в ребенке способность управлять своими тревогами и, в конечном итоге, думать о них, не сливаясь с ними.

Согласно Уилфреду Биону (1897-1979) (1962a), достаточно хорошая мать воспринимается как вместилище для своего ребенка и вместилище для всех хороших и плохих чувств, которые нападают на его младенчество. Страдания ребенка проецируются на мать, задача которой состоит в том, чтобы сдерживать беспокойство ребенка. «Если мать не может терпеть эти проекции, младенец будет вынужден продолжать проективную идентификацию, осуществляемую с нарастающей силой и частотой» (Bion, 1967: 115). Следовательно, от матери требуется определенная степень настройки, чтобы сдерживать ее. ребенок.Согласно Биону (1962a), наряду с принятием ребенком опыта желания и страсти, мать также придает значение самым ранним и наиболее интенсивным и тревожным переживаниям ребенка. Бион (1962a) определил этот процесс как преобразование элементов. Бета-элементы, или проекции младенца сенсорно-соматического качества, трансформируются матерью во что-то более умственное и, следовательно, более подходящее для размышлений.

Ценность и важность отношений внешней привязанности жизненно важны для ребенка, и это «отчетливое присутствие« другого », который может думать и понимать ситуацию и предлагать ребенку это эмоциональное« познание ».(Levy & Lemma, 2004: 17) Другими словами, качество сдерживания, обеспечиваемое значимым другим человеком, имеет решающее значение для облегчения объединения хорошего и плохого опыта. Это объединение очевидных противоположностей создает ощущение амбивалентности и способности удерживать противоречие и облегчать расщепление. То, что мать делает для ребенка, терапевт пытается обеспечить пациенту.

Травматическое событие представляет собой выход из строя защитной оболочки, при котором были повреждены как внутренние, так и внешние контейнеры.Способность удерживать то, что кажется опасным и непредсказуемым, была потеряна, а хорошие внутренние объекты, которые были созданы, остались неспособными предотвратить сокрушительное нападение на чувства. Когда защитная оболочка повреждена таким образом, происходит загрязнение, приводящее к затоплению изнутри и снаружи. В таком случае обновленный опыт сдерживания имеет решающее значение для обеспечения безопасности для клиента, поскольку «без нового опыта сдерживания нет настоящего лечения». (Garland, 2002: 29)

По сути, травма повреждает способность мыслить символически, и требуется новый опыт сдерживания.Обработка травмирующего опыта требует восстановления внутреннего хорошего объекта, который может способствовать объединению хорошего и плохого опыта. Этот обновленный опыт сдерживания не только обеспечивает жизненно важные отношения, в которых может происходить акт переработки, он также дает пациенту способность переживать явления мысленно, а не конкретно.

Библиография

Bion W (1962a) Учимся на собственном опыте. Лондон: Карнак Букс, 1984.

Bion W (1967) в раздумьях. Лондон: Перепечатка William Heinemann Medical Books Ltd., A. Wheaton & Co. Ltd, Эксетер, 1987 г.

Гарланд С. (2002) Понимание травмы: психоаналитический подход. Второе издание, H. Karnac (Books) Ltd.

Леви С. и Лима А. (2004) Извращение потери: психоаналитические взгляды на травму. Whurr Publishers Ltd.

Поделись этой статьей с другом

.